Константин Кочиев об актуальной проблематике Женевских дискуссий

Константин Кочиев об актуальной проблематике Женевских дискуссийПосле долгого перерыва и некоторой полосы неопределенности в апреле этого года в Швейцарии возобновят работу дискуссии по безопасности и стабильности в Закавказье, в которых уже почти 15 лет принимает участие делегация Республики Южная Осетия. Все участники процесса признают важным уже сам факт создания и функционирования формата дискуссий, как и достигнутые в их рамках определенные успехи, важнейшим из которых называют Механизм по предотвращению и реагированию на инциденты (МПРИ). За годы работы Женевских дискуссий в ходе раундов случалось всякое, например, демарши грузинской делегации против делегаций Южной Осетии и Абхазии, которые, со своей стороны, не шли на компромисс и отказывались от навязываемой повестки, если ущемлялись интересы их государств. Случалось, что и хлопали дверью: юго-осетинская сторона всегда добивалась того, чтобы диалог был равноправным. Женевские дискуссии – непростая международная площадка, кроме того, это единственный на сегодняшний день формат, в рамках которого Южная Осетия имеет возможность донести свою позицию до международной общественности. Особенно это важно на данном этапе, на фоне усиления реваншистских настроений в Грузии. Об этих вопросах – наша беседа с Государственным советником Президента РЮО Константином Карленовичем Кочиевым.

 

– Недавние события в Тбилиси позволяют предполагать, что ситуация в Грузии будет вновь развиваться по революционному сценарию, раздаются призывы к свержению власти и «возвращению территорий». Контекст этих событий ясен, и не может не вызывать беспокойства. На этом фоне собирается ли юго-осетинская делегация на Женевских консультациях актуализировать вопрос подписания соглашения о взаимном неприменении силы Южной Осетии с Грузией?

– Проблематика безопасности изначально является центральной для Женевских дискуссий. Формат был создан в соответствии с Планом из 6 пунктов, подписанным 12 августа 2008 года Дмитрием Медведевым и Николя Саркози, которым предусматривалось начало международного обсуждения путей обеспечения прочной безопасности Южной Осетии и Абхазии.

Вопрос безопасности с первой же встречи в Женеве в октябре 2008 года был включен в повестку дня, и остается там по настоящее время. Другое дело, что на протяжении уже долгого периода дискуссии, по сути, «подморожены». В связи с пандемией COVID-19 встречи проходили в формате онлайн-конференций, что, конечно, отражается на эффективности процесса, на качестве работы. А с февраля 2022 года начались уже совершенно очевидные попытки некоторых сторон процесса «подвесить» этот формат. За последние два года состоялось только два раунда переговоров. В Женевских дискуссиях принимают участие не только Россия, Грузия, Южная Осетия, Абхазия, но и международные организации, Евросоюз, США, у всех свои подходы. Грузия сейчас в сложном положении. Мы видим давление на Тбилиси со стороны ряда государств, которые пытаются заставить грузин открыть второй фронт, и пока грузинским властям удается противостоять этим попыткам. Грузия успешно извлекает выгоду из своего положения транзитной страны, имея в складывающейся ситуации значительный рост поступлений в бюджет, в отличие от подавляющей части государств, которые переживают тяжелейший кризис. Даже швейцарские и американские банки оказались в крайне тяжелой ситуации, это очень серьезный показатель. На этом фоне Грузия смотрится экономически вполне благополучной страной, и источник этого благополучия совершенно очевиден – та прагматичная роль в сегодняшних геополитических реалиях, которую выбрала себе Грузия. Понятно, что это не устраивает определенные силы за рубежом, есть много желающих, помимо украинских властей, добиться того, чтобы Грузия ввязалась в серьезный конфликт по направлению Южной Осетии и Абхазии.

В этих условиях Женевские дискуссии оказались в сложном положении, когда надо больше внимания привлекать к ситуации в регионе, предостерегать от дальнейшей эскалации. С другой стороны мы видим, что на грузинскую делегацию идет внешнее давление на протяжении всего процесса дискуссий. К примеру, когда был уже согласован проект документа о неприменении силы, поступила команда, судя по всему, от зарубежного центра влияния, после которой грузинская делегация отозвала свое согласие на подписание этого документа.

– Это было в 2017 году?

– Да, в июне 2017-го. С тех пор положение Грузии стало еще более сложным. Они испытывают серьезное давление. Там нет таких возможностей, как у некоторых других государств, которые сталкивались с попытками инспирировать революционную ситуацию, и сумели удержать контроль. Несколько таких случаев можно было наблюдать на протяжении последних лет. Поэтому в Женевском формате следует больше сконцентрироваться именно на аспектах поддержания стабильности и безопасности. Безусловно, было бы лучшим решением выйти на какой-то обязывающий документ по неприменению силы. Во всяком случае, будет важно привлечь внимание к проблеме безопасности, рискам, которые возникают буквально на глазах, потому что гораздо проще инспирировать эскалацию напряженности там, где нет внимания международных организаций, где все происходит в стороне от медийных площадок. Здесь мы имеем уникальный Женевский формат, в котором присутствует много международных представителей, где можно с трибуны говорить то, что мы считаем нужным. У нас нет доступа на ооновскую площадку, в ОБСЕ, куда-то еще. В Женеве мы имеем прямой доступ к трибуне, и мы должны использовать эту возможность, чтобы озвучивать и доводить свою позицию до международных участников.

Есть много измерений безопасности, над которыми мы считаем крайне важным работать – это и документ о неприменении силы, и вопрос делимитации границы между Южной Осетией и Грузией. Там, гденет четкого понимания, где проходит линия государственной границы, возникает почва для недоразумений. Этих недоразумений надо всячески избегать.

– Есть ли признаки тенденции, что сопредседатели от международных организаций, участники от США и даже представители принимающей стороныведут к тому, чтобы свернуть Женевский формат, если исходить из логики, что конструктивные российско-грузинские отношения не входят в интересы западных стран, которые проталкивают идею открытия второго фронта?

– Неправильно думать, наверное, что на Западе, в международном сообществе в целом, абсолютно все заинтересованы в срыве Женевского процесса. Многие страны, которые хорошо понимают угрозы, сопряженные с отзывом Женевских дискуссий, поддерживают развитие Женевского процесса. Но есть, безусловно, ряд государств, участников процесса, у которых, похоже, есть желание свернуть Женевские переговоры, чтобы даже малейшая возможность обсуждения вопросов безопасности была исключена. Это стало бы еще одним шагом к изоляции Южной Осетии и Абхазии, к «сдерживанию» России, как это называют геополитические соперники, на это сейчас работают дипломатические силы ряда государств.

– Если не удастся свернуть процесс полностью, то хотя бы ограничить его до масштабов МПРИ? Или заменить дискуссии встречами с сопредседателями от международных организаций.

– Дело в том, что Механизм по предупреждению и реагированию на инциденты (МПРИ) это орган при Женевских дискуссиях, то есть их органичная часть. МПРИ работает на данный момент только на юго-осетинском направлении. Мы стараемся сохранить его, потому что есть постоянная необходимость, чтобы была «горячая линия» для решения проблемных повседневных ситуаций, которые возникают у соседей – люди иногда попадают, даже сами не подозревая, на другую сторону границы, скот переходит линию границы, складываются какие-то гуманитарные ситуации и т.д. И для решения таких вопросов требуется постоянный канал связи. МПРИ работает в этих интересах довольно эффективно, но это не формат для обсуждения вопросов политического уровня.

– Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова в своем комментарии в январе этого года также обратила внимание на тенденцию к затягиванию и отмене раундов, попыткам подменить полноценные раунды встречами сопредседателей. Она отметила, что это неравноценно, и делегации обязательно должны встречаться.

– Разумеется. Нет абсолютно никакой возможности и смысла заменить работу Женевских дискуссий поездками сопредседателей. «Тройка», то есть сопредседатели от ЕС, ООН и ОБСЕ, занимаясь такой челночной дипломатией, не сможет добиться результатов. В наших интересах, чтобы информация из Южной Осетии доводилась до международного сообщества. В Генассамблее ООН, на СПЧ, в ОБСЕ, практически везде, Грузия имеет возможность излагать свою позицию, которая искажает реальность в регионе. У нас есть только одна возможность, и она уникальна, это Женевские дискуссии. Поэтому для Южной Осетии, для Абхазии они являются очень важной площадкой, другой площадки уже не будет, зарубежные спонсоры Грузии были бы рады закрыть Женевские дискуссии и сделать все возможное, чтобы не допустить впредь создания для Южной Осетии и Абхазии аналогичной площадки.

– Грузия, имея доступ к Генассамблее ООН, регулярно ставит там вопрос по беженцам в выгодном для себя свете, а в Женеве группа по беженцам фактически не работает.

– В Женевских дискуссиях работа проходит в двух группах: первая занимается вопросами безопасности, вторая – комплексом гуманитарных вопросов, среди которых изначально был и вопрос беженцев. Но, несмотря на успешное начало обсуждения проблематики беженцев во второй рабочей группе Женевских дискуссий с 2008 года, Грузия начала педалировать эту тему, параллельно выдвигая латентную повестку в Генассамблее, решая свои политические интересы через призму этой проблемы, заявляя, что только этнические грузины из Абхазии и Южной Осетии стали беженцами по вине, как они утверждают, осетинской или абхазской стороны.

В то же время там навязывается мысль, что Южная Осетия и Абхазия это оккупированные территории, которые должны быть под грузинской юрисдикцией. Само собой разумеется, это не создает хорошего фона и возможностей для продуктивного обсуждения ситуации с беженцами в Женевском формате. Грузинская сторона всегда пытается представить данную проблему только в таком искаженном ракурсе, будто существует только проблема этнических грузин из Южной Осетии и Абхазии. На самом же деле, беженцы, – прежде всего те осетины, которые в результате этнических чисток и геноцида в Грузии были вынуждены бежать оттуда, за что Грузия по сегодняшний день не понесла ответственности. В таких условиях обсуждать вопрос по беженцам в ходе дискуссий не имеет смысла.

– Если вернуться к актуализации вопроса безопасности, может ли осетинская делегация потребовать каких-то гарантий для Южной Осетии в свете агрессивных призывов в Грузии «вернуть» силовым методом Цхинвал? У нашей делегации есть такие полномочия, учитывая, что они участвуют в процессе как бы в личном качестве, как представители РЮО? Каковы вообще полномочия наших представителей?

– Формально все, кто принимает участие в Женевских дискуссиях, имеют абсолютно равный статус, независимо от государства, которое они представляют. И осетинские участники, и абхазские, и российские, и грузинские, и американские – все участвуют чисто формально в личном качестве. На самом деле очевидно же, что это делегации Южной Осетии, Абхазии, РФ и т.д., но формально речь идет о личном участии.

– То есть, скажем, они могут потребовать, чтобы участники дискуссий призвали Грузию вернуться в русло мирных переговоров о гарантиях безопасности?

– Ставить можно любые вопросы, относящиеся к проблематике Женевских дискуссий. Главной и решающей гарантией безопасности для Южной Осетии является договор с Россией о союзничестве и интеграции, который предполагает объединение пространства безопасности. Фактически нападение на Южную Осетию – это нападение на Российскую Федерацию. Тем не менее, задача в том, чтобы не допустить уже самой эскалации напряженности. Дело не в том, чтобы для отражения агрессии привлечь какие-то силы, не в том, что на нашей территории расквартирована российская военная база и есть договор об оборонном союзе с Россией, которые призваны обеспечить безопасность. Вопрос в том, чтобы не допустить обострения, в этом, прежде всего, наша задача, необходимо добиваться того, чтобы исключить саму возможность, саму идею применения силы.

Мы понимаем, что грузинские власти сейчас абсолютно не заинтересованы, чтобы ситуация пошла по военному сценарию, имея перед глазами наглядные примеры, к чему в конечном итоге это может привести. В то же время есть заинтересованные внешние силы, которые могут работать на дестабилизацию, раскачивать ситуацию, подключать тех, у кого уже есть опыт переворотов в других странах. Так что, риск эскалации ситуации сохраняется. Эксцессы, которые имели место в Тбилиси совсем недавно – похоже, только начало.

Нам надо постараться, чтобы вокруг Южной Осетии ситуация была, насколько это возможно, подсвечена с позиции Женевских дискуссий, чтобы было видно, кто и зачем хочет обострения, чтобы не допустить деградации стабильности. Надо, прежде всего, чтобы сами дискуссии возобновились в полном объеме. Потому что заморожена функция Женевских дискуссий, которая строится на системности, периодичности, на возможности по горячим следам реагировать на происходящее, чтобы нейтрализовать любые возникающие эксцессы. Название «Женевские дискуссии» можно толковать очень расширительно. Это и переговоры, и консультации, споры, нет четкой формулировки в отношении формата. Эта гибкость позволяет вести диалог, не особо оглядываясь на некоторые догмы, позволяет многое обсуждать и договариваться, но есть правительства, центры, с которыми делегация согласовывает свои позиции. В конечном итоге именно делегации на высоком политическом уровне будут решать какие-то главные вопросы, если удастся подойти к этой стадии.

– Значит, наша делегация готовит проект соглашения о неприменении силы, стороны соглашаются с его общим контуром, а потом уже верхи подписывают. Таков механизм?

– Вряд ли надо говорить именно о соглашении. Это может быть и документ без детальной конкретики и жестких формулировок, однако, даже в таком формате грузинские участники опасаются брать на себя малейшую ответственность. И, разумеется, если проект будет предложен одной из сторон, он сразу будет восприниматься с опаской. Скорее здесь нужна работа посредников. Это, прежде всего, их задача – разработка приемлемых подходов, проектов документов по безопасности.

– Вы консультируетесь с абхазской делегацией, если речь заходит о каком-нибудь остром вопросе?

– Разумеется, мы общаемся с коллегами, у нас общие задачи, перед каждым раундом у нас проходят подготовительные встречи, обсуждаем совместные позиции. И осетинская, и абхазская стороны придают Женевским дискуссиям большое значение, то же самое не раз отмечали российские представители на высоких площадках ОБСЕ, и ООН, как и представители российской дипломатии, которые неизменно подчеркивают важное значение, которое придает Россия продолжению работы Женевских дискуссий.

 

Инга Кочиева


Опубликованно: 27-03-2023, 14:04
Документ: Интервью > https://respublikarso.org/interview/4697-konstantin-kochiev-ob-aktualnoy-problematike-zhenevskiy-diskussiy.html

Copyright © respublikarso.org
При копировании материалов, гиперссылка обязательна.

Вернуться назад