Радион Пухаев о «Возрождении», акциях протеста в августе 2008-го, выставках в Европе,

искусстве осетии в целом и дальнейших планах

Радион Пухаев, руководитель международной некоммерческой организации «Renaissance-Sandidzan» («Возрождение»), сразу после участия в XI съезде осетинского народа во Владикавказе приехал в Цхинвал. Он является полномочным представителем МИД РЮО в странах Бенилюкса и, кроме того, он цхинвалец, но дело не только в этом. Как исключительно деятельный и творческий человек, Радион Пухаев использует любую возможность получения новых впечатлений на Родине, чтобы чувствовать перспективы, понимать, в каком направлении следует продолжать работу на благо осетинского народа, который он не делит на северных, южных и европейских.

– Радион Асанович, в Осетии всегда было популярно название «Возрождение» для фондов, партий и других объединений, но Вы включили в название своей ассоциации осетинское слово «Sandidzan», может быть, поэтому она такая успешная? Расскажите, как все начиналось.

– Существовало несколько осетинских организаций в разных европейских странах, мы объединились и взяли название «Sandidzan». Я считаю не совсем верной народную мудрость, что, мол, как корабльназовешь, так он и поплывет – думаю правильнее, как корабль построишь, так он и будет плыть. Мы создали организацию в поддержку Южной Осетии после войны 2008 года. Это было необходимо, прежде всего, с юридической точки зрения, потому что общественной организации было легче добиться разрешения, например, на акцию протеста. Когда здесьначалась война, я сразу запросил разрешение на акцию перед зданием Гаагского трибунала в Голландии и перед штаб-квартирой Евросоюза в Брюсселе. Акцию перед Гаагским трибуналом мы провели еще в дни войны, но для акции в Брюсселе потребовался запрос через посольство, поэтому провести пикеты в Брюсселе нам удалось только с 16-го августа. Так началась наша организация, изначальной целью которой было донести до европейского сообщества альтернативную точку зрения о событиях в Южной Осетии, нашу правду о войне, потому что у них была однобокая информация. Мы призывали европейских политиков быть честными и объективно разобраться в вопросе. Были и другие мероприятия: публикации, круглые столы, в Брюсселе мы организовали выставку фотографий августовских событий. Я помню один интересный момент – на выставке была представлена фотография, сделанная в Цхинвале Ланой Парастаевой – детская игрушка в разбитом окне. Она очень понравилась одному посетителю, который оказался владельцем детской клиники, он хотел ее купить, я обещал подарить ему это фото после выставки, но мы, к сожалению, больше не увиделись. На выставке было представлено небольшое количество экземпляров книги «Пять дней одного августа», которые вначале мы пытались раздавать, но это же европейцы – все бесплатное вызывает у них настороженность, они считают это попыткой навязать им пропаганду, поэтому они их не брали. И мы решили продавать их за символическую цену – 3 евро, и уже тогда посетители стали их брать. Книги покупали после просмотра фотовыставки, которая отображала масштабы трагедии. Ближе к 2010 году такая форма работы стала неактуальной, встал вопрос, что делать дальше – сворачиваться или менять формат. И тогда родилась идея показать Европе Осетию, которую они не знают – не в аспекте войны, а культуру, красоту нашей Родины. Этой идее мы с тех пор не изменяем.

– Кроме того, что Вы руководитель международной некоммерческой организации «Renaissance-Sandidzan» («Возрождение»), хотелось бы для читателя уточнить ваш статус в структуре европейских организаций российских соотечественников.

– Месяц назад в Москве проходил XI Всемирный конгресс российских соотечественников, это большое мероприятие, которое проводится раз в три года. Между конгрессами в несколько этапов бывают выборы страновых координационных советов, а затем – региональных координационных советов. Меня выбрали представителем от Бельгии, а затем на первом заседании совета – Председателем регионального координационного совета российских соотечественников Европы и Северной Америки.

– Северная Америка добавилась недавно?

– С этого года. Так что в целом для российских соотечественников это самый сложный участок работы.

– В Северной Америке, наверное, выросли осетинские общины в свете того, как популярна стала миграция в этом направлении.

– Я вам хочу представить картину оттуда, взгляд со стороны Европы и Америки. Так вот: наблюдается обратный процесс, многие возвращаются. В России сейчас действуют две программы – по переселению и по репатриации и даже из тех, кого я лично знаю, очень многие уже, если не едут, то, как минимум, об этом думают. И, слава Богу, потому что такая миграция, конечно, серьезный вызов для нашего народа. Там очень сложно стало жить, это не та Европа, которая была еще лет 15 назад, в Америке то же самое – они в одной парадигме. Так что, со своего ракурса я вижу, что уехавшие потихоньку планируют возвращаться, потому что не хотят растить своих детей там, где десятки гендеров и так далее.

– Вас называют главным осетином в Европе, «нашим человеком в Европе». Вы сотрудничаете и с северо-осетинским руководством, и юго-осетинским, а также с творческими людьми всей Осетии. Там, в Европе Вы их, конечно, не разделяете.

– Большей частью, сейчас я занимаюсь культурой, и твердо уверен, что нельзя делить культуру, историю, традиции. Как Магреза Келехсаева можно относить к Северу или Югу? Он здесь родился, училище закончил. Сейчас живет и творит на Севере, он Народный художник России и Южной Осетии. Поэтому исхожу из принципа, что я представляю и север, и юг Осетии. При этом непосредственно Южная Осетия наделила меня полномочиями, это для меня важно.

– Расскажите о себе, как Вы оказались в Европе.

– Можно сказать, случайно. Не планировал задерживаться там, но так получилось. Я всегда говорю – уехать легко, возвращаться сложно. Здесь я окончил исторический факультет ЮОГПИ, а в Амстердаме – киношколу, меня всегда привлекала эта сфера, но работать в творческом направлении мне было сложнее, потому что сразу понял, что от творческих людейтам часто ожидают выполнения определенного политического заказа, тогда у тебя все будет хорошо. И если ты не готов работать, скажем, в антироссийском ключе, то надо рассчитывать на свои силы. Организовывать выставки, в принципе, не так накладно, наши художники зачастую живут у меня, а снять фильм все же дело серьезное. К тому же у меня такой принцип – если делать, то только очень хороший фильм, или не делать совсем. Снимать хорошие фильмы я не могу себе позволить, это слишком дорого. Я, кстати, снял во Франции материал для фильма, но этого недостаточно, надо снимать еще в Венгрии, Турции.

– Было бы очень интересно снять фильм об европейских осетинах. Например, в Венгрии, в Ясберене.

– В Ясберене мы тоже провели выставку. У меня такая идея для фильма: например, во Франции есть французы, которые когда-то были выходцами из нашего народа. Они намного раньше уехали, чем ясы, переселившиеся второй волной. А потом осетины уехали большой волной в Турцию. Я хочу подвести в своем будущем фильме к тому, что если ты потерял язык, то теряешь традиции и абсолютно все связи со своим народом. В Турции еще сохраняется привязанность к Осетии из-за того, что они не потеряли язык до конца. Идея фильма – четыре портрета выходцев из Осетии в разных странах: художник будет рисовать кого-то одного из тех, кого я назвал, и при этом общаться, разговаривать. Итог приводит к тому, что теряя язык, ты теряешь все связи. Когда я снимал во Франции и говорил со своим персонажем о Беслане, о Южной Осетии, августе 2008 года, на него это, по большому счету, не производило впечатления. Другое дело – турецкие осетины, там, конечно, влияет много факторов, но основной из них все же язык. На недавнем съезде осетинского народа представитель турецкой диаспоры Садреттин Кусов сказал очень важные слова: «Если в Турции мы перестанем говорить на осетинском, мы потеряемся, и ничего катастрофического не произойдет для осетинского народа в целом, нас там 20-30 тысяч человек. Но если в Осетии перестанут говорить на родном языке, это будет трагедия». Я с ним соглашусь. Нелегко поддерживать родной язык, когда все государственные сферы работают на другом языке. Я в кулуарах съезда давал интервью на осетинском, и мне было трудно подбирать некоторые слова, особенно термины. Сложно, если в каждодневной жизни ты с ними не соприкасаешься.

– Что Вы скажете о преемственности среди европейских осетин? Старшее поколение старается не терять ирондзинад, соблюдать традиции, тянется ко всему национальному, а как младшее?

– Вы задели самый больной вопрос! Это самая большая проблема, не только в осетинских обществах, но в целом в движении российских соотечественников. Мы, старшие, все равно привязаны к Осетии, к России, у нас есть связь и постоянная тяга к Родине, а молодежи, родившейся не в Осетии, к тому же у которых дома не особо говорят на родном языке, трудней сохранять свою национальную идентичность. Нюансов много, например, дети приходят с уроков истории, и мы дома проводим им свой урок альтернативной истории, я не заставляю их придерживаться именно этой правды, а предлагаю анализировать и делать выводы самим. А если этого нет, то попробуйте, когда они вырастут, не зная языка, не интересуясь традициями и историей, заставить их воспринимать информацию критически, когда они будут, к примеру, интерпретировать Великую Отечественную войну исключительно в контексте Второй мировой войны. Вряд ли на таком этапе у них еще будет какая-то потребность сохранения связи с Родиной. Никуда не денешься от влияния культуры среды обитания, они там растут, у них друзья местные, а ирондзинад ограничивается семьей. Мы стараемся каждый год всей семьей приезжать 8 августа в Цхинвал, это важно для нас самих, в первую очередь. Наверное, приобщение молодежи становится уже каким-то частным делом – от каждого человека самого зависит, как он в семье воспитывает детей и т.д. Иногда доходит до комических ситуаций: я своим детям всегда говорю, осетины так не поступают, не ведут себя так, осетины так не говорят и т.д. Приехали мы в Осетию, и в какой-то момент они меня спрашивают: «Папа, мы точно в Осетии?» J Да, преемственность больной вопрос, мы постоянно думаем, что с этим делать, и на самом деле у нас нет решения. Мы стараемся и на праздники собираться, вот на Уастырджыйы бонтæ собрались недавно, пытаемся молодежь подтянуть. Но мне кажется, здесь нужна более серьезная идея.

– Расскажите о Вашем самом известном проекте – о Днях культуры Осетии в Европе. Как стало возможно осуществить его, кто помогал?

– Идея проведения Дней культуры Осетии родилась в мастерской Вадима Пухаева после первой выставки. Мы поняли, что одной выставки мало, и стали подумывать над большим проектом. Почему бы не приехать художникам, не поговорить за круглым столом с другими художниками, с диаспорами, организовать пленэр, концерты, показ фильмов? Так началась наша работа. Вадим консультировал меня, поскольку во всем этом хорошо разбирался. Он делал не только каталоги к выставкам, но и афиши к ним. Должен сказать, Вадим Пухаев – очень ответственный человек, всегда выполняет обещанное, и очень сильный художник. Вначале было сложно, потому что, по сути, приходит, скажем, в галерею человек с улицы и говорит, что хочет провести у них выставку, а у них нет интереса к таким предложениям, потому что они не знают ничего об организаторах. Прошло много времени, прежде чем я смог убедить этих людей, а потом они увидели уровень наших художников, и им очень понравилось, так мы преодолели этот скепсис. Мы издали хороший каталог, это очень помогает в выставочном деле, и с каждым разом становилось легче, по мере того, как укреплялась наша репутация. Мы зарекомендовали себя, хотя это было не очень просто, много сил и средств ушло, финансовую поддержку оказывали и Южная Осетия, и Северная. В июле 2022 года мы организовали выставку работ осетинских художников в Еттен-Люре, в одном из музеев Ван Гога в Голландии. Это была грандиозная выставка, мне кажется, что такого у нас не было и, боюсь говорить, уже не будет. Было представлено 114 работ 25 художников. Работники музея тоже постарались, подготовили экспозицию профессионально, я помогал им, но когда все было готово, все равно был потрясен уровнем.

– Музеев Ван Гога несколько, этот все же какой-то особенный?

– Этот музей находится в бывшей церкви, где отец Ван Гога долгое время служил пастором, и где Винсент стал художником, то есть это самое знаковое место в его творческой биографии. Он разрывался между религией и искусством, и, наконец, вернувшись из Бельгии в Еттен к родителям, стал художником. В его личности это место сыграло определяющую роль.

– Как отбираются наши художники, которые хотят участвовать в этом проекте?

– Как такового конкурсного отбора у нас нет, просто связываемся с художниками, консультируемся покартинам, они знакомят с кем-то, контакты у нас прочные. После 2022 года стало сложней работать. Иногда не удается получить визы своевременно, срывается участие художника, так уже было с участием художников Тимура Андиева, Алана Касоева, Алана Битиева. В 2013 году у нас проходили выставка и пленэр в Голландии, 2013-й год был перекрестным годом культур Голландии и России, и наши мероприятия вошли в программу этого года. Мы всегда старались приурочить наши мероприятия к каким-то большим культурным событиям, искать возможности, где «выхлоп» будет больше. В Брюсселе, к примеру, каждый год проходил фестиваль «Рандеву с Россией», в Венгрии – Всемирный конгресс ясов, в Люксембурге – Российско-люксембургский фестиваль культуры, который всегда проходил в замке Бофор, и мы к этим событиям приурочивали наши мероприятия. Устраиваем официальную выставку в Галерее или в Русском доме и становимся участником этого фестиваля. В Брюсселе на «Рандеву с Россией» у нас был мастер-класс наших художников – Вадим Пухаев, Владимир Айларов и Ахсар Есенов под осетинскую музыку на сцене сделали три работы, мы вначале боялись, что это будет неинтересно, но вы не поверите, какой интерес это вызвало. Концерт смотрели меньше людей, чем их.

– Наши художники ездили с Вами в Италию, видели шедевры живописи, это имеет огромное значение для любого художника. Как они реагировали?

– Я сам был под сильнейшим впечатлением, к тому же, когда такие мэтры, как Лаврентий Касоев, Магрез Келехсаев, Ахсар Есенов, Вадим Пухаев рассказывают тебе об этих шедеврах, о которых знают всё! Когда мы ходили смотреть Сикстинскую капеллу в Ватикане или Пантеон, я просто наблюдал за Лаврентием. Это надо было видеть, особенно в музее Орсе в Париже, самом большом музее импрессионистов! Он ведь рассказывал своим студентам об этих картинах, а тут он их видел перед собой. Однажды он забыл взять вторые очки и очень переживал, то приближался к картинам, то отходил подальше. А как они там между собой общались! Перечисляли методы нанесения краски, сыпали какими-то терминами, это было очень интересно, вызывало мое безграничное восхищение. На самом деле ходить в музей надо или с гидом или с художником.

– А чувствуется обратный процесс? Европейцы замечают высокий уровень наших художников?

– Безусловно, замечают, такое мне говорили не раз. Однажды в Голландии в 2013 году ко мне подошел человек, и сказал: «Спасибо Вам, что мои глаза и душа порадовались, я получил истинное удовольствие, давно такого не видел!» А когда в 2022 году открылась наша выставка в музее Ван Гога, у меня взяли интервью в местной газете, после чего опубликовали статью с провокационным заголовком: «Русские художники выставили свои работы напротив места, где живут украинские беженцы». Я позвонил журналисту и спросил: «Вам не стыдно? Разве я что-нибудь говорил об Украине? Я рассказывал вам об осетинском искусстве, осетинских художниках, говорил о красоте, а вы что написали? Вы натравили украинских беженцев на мою выставку, на меня лично!» Администрация музея нас поддержала, потому что у нас была давняя договоренность, мы должны были провести выставку в январе 2022 года, но из-за пандемии перенесли на более поздний срок. Журналист извинилась и переделала все на сайте, хотя газета уже вышла. Но нет худа без добра – по итогам этой статьи интерес к выставке только вырос. Был еще такой случай, пришел человек, купил билет в музей, подошел ко мне и сказал, что он всю жизнь преподавал живопись в академии искусств, специально приехал издалека и хотел бы поговорить после того как посмотрит выставку. Он был преклонного возраста, поэтому я ждал его, смотрел он два часа, садился на диванчики, отдыхал и потом продолжал смотреть. Мы долго общались, он назвал картины, которые ему особенно понравились. Главное, что меня удивило – он рассказывал мне о характерах авторов картин, которых я хорошо знаю, по их стилю и почерку, и не ошибался. Он был очень впечатлен. У наших художников хороший уровень, они достаточно конкурентоспособные, наш фольклор и наши художники это на самом деле то, с чем можно выходить в мир без стеснения.

– А наши художники поработали там? Как не воспользоваться таким случаем?

– Конечно, они там писали, у нас бывали пленэры, сейчас такая практика уже редкость в Европе, а наша группа сидит, рисует, люди останавливаются, наблюдают за работой, подходят, не каждый день такое увидишь, там много общения было. Так у нас родился проект «Отражение Европы» – Европа глазами современных осетинских художников. В Союзе художников России очень хвалили нашу идею, мы выставляли эти работы в Москве, Владикавказе, Майкопе, а также в Цхинвале.

– Какие перспективы у выставочной деятельности сейчас, когда стало сложнее планировать?

– Еще до СВО я предложил искать другие направления, рассматривать, к примеру, страны БРИКС для нашей деятельности, находил пути и контакты, но притормаживал договоренности, потому что надо было подтягивать свои возможности. БРИКС сейчас стал мегаактуальным, так что мы немного опаздываем, но работаем в этом направлении.

– Какую еще работу, помимо выставок, осуществляет «Сæндидзæн»?

– Концерты, показ фильмов, публикации. Мы выпускали ежеквартальный журнал «Ренессанс» на французском языке по событиям 2008 года, рассылали его в Евросоюз, Европарламент, во все международные организации – Amnesty International, Красный крест и другие с просьбой ознакомиться с информацией и принять ее во внимание. Я получал гневные письма в ответ – не присылать им пропаганду. Что тут скажешь, после этого вера в международные организации у меня сильно пошатнулась. Мы организовали концерты ансамбля «Къона», это были одни из их последних концертов, потом группа распалась. Это были феерические выступления в Брюсселе, Люксембурге и Париже. Они так были вдохновлены атмосферой, реакцией зала, что выступали просто как небожители, «порвали зал», как модно сейчас говорить. О таком необыкновенном, уникальном коллективе надо было заботиться, Осетия могла себе позволить их содержание. Такие вещи нельзя упускать, это как рождение звезды, и терять такое неправомерно. Да, работать в последнее время стало сложней, поэтому я на последнюю выставку пригласил осетинских художников, которые живут в Европе, чтобы не получилось осложнений с визами и т.д., будем искать и другие возможности. В нашем деле нельзя ничего не делать, потому что восстанавливать потом бывает сложно. Нельзя останавливаться в деле популяризации осетинской культуры.

На фото:

1. Радион Пухаев (третий слева) с Магрезом Келехсаевым, Булатом Газдановым, Лаврентием Касоевым в фойе Юго-Осетинского Госдрамтеатра в один из своих приездов на Родину.

2. Нидерланды. 12 августа 2008 год

3. Радион Пухаев (в центре) с Акимом Салбиевым и Аланом Касоевым