Один из самых необычных художников Осетии, Фрэд Ас-Бетанти, в своих работах изображает не просто осетинские традиционные мотивы, но и национальную символику, порой хорошо знакомую, но в то же время неизвестную зрителю. Фрэд использует холст как способ раскрыть зрителю смысл символов, оставшихся в осетинской культуре с древних времен, и находит отклик у осетинской публики. Однако, разумеется, встречается и критика. В нашей беседе Фрэд Ас-Бетанти рассказал о том, как пришел к своему стилю работы, а также об истории осетинской символики и поисках Бога.

– Расскажите, как Вы решили сосредоточиться на национальной символике в своих работах?

– Вообще, изначально я рисовал на разные темы, больше что-то космическое, бесконечное. Но со временем заинтересовался национальной идеологией, традиционной верой. Я из Чиколы, у нас многие говорят, что мы мусульмане – хотя намаз не делают и три пирога пекут на дзуары бонтæ. Моя семья не исповедует ислам, но я был на пути к этому, стал учить арабский язык, чтобы делать намаз. И в этот период стал задумываться, почему к Богу я должен обращаться на арабском языке? Почему на родном молиться не могу? Почему Бога называть должен Аллах, а не Хуыцау? С этого начался мой интерес к национальным вопросам, традициям, символам. Как-то в группе в одной из социальных сетей я поднял тему, что Нартский эпос – это не просто мифология, а наша религия. Провокационно, конечно, и, разумеется, сразу начались споры, обсуждения... В конце концов, я предложил перейти в реальный мир, и с помощью ребят из ансамбля «Къона» мы собрали народ и устроили хъазт в центре города. Тогда, правда, некоторые персонажи попытались использовать ситуацию в своих политических целях, объединили многих в группы в соцсетях и стали проталкивать какие-то свои темы. В результате постепенно группы распались, а мы разошлись друг от друга.

Примерно тогда я и стал делать работы на национальную тему – чтобы передать символику, знания. Не просто рисовать солярные знаки, а попытаться передать их смысл. Главный символ у нас – трехлучевой солярный знак, я считаю, что это основа нашего искусства, еще со времен скифов. В нем все соединяется, из него все проистекает – и три пирога, и три цвета нашего флага, и три Нартских рода. Во всех работах у меня есть этот символ и разноцветные лучи, исходящие из него – это символ творца. Это символ Хуыцау...

Выставок уже было много, в том числе в Национальном музее несколько. Но у меня была и остается идея сделать в городе центр скифо-сармато-аланской культуры, пусть это будет музей-храм. С традиционной росписью, с большой башней и огромным традиционным драконом. Обратился к руководству и Северной и Южной Осетии, предложил идею, дома у себя образец сделал, чтобы не ждать кого-то. Но пока эта идея так на стадии предложения и стоит.

Вообще, честно говоря, кажется, что я сам стою на месте. Хотя, как говорил, и выставки были, и фонд свой открыл – как бы благотворительный, чтобы можно было проводить какие-то конкурсы, организовывать что-то для молодежи. Некоторые работы я продаю, а что-то писал не для продажи – их я готов передать в музеи, галереи. Для наследия делал.

– Вряд ли можно сказать, что Вы стоите на одном месте – на Севере Вы уже хорошо известны, вскоре, надеемся, и на Юге лучше познакомимся с Вашими работами. Но сначала хочется поинтересоваться – какпо Вашему, в чем причина практического отсутствия национальной символики в современном изобразительном искусстве? Традиционные сюжеты рисуют много, однако идеологии мало.

– Я бы, кстати, с удовольствием в Южной Осетии выставку устроил. И я обращался к прежнему руководству Республики, но ничего не вышло. Может, в будущем что-то получится.

А что касается национальной символики, тут я могу сказать о себе – мне важно именно символизм понять, в первую очередь для себя. Я изначально понимал, что наши традиции имеют свой смысл, это не просто перенятые какие-то обряды. И я углубился в идеологию, в культуру, изучал работы, в которых говорилось о мировоззрении скифов, сарматов, аланов, Нартов... Ведь археологические находки подтверждают, работы историков подтверждают, что наши предки свою культуру распространили по всей Евразии. Вплоть до Индии. И это не просто сказки или какие-то выдумки, как многие сегодня считают. Однако потом мы потеряли свое влияние, свое государство, и попали в зависимость от других религий, от ислама и христианства, от арабов, монголов и других народов. И от нашего, своего остались только какие-то символы, терминология, язык – но, чтобы полностью понять, что это значит, сложить общую картину, сейчас надо уже проводить сравнительный анализ: изучать оставшиеся по сей день осколки единой древней культуры, которую мы в себе несем. Зороастризм, например: пророк Заратустра ведь просто реформировал, видоизменил то, что было до него, и зороастризм основан на гораздо более древней религии.

К чему я это все – для меня данные вопросы очень важны, а многие художники сегодня просто не углубляются в такие темы. И зрители тоже – они видят солярный знак и все, не понимают, сколько всего за ним. И мне часто приходится объяснять свои работы, объяснять, что значит тот или иной знак. Знание у нас потеряно. Остались только символы...

– Тяжело, наверно, выдерживать такую постоянную критику?

– Ну, это ведь все не я придумываю, поэтому ко мне сложно придираться. Много читаю – историков, эзотериков, религиоведов. Но на самом деле мне, в первую очередь, важно самому понять окружающий мир. Иногда, когда идет речь о религии, вере в Бога, мне в качестве доказательств его существования приводят чудеса, которые он творил. А для меня чудеса не главное – о каких чудесах еще речь может быть, если есть мир вокруг нас, если есть жизнь? Сама жизнь ведь чудо. И Бог – он такой, каким мы видим мир, он во всем, что вокруг нас. И квантовая физика с этим согласна, и Коста Хетагуров так писал – «Весь мир – мой храм...». Потому и храм, что Бог во всем.

Что же касается писания... Есть ведь множество работ, изучающих символизм разных религий. И если посмотреть на народы, кто близок нам по языку, индоиранцы, памирцы – становится видно, что мировоззрение у нас одно. Было одно культурное пространство, единое мировоззрение. И археологические раскопки позволяют твердо говорить, что верхушкой иранского мира был Кавказ.

Даже если читать эзотерические работы, ту же знаменитую «Тайную Доктрину» Блаватской и основанные на ней работы, становится понятно, что она в своих исследованиях описывает практически осетинские символы, как будто о нашей культуре говорит. Хотя осетин она, наверно, никогда и не знала. То есть в древности было единое культурное пространство, и наши обычаи, наши символы – они с тех времен и идут.

– Личный вопрос – как родные отнеслись к Вашему уходу от ислама?

– Ну, я ведь говорил, что у нас сочетание двух религий получается. Противоречий много. Вообще я считаю, что вот так в повседневности сочетать и то, и другое, неправильно. Понятно, что для многих это вопрос не принципиальный, но все-таки. Тем более, когда ставишь вопрос ребром, получается, что больше соблюдают традиционные какие-то обычаи, чем требования Писания, но при этом относятся к традициям скорее как к быту, а не вере.

Я считаю, что нам необходимо стремиться сохранить самоидентичность, не терять свои корни и свое мировоззрение. Если мы все будем уходить в другие религии и искать правду в них, мы потеряем окончательно язык, забудем смыслы и знания, заложенные в наших обычаях. А для того, чтобы помочь сохранить эти знания и увеличить их, нужна площадка, на которой работали бы ученые – религиоведы, историки, философы – именно над изучением всего этого.

Для себя лично я решение принял. Я долго был в поисках, искал себя и свое место в мире. И углубился в ислам по этой причине, и ушел от него по этой причине. И, конечно, с моим мировоззрением многие не согласны, споры случаются. Очень часто во время таких споров я замечаю, что говорим-то мы об одном, смысл один. Как уже говорил – йæ мидис иу у. Но при этом мы просто разные термины используем, имена, называем по-разному. И иногда я думаю, если говорить о Боге – в итоге получается, что Бог у всех вроде как один, но при этом у каждого свой...

Александра Цховребова