14 июля 1992 года в Южную Осетию, истекавшую кровью в неравной войне с грузинским агрессором, были введены миротворческие силы, был водворен мир, который принято называть «хрупким». Действительно, мир балансировал на грани войны, которая просто перешла из горячей фазы в вялотекущую. Но и этой передышки было достаточно для истощенного народа, чтобы залечить раны и подумать о том, как жить дальше. Уникальность, миротворческой операции, о которой так часто говорят СМИ и политики, заключалась в том, что Смешанные силы по поддержанию мира состояли из трех контингентов – помимо российского были сформированы северо-осетинский и грузинский батальоны, причем, северо-осетинский был набран преимущественно из южных осетин, а грузинский большей частью – из жителей грузинских анклавов, которые участвовали в боевых действиях, начиная с 1989 года. Таким образом, в установлении мира участвовали непосредственно те, кто еще вчера смотрел друг на друга через прорезь прицела. Это было нелегко, учитывая специфику задачи ССПМ – разводить стороны, предотвращать столкновения, оказывать помощь мирным жителям, испытывавшим тяжелые экономические и транспортные проблемы. Служба в рядах Миротворческих сил была сопряжена с ежедневным риском, на посты ССПМ совершались нападения, против миротворцев устраивались теракты, часто голубые каски не защищали их, а провоцировали еще больше ненависти и агрессии с грузинской стороны. То есть на войне, как на войне. И так – до августа 2008 года, когда миротворцам пришлось творить мир уже, слушая свое сердце, а не мандат ССПМ. После окончания военных действий не все складывалось легко в жизни вчерашних миротворцев, вдруг оказалось, что они не причислены ни к какому военному ведомству ни в России, ни в Южной Осетии, приходилось искать выход самим. В общей сложности миротворческая операция длилась 17 лет, многие отслужили этот период полностью, другие – частично. История осетинского батальона еще ждет своего подробного исследования и заслуженного внимания со стороны общества и государства.

О послевоенном периоде жизни осетинских миротворцев газете «Республика» рассказывает председатель Общественного фонда РЮО «Миротворец», заместитель руководителя МЧС РЮО полковник Таймураз Габараев:

– После войны, в октябре 2008 года, был расформирован российский контингент ССПМ, а через год, 30 октября 2009 года был подписан указ Президента РФ А. Медведева о расформировании и северо-осетинского батальона. К этому шло дело после войны, и мы понимали, что надо думать о будущем наших людей, которое было неясно. Наши военнослужащие продолжали ходить на службу, стояли на постах, не получая зарплаты, потому что ожидали какое-то справедливое решение своего вопроса. Мы рассчитывали, что миротворцев причислят к Вооруженным силам РЮО, это было бы логично, но ничего не происходило, и тогда наш комбат подполковник Филипп Хачиров предложил идею создания общественной организации, фонда, который занимался бы интересами бойцов миротворческого батальона после его расформирования. Идея всем понравилась, поддержал и Командующий батальона, старший воинский начальник от РСО-Алании полковникКазбек Фриев. Учредителем Фонда выступило офицерское собрание батальона, хотя в состав Фонда входят в принципе все, кто в разные годы проходил службу в рядах ССПМ. Меня избрали председателем, я был тогда заместителем Начальника штаба, командиром роты. Мы продолжали ходить на службу, но последние два месяца перед расформированием уже сняли наши посты, потому что надо было сдавать оружие, технику.

– Вас передали в состав Министерства обороны РЮО?

– Нет, просто расформировали, распустили по домам. Было бы конечно, грамотней включить наш батальон в состав МО или какого-то другого ведомства, потому что миротворцы были обученными, подготовленными военнослужащими. Более того, можно было договориться с Правительством Северной Осетии-Алании, чтобы нам оставили все наше вооружение. На тот момент лучшего обеспечения вооружением и снаряжением, чем у нас, не было ни у кого в Южной Осетии, а нас было 540 человек.

– Как определялось будущее этих людей, чей большой военный опыт остался невостребованным, предполагались ли для них какие-то социальные гарантии?

– Вначале, после окончания нашей службы, эти социальные вопросы были на нуле, стаж не засчитывался даже в наших силовых структурах, не то что в российских. Дело в том, что не было соответствующего закона РЮО или РФ, которым бы решались наши проблемы. ССПМ были созданы указом Президента РФ Б. Ельцина, они были приданы Смешанной контрольной комиссии, но все менялось очень быстро от войны к войне, и часто соглашения не успевали за событиями.

– Российский батальон формировался из состава Вооруженных сил России, их миротворцы проходили здесь службу по контракту и затем ушли обратно в свои части. А наши миротворцы набирались из состава защитников Отечества, из разных отрядов, они сами записались, как только узнали, что набирается осетинский батальон, так?

– Северо-осетинский батальон набрали изначально из северян, они были официально призваны по военкоматам. Численность батальона тогда была небольшая и первые два-три месяца здесь служили именно северо-осетинские ребята. За этот короткий период наших защитников Отечества подготавливали к службе в МС – Алан Джиоев (Парпат), командующий ВС РЮО, собрал их, проводил им учения. Затем состоялась ротация, наши бойцы поехали в Северную Осетию, получили вооружение, обмундирование, вернулись и укомплектовали батальон. Мы были в составе северо-осетинского батальона, но подчинялись не Минобороны РФ, а напрямую – Правительству Северной Осетии. Определенная часть вопросов, некоторые нюансы нашей службы еще тогда не были утрясены, поэтому у нас возникали проблемы: было непонятно, к кому нас отнести, кто нам должен выплачивать впоследствии пенсии, кто должен предоставить социальный пакет... Поэтому после расформирования мы повисли в воздухе.

– И вы начали решать свои проблемы индивидуально, кто шел работать в МВД, кто в оборону…

– Так точно. Тогда еще было образовано и МЧС, многих из нас приняли на службу, и мы снова оказались в одном коллективе.

– Стаж службы в рядах ССПМ остался неучтенным?

– На тот момент – да. Но потом шла двусторонняя работа над этим вопросом, заключались дополнительные соглашения, на основании которых нам уже засчитывают наш стаж. Хотя на сегодняшний день еще много нерешенных вопросов. Скажем, если бывший миротворец пришел служить в какую-нибудь силовую структуру, то после увольнения ему начисляют пенсию, как всем военнослужащим. Но те, кого не приняли в эти ведомства (по возрасту и т.д.), до сих пор не могут оформить эту пенсию.

– Если в РЮО будет введен официальный статус «Ветеран ССПМ» и принят соответствующий закон, это поможет с решением данных вопросов?

– Это было бы справедливо. Мы получаем небольшие выплаты, но тут речь идет о пенсиях, это гораздо важней. Указ о назначении выплат бывшим миротворцам был подписан Путиным. Но есть нюанс: мы получаем выплатычерез Министерство труда РФ, а бывшие российские миротворцы – через военкоматы. То есть нас все-таки не признали, как военнослужащих российской армии. Хотя выплаты идут точно в такой же сумме: за стаж от года до 10 лет – 2062 рубля, от 10 лет и выше – 4593 рубля. Бывший военнослужащий должен представить соответствующие документы.

– Союз афганцев или, скажем, десантников, признаться, как-то больше на слуху. Какую деятельность ведет ваш Фонд, как вы общаетесь?

– Нас очень много, за все годы существования ССПМ через батальон прошло более пяти тысяч человек. Собраться всем вместе у нас, конечно не получится. А так мы поддерживаем постоянный контакт, если кому-то из наших требуется помощь, мы по мере возможности стараемся оказать ее. Только не финансовую, у нас нет таких возможностей.

– У Фонда нет денег, нет взносов, штатов? Как вы работаете?

– На голом энтузиазме. Если нашим бывшим сослуживцам требуется решить какой-то вопрос, я обращаюсь к руководству или в соответствующее учреждение с просьбой о содействии. В силу своих возможностей стараюсь помочь.

– У вас есть список людей, которые нуждаются в помощи? Сколько было погибших миротворцев, например?

– Погибших на конец миротворческой операции из осетинского батальона 21 человек, из них четверо погибли в ходе августовской войны. Есть и скончавшиеся после войны по разным причинам, есть погибшие в СВО... Если бы мы действительно имели финансовые возможности, у нас было бы чем заняться, фронт работы большой, потому что через батальон, повторю, прошло много ребят, и ни один из них не должен быть обделен вниманием. Мы иногда шутим, что аббревиатура МС должна означать «мӕгуыр солдат». В свое время я предложил собирать взносы, чтобы пополнять наш Фонд. Но это сложно, надо создать комиссию, чтобы распределять средства справедливо в случае необходимости, и должны быть четкие критерии адресной помощи. Не хотелось бы, чтобы возникло недоверие друг к другу.

– Государство должно оказывать помощь таким фондам, хотя бы периодически.

– Надеемся на это. И в таком случае должна быть создана комиссия из нашего же состава, то есть фонд должен функционировать постоянно, ставить в известность всех, кто причастен к нашим рядам, о том, какие имеются средства, и кто может получить помощь. Бывают вопиющие случаи, когда помощь срочно необходима. В прошлом году наш бывший сослуживец Генрих Касаев погиб в СВО,у него осталось трое детей, которых, конечно, хотелось бы материально поддерживать. Или, к примеру, отметить заслуги тех, кто очень многое сделал для Родины в рядах осетинского батальона. Скажем, наш сослуживец Владимир Ходов с 1992 года был в миротворцах, это он подготовил почти всех молодых ребят к службе, обучал их работе на технике, на БМП, все прошли фактически через него! Его уже нет, но хотелось бы, чтобы он хотя бы сейчас был отмечен за свои заслуги – невозможно перечислить, сколько он сделал для Южной Осетии... Казбек Николаевич Фриев, наш командующий батальоном. Его заслуги перед Южной Осетией также немалые. Он прибыл в 1992 году, командовал батальоном полтора года, потом в 2002 году снова вернулся и остался до конца, стал настоящим кударцем, болел душой за интересы нашей Республики.

– Для увековечения памяти наших миротворцев можно создать музей, возможно, попросить небольшое помещение в здании Совпрофа, поскольку здесь же находится стела, да и само здание расположено на ул. Миротворцев.

– Хорошая идея, одно время мы много об этом говорили, но постепенно она как-то сошла на нет. Экспонаты бы мы собрали, у нас, к примеру, есть знамя нашегобатальона, мы его сохранили, принесли бы фотографии, награды, документы. К сожалению, мы почти не контактируем с нашими бывшими российскими коллегами. Скорее всего, у них нет похожего фонда. Кстати, последний, кто недавно покинул Нагорный Карабах с контингентом российских МС, был мой солдат, водитель-механик БТР Валик Гудиев, перед этим он принимал участие и в СВО, потом оказался в Карабахе. Говорит, что служить там было очень трудно, потому что российских миротворцев одинаково обстреливали обе стороны. Там, кстати, было еще 5-6 осетин из Южной Осетии.

– Кто награждается медалью «За ратный труд во имя мира»?

– Медаль была учреждена непосредственно для миротворцев, поэтому к награждению представляет Фонд. Я обращаюсь к командирам рот, те в свою очередь запрашивают у командиров взводов списки на награждение. И я вношу их в представление на имя Президента. Также отмечу, что в 2008 году трое наших миротворцев награждены орденом «Уацамонгӕ» – А. Бибилов, С. Тасоев, С. Ивахненко (посмертно).

– В августе 2008 года батальон оказался в трудной ситуации…

– Наш батальон мог сделать многое в 2008 году, это все знали, в том числе и наши враги. Проблема в том, что у нас было много постов от Цънелиса до Цинагара, они были так растянуты территориально, что мы практически не были одной боевой единицей. Взводы располагались далеко друг от друга, и это делало их уязвимыми. В 2008 году мой взвод стоял в отдаленном месте в направлении села Ионча, когда стала наступать грузинская армия, у них был приказ отойти к Знауру – они бы не смогли сдержать атаку. В Знауре они должны были соединиться с двумя другими взводами и организовать оборону близ селения Корнис, потому что грузины рвались к Зарской дороге... Миротворцы же с близко расположенных постов стали концентрироваться ближе к Привокзальной площади и вместе с ополченцами и представителями силовых структур организовали там оборону. Считаю, что миротворцы – и осетинский, и российский батальоны – сыграли свою роль в этой войне. К сожалению, в том числе и ценой жизни. Склоняем головы перед их памятью!

Инга Кочиева

Фото ИА «Спутник»