Месяц август для Южной Осетии – особенное время, трагичное и триумфальное одновременно, и каждое свидетельство о событиях тех тяжелых дней представляет большую ценность, дополняя общую картину со своего ракурса. Особенно, если рассказывает человек, чьей непосредственной задачей во время войны было освещать, фиксировать все, что происходит, чтобы мир увидел правду в условиях несмываемого позора западных СМИ, чьей непосредственной задачей было как раз дезинформировать. Руслан Гусаров возглавлял Северокавказский центр НТВ с 2004 года и не пропустил за это время ни одного серьезного обострения ситуации в Южной Осетии. А жестокие дни августа 2008 года провел в Цхинвале вместе со своей группой, не покинув город даже когда казалось, что надежды на спасение в этой неравной войне уже нет. Руслан Владимирович прошел все этапы журналистской работы, от фотокора и репортера в газетах, ГТРК «Дагестан», службы информации НТВ и т.д. до работы главой Северо-Кавказского Центра НТВ с зоной ответственности от Дагестана, Кабардино-Балкарии, Калмыкии и Ставропольского края до Южной Осетии. Репортером НТВ он освещал практически все события в «горячих точках» Северного Кавказа – чеченские кампании, вторжение Басаева в Дагестан, трагедию в Беслане и многое другое, причем буквально с линии боевых столкновений. Известен такой факт из его жизни, который не входил в профессиональные обязанности: в январе 1996 года Руслан Гусаров пошел добровольным заложником в отряд боевика Салмана Радуева в обмен на захваченных заложников в Кизлярской больнице. Опыт и мастерство помогают ему сейчас работать уже в новом жанре – документального кино. Работы Гусарова, несколько снятых им фильмов, получили высокие награды на престижных конкурсах и профессиональные премии, в том числе «За журналистскую отвагу». В Южной Осетии в рамках Форума «Южная Осетия. 15 лет признания независимости Республики» демонстрировалась его новая лента «Сила», после просмотра которого мы смогли пообщаться с Русланом Гусаровым прямо на Театральной площади.

Руслан Гусаров уже давал интервью газете «Республика» – сразу после войны (оно вошло в книгу «Август 2008. Правда глазами очевидцев»). Но и сейчас, спустя 15 лет после тех событий, он также остро реагирует на тему августа 2008 года, так же прочно хранит в памяти каждый эпизод тех страшных дней и, в особенности, 8 и 9 августа, когда исход событий и судьба Южной Осетии полностью зависели от немногочисленных отрядов ополченцев.

– Руслан Владимирович, когда в августе 2008-го Вы приехали на юг Осетии с группой НТВ, то еще не знали, что будет война. Вы повидали много разных войн и острых ситуаций, насколько то, что происходило здесь в августе 2008 года, отличалось от всего, что приходилось видеть раньше?

– К 2008 году я далеко не первый раз приезжал в Южную Осетию. Езжу сюда со своей телевизионной группой с июня 2004 года. Тогда я возглавлял Северо-Кавказской центр НТВ и, отслеживая ситуацию, в том числе и за Кавказским хребтом, на юге, я знал, что рано или поздно произойдет что-то очень серьезное и здесь. Так что жили мы практически на колесах. Должны были так организовать свою жизнь на Кавказе, чтобы все успевать и делать материалы высокого качества. Некоторые сотрудники жили прямо в офисе, у нас были «тревожные сумки», были дежурные смены, все были на телефоне и готовы в любой момент собраться и за 15 минут выехать в любую точку Кавказа. Первый раз мы приехали сюда в июне 2004-го знакомиться с ситуацией, с людьми, с нюансами местной жизни, всего этого конфликта, и стали погружаться в тему. Уже через месяц действительно все так и получилось, как я предполагал: начались события в селении Прис, обострение в сторону города Гори, грузинские власти стали сносить Эргнетский рынок на въезде в Цхинвал, т.е., многие события пошли одно за другим. Потом была эта история с захватом грузинских полицейских, которых осетинские спецназовцы разоружили, привезли на площадь, и вот здесь они стояли на коленях, а затем их обменяли. Ситуация стала развиваться угрожающе, и мы стали приезжать все чаще. Надо сказать, что лето 2004 года было сумасшедшее в плане страшных событий: 22 июня Басаев с боевиками напал на Назрань, были огромные жертвы, потом начались события здесь в Южной Осетии, в августе боевики нападают на Грозный, а в сентябре – страшнейшая трагедия в Беслане... Мы ездили с одной съемки на другую, с одного региона в другой. В Южную Осетию ездили постоянно, вплоть до 2008 года. К тому времени мы уже очень плотно работали с Комитетом информации и печати во главе с Ириной Гаглоевой, с ее замечательной командой, они сейчас выросли в настоящих профессионалов. К августу 2008 года мы подошли уже полностью владея ситуацией, обладая необходимыми связями. Жили не в гостиницах, а в доме, у местных жителей, и у них тоже получали информацию о том, из чего состоит жизнь в Южной Осетии и как ее следует правильно понимать. За месяц до активной фазы войны мы снова были здесь, когда началось обострение на Сарабукских высотах. В нарушение всех договоренностей грузинская армия стала оборудовать там опорный пункт. Они заняли высоту и полностью контролировали Ленингорское направление. Вадим Гончаров с Петром Гассиевым, который на тот момент был продюсером-оператором, поехали в объезд по Зарской дороге, мы потратили целый день, чтобы снять трехминутное видео. Но зато получили доказательство того, чем занимается грузинская сторона. Кстати, больше никто не снимал на тот момент. Мы сняли саму высоту, эти бетонные «стаканы», которыми грузины оборудовали свой опорный пункт, траншеи, погибший скот на заминированном поле, наши кадры потом облетели весь мир. Российские самолеты первый раз тогда пролетели над Южной Осетией, обозначили наст-роение России, которое Саакашвили, видимо, не до конца понял и через месяц устроил эту провокацию.

Наша группа НТВ приехала сюда 2 августа из Дагестана, где располагался наш центр, и мы работали до самого начала этих масштабных кровавых событий. Вскоре началось очень резкое обострение в селении Нул, откуда грузинская артиллерия обстреляла осетинские села. Подразделения всех осетинских силовых структур участвовали в той ожесточенной схватке и, наконец, подавили их огневые точки. Мы срочно выехали туда снимать и сами попали под сильнейший обстрел, группа была в траншеях. То есть, все происходило на наших глазах, и мы сами были под огнем, который фиксировали на камеру.

Что все-таки отличало августовскую войну от всего, что я видел прежде? До августа 2008 года мое участие в боевых действиях сводилось к ведению репортажей с проводимых локальных операций, когда боевиков блокировали и уничтожали. Но тут я впервые оказался между воюющими армиями, и в этом смысле для меня это был новый опыт, причем непростой. Это произошло здесь, под артиллерийскими бомбежками, под авиаударами, внутри города, который два раза штурмовали грузинские подразделения, и этот новый опыт был настоящим откровением. Но с тех пор прошло уже 15 лет, мы видим, что происходит на Украине, и понимаем, что это примерно та же самая модель, только в большем масштабе и с новыми технологиями. Именно потому, что здесь мы получили профессиональный опыт, нам сегодня в какой-то степени проще и легче принимать новый опыт на Украине, хотя это тоже не очень просто, и надо многие вещи проходить заново.

– Когда Вы приехали в августе 2008 года, у Вас не было такого ощущения, что у Южной Осетии есть некий синдром ожидания помощи России? Люди откуда-то были уверены, что Россия обязательно вступится, надо только держаться, во что бы то ни стало, российская авиация появится здесь в считанные часы и даже минуты, говорили что-то про «подлетное время». То есть мы могли бы, конечно, лучше подготовиться к очевидной войне.

– Я такого не слышал, у меня такого ощущения не было. Наоборот, в силу того, что мы наблюдали, и того, что происходило, у меня самого не было уверенности, что события пойдут так, и будут предприняты именно подобные действия с нашей стороны. В памяти были те известные возмутительные кадры, когда грузинские жители оскорбляли наших миротворцев, и они вынужденно терпели, потому что, видимо, был такой приказ. Было много провокаций, даже обливали краской наши БТР-ы, все это хорошо помнят. Все-таки первый звонок прозвенел, когда в июле пролетели наши самолеты, и более-менее что-то стало ясно отношение России ко всему происходящему, но уверенности до конца не было. Поэтому я, например, внутренне больше полагался на местных ополченцев, зная некоторых из них и помня, что за четыре года они прошли серьезную подготовку. Я разговаривал с командирами тогда, у них были очень хорошие отзывы об осетинских ополченцах, но оснащение, конечно, оставляло желать лучшего, артиллерии практически не было. Вся имевшаяся хрупкая конструкция условий мира была нарушена со стороны Тбилиси, и получилась неравная ситуация во всех смыслах: и по количеству техники, и военнослужащих, и по разведке, и по боеприпасам, и по средствам вооружения. Абсолютно неравное соотношение, но, в конце концов, именно осетинская армия, осетинское ополчение сыграли важную роль в первые часы – речь шла даже не о днях, а в какой-то момент о часах и минутах. И, даже находясь здесь, многие могли всего этого не знать, но я был рядом с местом, куда постоянно шло поступлениебоевой информации в режиме нон-стоп, и стал лучше понимать и представлять всю картину. Если бы осетинская армия, которая была на тот момент, и все другие подразделения, ополченцы и просто местные парни, именно в первые часы мужественно не приняли на себя этот удар и не выдержали его, я не знаю, чем бы это закончилось. Почему? Потому что чисто в военном отношении грузины могли быстро захватить город, а затем закупорить Рукский тоннель. Хотя, дай Бог здоровья, почета и славы тем командирам Северо-кавказского военного округа и особенно 58-й армии, они заранее на этот случай продумали специальный план по выдвижению батальонно-тактической группы, и осуществили его. Но все же, поскольку счет шел на часы и минуты, неизвестно, как бы дальше пошли события, какими жертвами бы это обошлось, если быосетинское ополчение не выдержало эти первые сутки, первые часы. Их сопротивление позволило российской батальонно-тактической группе дойти до Цхинвала и внести свой вклад уже в дальнейший ход событий, так что это было очень важно. И мне казалось это невозможным, ну, а мы с Вадимом Гончаровым уступи- ли места женщинам, потому что враг был буквально за воротами, и в начавшейся панике они могли побежать в другое укрытие под огнем и погибнуть. Мы с Вадиком моментально друг друга поняли, посадили людей и отправили машины. Это было уже под вечер, колонна ушла, к ним потом присоединилась еще одна машина местных жителей, она ехала в хвосте, и вот ее, говорят, расстреляли из гранатомета по дороге. Другим машинам просто повезло. Остались мы с Гончаровым, Поддубный, Степаненко, Бутырин. Мы продолжили работать, ведь как раз в эти сутки стал происходить окончательный перелом. Но мы этого не могли знать, мог быть еще и третий штурм Цхинвала. Мы также не знали, что с колонной, и провели очень тяжелую ночь. Под утро Петр явился, но уже в военной форме, он получил осколочное ранение в руку. Я с самого начала запретил ему брать оружие в руки, но тогда, после всего, что мы пережили, я сказал ему: я все понимаю, даю тебе сутки, иди к своим, делай, что хочешь, но потом надо идти работать, наше оружие – это сейчас слово, это кадры, которые мы должны снимать. Надо было работать с опережением, потому что западные СМИ всё уже перепели по-своему, воровали нашу картинку, выдавали за свою, мы видели это безобразие, и это был просто позор западной журналистики.

– Знаменитые первые ночные кадры, где снаряды «Градов» летят на Цхинвал, это кадры НТВ?

– Нет, эти первые кадры, я так понял, были сняты с той стороны, потому что там была собрана вся иностранная пресса, им создали условия, поставили их там, и они все это снимали, практически никто из них сюда не приехал. А потом, когда мы снимали разрушенный Цхинвал, все ужасы, которые здесь происходили, мы передавали материалы по спутнику, а со спутника, как оказалось, можно подворовывать с канала. Был телеканал «Алания», который создал Саакашвили, помните? Они стали показывать наши кадры, а в титре писали, что это город Гори.Когда уже зашлироссийские войска, и мы добрались до телевизора и увидели все это, были в шоке, поверить не могли тому, что видим – как так? Но, тем не менее… Кстати, в течение всех этих дней мы, российские журналисты, объединились, все группы понимали, что сейчас мы никакие не конкуренты, а просто работаем на правду, и всёскидывали в общийкотел, лишь бы шлов Москву, аоттуда по всему миру. В этом мы видели смысл своей работы.

– Что Вам особенно запомнилось за эти дни, может быть, какой-то эпизод или люди? Я, например, помню Ваш репортаж через пару дней после освобождения Цхинвала, который Вы вели из тюрьмы: оттуда во время обстрела отпустили заключенных, чтобы они не погибли под снарядами. Они тоже пошли воевать, а затем вернулись досидеть свои сроки.

– Мы сделали много репортажей, я уже всего не помню, нобыло и много эпизодов, не имевших отношения к войне. Была страшная жара, и очень хотелось помыться, на мне был бронежилет, его мне дал Володя Иванов, офицер пресс-службы ССПМ, помощник Командующего, царство ему небесное, он погиб на Украине год назад.

– Очень жаль Володю, мы все хорошо его помним здесь, тесно контактировали.

– Да, он долго работал в Южной Осетии. И вот я в бронежилете, мы стояли, как шпроты в этом овощехранилище, уступили мирным жителям все пространство. И было только одно желание – плевать на обстрелы, пойти бы где-то принять душ. Там напротив была баня у миротворцев, вода в бочках, но до воды мы смогли добраться только на четвертый день. Запомнился такой опасный эпизод 9-10 августа: грузинский танк находился на возвышенности над городом, а наш танк – за городком миротворцев, и у них была дуэль танковая. Они ездят, воюют друг с другом, а снаряды летят через нас и в любой момент могут разнести нас... Мы пережили в те дни много эмоций, эпизоды были разные. К примеру, чувствуешь, как приближается к тебе «Град», когда снаряды падают все ближе, ближе, а ты в подвале, у тебя зрение на уровне земли, и ты видишь, как падают снаряды, и думаешь, какой интересный ракурс, как в кино. А потом – интересно, как наша тарелка не пострадала?!. Машины были в осколках, это понятно, но мы работали.

– Вы пожалели, что стали военным корреспондентом, были такие мысли?

– Я, собственно, не военный корреспондент, специально этому не учился, но жизнь распорядилась так, что немалую часть работы репортером мне пришлось проводить в экстремальных условиях. Все помнят, какие события были на всем Кавказе, потом – в Южной Осетии. Опыт приобретался с течением времени, когда начинаешь думать иначе, понимать экстремальные события изнутри.

– Если бы у нас было больше времени на интервью, мы, конечно, поговорили бы о Беслане и той истории в Кизляре, когда Вы добровольно стали заложником вместо мирных людей, захваченных отрядом Радуева в больнице.

– Из всего, что мы видели, из всего, что у меня есть в памяти, и ребята со мной сходятся во мнении, Беслан – это самое страшное, самое больное, самое тяжелое, о чем говорить вообще невозможно. Я про Беслан никогда интервью не давал, ничего не рассказывал, но всегда фиксирую этот факт – тяжелей Беслана я не видел ни терактов, ни войн, и не дай Бог увидеть!

– Сейчас Вы часто ездите в зону СВО, снимаете документальные фильмы, профессиональный и жизненный опыт помогает легче ориентироваться в условиях войны и работать в этом жанре?

– Да, последние полтора года я работаю в документалистике, в какой-то момент это была мечта моей профессиональной жизни. Хотя я очень люблю репортаж, это мой любимый жанр, но это информационный жанр, и я в нем реализовался, семнадцать с половиной лет только на НТВ, а еще раньше работал на Дагестанском телевидении, с газетами сотрудничал. А мне хотелось снимать кино, приходилось этому учиться по ходу работы в информационной сфере, но все равно только сейчас я пришел в эту профессию и окунулся в нее полностью. И понимаю, что надо учиться, учиться и учиться, это другая профессия, навыки репортера мне помогают, но документалистике надо учиться. Я прохожу сейчас этот этап, за полтора года работы у меня практически все фильмы из зоны СВО, на тему СВО, и фильм «Сила», который мы сейчас посмотрели, он тоже оттуда или так или иначе связан с этими событиями. Это новый опыт для меня в жанре документального кино, в профессии и собственно в войне. Такой войны я никогда не видел, это настоящая война, причем, я ее воспринимаю, как Отечественную войну, потому что Россия, по сути, в одиночку противостоит сегодня десяткам стран, костяк которых составляют страны НАТО. Это настоящая Отечественная война. И у нас нет другого варианта, кроме как победить.

– Наших ребят повидали там?

– Конечно, и в фильме они тоже есть, вы видели. Очень много ребят с Кавказа в 58-й армии на Запорожском направлении, Кавказ достойно воюет, Донбасс очень тепло отзывается обо всех и, конечно, об осетинах. С осетинами и абхазами у Донбасса какая-то особая связь.

– Мы тяжело переживаем эти события, и особенно потери среди наших соотечественников, среди осетинских бойцов.

– Любые потери чувствительны для маленьких республик, любая жизнь ценна, потери принимаются очень тяжело, но так люди устроены, они как будто чувствуют какой-то долг, это ощущение есть, оно не обсуждается, но чувствуется. И абхазы также себя ведут. Пресс-секретарь бригады «Пятнашка» так и говорит в фильме «Военкоры»: «Россия нам тогда помогла, а мы сейчас должны помогать». Потому и абхазы, и осетины с 2014 года там находятся.

– Руслан Владимирович, спасибо, что уделили время, несмотря на плот-

ный график форума. Поздравляем с присвоением Вам звания Заслуженного журналиста РЮО, Вы его заслужили, без всяких сомнений.

– Привет газете «Республика»! Насчет звания было неожиданно, я очень рад. И мне очень приятно то, как власть Южной Осетии отреагировала на историю с Вадиком Гончаровым, который недавно получил тяжелые ранения в зоне СВО во время диверсии на Каховской ГЭС. То, что его наградили высокой наградой Южной Осетии «Орденом Дружбы», это было неожиданно, я ни о чем не просил, поверьте, но меня тронуло то, как здесь тонко поняли и оценили. Награда нашла Героя. Спасибо большое народу Южной Осетии и отдельное спасибо газете «Республика».

Инга Кочиева

На фото:

1. Руслан Гусаров во время съемки репортажа

2. Руслан Гусаров, Вадим Гончаров, Петр Гассиев и Лабазан Лабазанов

3. Перед началом съемок с улицы Миротворцев

4. Вадим Гончаров

5. Руслан Гусаров, Петр Гассиев и Игорь Малышев