23 июля журналистское сообщество юга Алании отмечает свой профессиональный праздник – День национальных СМИ, солидный возраст которых отсчитывается от первого выпуска во Владикавказе осетиноязычной «Ирон газет» в 1906 году до десятков новых изданий в годы становления государственности Республики Южная Осетия и сегодняшних средств массовой информации страны. Работники масс-медиа нашей страны прошли через многое, профессиональный рост журналистов происходил в годы войны, в тяжелейших условиях работы, зачастую на голом энтузиазме. Но даже при отсутствии элементарных возможностей, СМИ стремились соответствовать требованиям времени, оперативно оповещать мир о событиях в Южной Осетии, опровергать ложь и противодействие враждебных молодому государству сил, отстаивать правду. И побеждать. В юбилейный, 115-й год национальных СМИ, Ирина Юрьевна Гаглоева, председатель Комитета информации и печати в 2002-2009 годах, первый главный редактор Независимого телевидения Южной Осетии – об исторических событиях тех времен, о годах своей жизни, которыми гордится, о силе слова и сегодняшних задачах СМИ.

– В начале 1990-х годов в новой независимой Республике появились первые национальные СМИ. Не было еще никаких государственных программ, просто было время всеобщего бума. Но ничто не рождалось на пустом месте, появились люди, которые стали локомотивами национального развития.

– Эти процессы были уникальны тем, что тогда, в конце 1980-х – начале 1990-х годов никто не представлял, что нас ждет, никто не верил, что происходит распад СССР. У нас не было политических сил, альтернативных коммунистическим властям, полностью потерявшим контроль над ситуацией. Была полная неопределенность, которая обычно порождает страх, люди боялись думать о каком-то другом образе жизни, не вписывавшемся в советский формат. Были и те, кто в тот момент навсегда уехал из Южной Осетии. Но появились люди, которые начали думать глобально, структурировать все, что происходило. Так в 1988 году появилось движение «Адæмон ныхас», которое сумело делать то, чего требовала ситуация – предпринимать политические шаги, абсолютно безупречные с точки зрения права. Самую активную и ответственную часть нации перед лицом величайшей опасности объединила идея борьбы за национальное будущее. Народ поддержал и пришел на площадь, которая является свидетелем многих выдающихся событий. Если бы деревья на площади могли говорить, они рассказали бы много интересного…

Эти представители нашего общества взяли на себя ответственность, стали формулировать дальнейшие задачи, информировать людей по ситуации, ведь происходила полная смена всего, трансформация по всем областям. Но, естественно, тогдашним нашим советским газетам это было сложно делать, и появились первые выпуски «Адæмон ныхас», «Ариаг мон», других изданий. Они не были системными, но стали востребованными, потому что отстаивали национальныеинтересы, объясняли людям, что происходит, чего ожидать, на что надеяться.

– Жаль, что не было еще телевидения.

– Случай подтолкнул к его созданию, хотя почва была с самого начала. Все знают легенду о том, как случайно был найден передатчик, его попробовали на способность передавать сигнал и кому-то пришла идея начать выходить в эфир. Настоящий День телевидения – 8 декабря 1992 года, когда утвердилась мысль о необходимости создания национального телевидения. Важную роль здесь сыграли выдающиеся личности той эпохи Алан Джиоев (Парпат), Валера Хубулов, другие ребята, которые смогли преодолеть сомнения и неуверенность перед новым для нас делом и взяли на себя эту историческую ответственность. Несмотря на все трудности того времени, нам повезло на личности, и это спасло молодую Республику. Я далекий от мистики человек, но это очевидно: эпоха рождает героев там, где это нужно.

Ребята решили, что данным направлением надо заняться серьезно. На этом этапе подключился Тимур Цховребов, был составлен план действий, список всего необходимого и т.д., я много раз об этом рассказывала. Главное, что эти ребята не пользовались словом «концепция», но понимали, что «люди должны знать о том, что у нас происходит» – это слова Алана Джиоева. У нас было свое государство, которому необходимо было идеологическое обеспечение, нужна была концептуальная линия в ежедневном близком контакте с народом, которая заключалась в том, чтобы говорить правду о вновь строящемся государстве, о том, что происходит внутри и за пределами юга Осетии. Задача была создать с нуля один из государственных атрибутов и дать людям поверить, что мы не играем в Республику, а реально ее строим. Все это делалось в сжатой форме, потому что больше двух часов мы технически не могли выходить в эфир. В самом начале, когда меня позвали работать главным редактором телевидения, я сказала Алану Джиоеву, что совершенно не знакома с телевидением и не представляю, как работать. Он ответил: «Очень легко, показывайте то, что видите».

– Возможно, они были пока неискушенными политиками…

– Валерий Хубулов говорил нам, что надо сделать критику обычным делом, потому что никакой чиновник не может работать без погрешностей, предлагал начать с него самого. Так что «неискушенные политики» поощряли нас не бояться говорить правду.

– А сила, как известно, в правде...

– Небольшой пример. В 1993 году, когда была очень трудная экономическая ситуация, бастовали наши врачи – им долгое время не платили зарплату, как, впрочем, и многим другим. Мы сняли эти выступления и подготовили к эфиру, не будучи уверенными, что это можно показывать по телевидению – в нас еще была жива память о советской цензуре, и мы не знали, насколько это было бы верно с точки зрения идеологии. Я все же на всякий случай позвонила Ацамазу Кабисову, заместителю председателя Верховного совета. Он удивился: «Они же на самом деле бастуют? Так покажите это, в чем тут проблема?».

– У вас была неслабая поддержка, надо сказать.

– Да, но мы все делали правильно и оставались независимым телевидением. У нас не было ни одного профессионала. Кроме оператора, Василия Гаглоева, все учились на ходу, но у всех было огромное желание. Я проработала на независимом телевидении всего семь месяцев, но могу уверенно сказать, что оно сыграло свою роль в становлении именно национальных СМИ. К сожалению, мало что сохранилось из тогдашнего архива, это было бы очень интересно с точки зрения истории развития наших масс-медиа. За два года своего существования, к моменту закрытия в связи с политическим противостоянием, независимое телевидение уже влияло на общественное мнение, задало планку тональности и стиля подачи информации. На смену ему пришло гостелевидение, которое тоже, безусловно, было необходимо, но было бы гораздо интересней, если бы оба канала существовали и конкурировали. Поскольку одностороннее представление информации необъективно и неинтересно.

– Надо сказать, что зрители были требовательны к информации, получаемой из телевизора, и не терпели «лапшу на уши», поэтому телевидение старалось не давать вместо правды интерпретации тех или иных политиков, тем более что общество само было неплохо информировано о событиях.

– Культура общества тоже воспитывалась. К сожалению, у нас утрачены или вытеснены многие традиции открытости той эпохи. «Там, где теряются традиции, начинаются трагедии», – сказал Конфуций. Со временем ситуация начала меняться, новое поколение воспитывалось уже на других традициях, и в итоге государство, к примеру, смогло проигнорировать 30-летие общественно-политического движения «Адæмон ныхас», величайшей осетинской организации за последние сто лет. Между тем это движение сыграло определяющую роль в становлении нашего государства, создании той нормативно-правовой линии борьбы, которой пользуются все наши современные чиновники. Эту безупречность обеспечивали лидеры «Адæмон ныхас», люди, которые анализировали, консультировались, сверяли с другими странами – это был большой интеллектуальный и физический труд, связанный, к тому же, с ежедневной опасностью. Мне интересно, обратят ли у нас внимание на то, что в этом году юбилей Алана Чочиева, основоположника, одного из идеологов государственности РЮО. Если об этом не рассказывать новому поколению, откуда он узнает об этом?.. Сейчас эта часть истории потихоньку предается забвению. Но я, как историк, уверена, что все повторится, великие личности снова появятся, а если нет, это будет означать, что наш этнос уходит в историю. Необходимость национального подхода к развитию государства никто не отменял и, к сожалению, занятая нами последние лет десять некоторая пассивная позиция в расчете на то,что кто-то будет делать наши дела вместо нас, очень негативно на нас сказалась.

– Вы всегда последовательно старались держаться линии на сохранение преемственности традиций. Скажем, работая в гимназии «Рухс», добились введения в школьную программу изучения Нартского эпоса, как отдельного предмета. Как историк, Вы можете спонтанно провести сравнение с древней историей осетин – насколько сильно изменилось осетинское общество?

– Философский вопрос. Сегодня эффективного национального компонента в образовательных процессах очень мало. Есть программы, но большей частью, они все же работают формально. В гимназии была небольшая попытка вернуть детей к истокам, это был хороший опыт, детям нравилось разбирать героев по сюжетам, по характеру, внешности, поведению и другим качествам. За учебный год изучался не только эпос, две четверти мы изучали традиции и обычаи. Я уверена, что хоть какая-то часть этих знаний откладывается в сознании. К сожалению, у нас нет комплексного подхода к данным задачам, то есть, безусловно, учителя осетинского языка очень стараются, и это нельзя не отметить, но должны предприниматься шаги и в других сферах. Что нам требовать от молодежи, если мы так скромно отмечаем День независимости, 29 мая, праздник нашего национального духа? На каких общенациональных важных датах их воспитывать? Был период – примерно с 1994-го по 2000-й год, когда в нашей прессе даже не было упоминания о дне принятия Акта о независимости, о судьбоносном, определяющем событии для нашей страны. Хорошо, что газета «Республика» готовит спецвыпуски и к 29 мая, и к 100-летию геноцида. Но речь должна идти о комплексном, государственном подходе к освещению таких событий, и это подразумевает не только работу СМИ, а все части идеологического механизма, формирующего позицию человека.

– Возможно, количество и масштабы трагических событий в нашей истории при непрофессиональной подаче материала вызывают привыкание, а затем неизбежно теряется интерес?

– Война Грузии против Южной Осетии оставила трагические последствия, ни один день не должен быть забыт, и наши СМИ, естественно, уделяют много внимания этим событиям. Хранить историческую память важно и необходимо, но надо работать над методологией подачи такой информации, сделать ее более разнообразной и системной. Ведь со временем восприятие неизбежно притупляется, меняются культурные контексты и нужны новые формы подачи, чтобы не терять остроты.

Должна быть единая государственная политика в отношении освещения истории страны, нужен четко выверенный идеологический стержень. Надо говорить о языковой проблеме, об облике нашей столицы, где совсем не заметен национальный колорит. Государственным СМИ сложно проявлять инициативу, но эту тему можно вынести на дискуссию совершенно без политики. Это наш город со своими историческими зданиями, к примеру, как школа № 3 была образцом советского классицизма в архитектуре. Они не очень древние, но древние объекты тоже есть где-то под землей, в этом уникальность Цхинвала, и надо восстанавливать по крупицам его историю, которая и так достаточно пострадала в советский период. Есть технологии восстановления и реставрации старых объектов, и в мире идут по этому пути, хотя этоне приносит никакой коммерческой выгоды. А мы почему молчим? Мне кажется, общество находится в какой-то общенациональной депрессии, потенциал Республики почти не реализуется и СМИ эту тему зачастую тоже обходят стороной.

– Нам бы не потерять из виду наследие выдающихся исторических личностей, не говоря уже о потенциале. К примеру, Махарбека Туганова, юбилей которого отмечается в этом году.

– Очень кстати эта реплика. Махарбек Туганов получал государственный заказ на свои работы! Это известный факт, и он заставляет задуматься о том, что да-же в коммунистический интернациональный период было понимание важности развития национальной культуры. Реалистичность картин Туганова просто мистическая, складывается впечатление, что художник побывал в той эпохе и видел все своими глазами. Это оказывает сильнейшее идеологическое воздействие. А изобразительное искусство – очень важный компонент такого влияния, и государство заинтересовано в его поддержке.

– Вы коснулись проблемы осетинского языка. В журналистике она тоже имеет место, хотя речь не только о языке, у нас в целом ничтожно мало используются возможности цифровых технологий в работе СМИ и разнообразие форм работы, наблюдается некая бессмертность стиля бывшей советской прессы.

– Осетиноязычная пресса это национальная проблема и на севере, и на юге. Сотрудники газет сами не могут ее решить, она решается на государственном уровне, но мы не видим активных действий в этом направлении, поэтому ожидать всплеска и расцвета осетинской прессы в ближайшее время не приходится. Знание языка уменьшается от поколения к поколению, призывы «Дзурут иронау!» остаются декларативными, как и программы развития языка, это приходится констатировать, поскольку у нас нет результата. Журналисты, пишущие на осетинском, кажутся мне чем-то сверхъестественным, они вызывают большое уважение. Журфак ЮОГУ работает над этим, но их выпускники в основном нацелены работать на телевидении. В целом стиль СМИ так и остался «хроникальным», газеты освещают, как правило, лишь хронику событий. Актуальные проблемы во избежание обозначения политических акцентов освещаются слабо, тут еще и самоцензура имеет место. Хотя та же «Республика» как-то же пытается обходить эти грани.

– В 1990-е годы мы не говорили о самоцензуре, а были уверены, что наша позиция совпадает с позицией государства.

– 1990-е годы тем и отличались, что при всей противоречивости взглядов, совершенно очевидна была общая дорога. И потом, не стоит забывать, что шла война. Как бы ни называли эти события конфликтом, совершенно четко ясно, что 1989-2008 годы это абсолютно точно война Грузии против Республики Южная Осетия. Август 2008-го – это очередная агрессия в ходе этой войны. И приходится признать, что когда в послевоенный период начала складываться тенденция к преуменьшению роли Южной Осетии в этом противостоянии, роль СМИ в целом оказалась слабой. Естественно, мы не могли победить в одиночку, и нет таких примеров в истории, когда враг превосходит тебя в разы, и ты в одиночку побеждаешь его, но мы сыграли, скажем так, не последнюю роль в этой Победе. Но своей пассивностью СМИ фактически позволили информационно увести в сторону это понимание. Тут очень много нюансов и все они связаны с необходимостью государственной политики. Не хочу утверждать, что мы сознательно замалчиваем какие-то аспекты, но очевидно, что стали придавать меньше значения этой стороне вопроса.

– Есть герои, до сих пор не отмеченные самой высокой наградой, «Уацамонга», хотя бы посмертно – например, Алан Санакоев (Парчи). Получается, что придается меньше значения подвигу воинов Южной Осетии?

– Нет комплексного подхода, объединяющего все оценки участия наших защитников в этих событий. Это же было не просто участие в военных действиях, а самопожертвование, борьба на смерть на всех этапах войны, никто не должен бытьзабыт и ничто не должно быть забыто.

– Что касается экстремальной журналистики, Вам пришлось возглавлять Комитет информации в самые сложные годы, две агрессии Грузии против Южной Осетии, в 2004 и 2008 годах, пришлись на этот период. Все помнят, что Ирину Гаглоеву было слышно постоянно, она часто заменяла целое государство, передавая информацию и влияя, тем самым, на ситуацию.

– Это был, конечно, сложный период, но он навсегда остался в моем сердце, потому что я понимала, что могу что-то сделать для Родины. И для наших СМИ это тоже был самый продуктивный период, потому что оперативность, с которой все тогда работали, компенсировала все остальные издержки. Мы понимали, что только это нас может спасти – скорость в оповещении всего мира о том, что происходит вокруг нас. В этой скорости все наши СМИ были на высоте, но прежде всего, конечно, информационное агентство «Рес», поскольку оно априори ориентировано на внешнего читателя. Но снова подчеркиваю, что была идеологическая востребованность нашей работы. Если бы не было понимания со стороны властей, мы не могли бы обеспечить эту оперативность. Все работали на опережение, на объективность, передачу реальной картины происходящего. Я не представляю, чтобы журналист позвонил,скажем, министру обороны и тот бы посмел сказать, «перезвоните через две минуты». Работа была поставлена так, что ему бы это в голову не пришло. Ты звонишь министру МВД, ему некогда, он на оперативном совещании, но не имеет права тебе отказать. Мы чувствовали, что у нас карт-бланш, и чиновнику мало не покажется, если тот посмеет задержать или отказать в информации. Нам нужно было работать онлайн, известная банальная фраза «промедление смерти подобно» была определяющей для нас. И это дало результат, вот почему я говорю о комплексности и системности. Была общая задача выиграть войну, и информационная линия в ней была составляющей, мы тоже были солдатами на этой войне. Поэтому все наши журналисты, отработавшие в тот период, достойны уважения. Тем более, что некоторые совмещали роль и журналистов, и воинов.

Возможно, порой наша передовая была за компьютером, на телефоне и т.д., но военные должны были нам подтверждать ситуацию на своей передовой. Мы были лично знакомы со всеми полевыми командирами, со всеми сотрудниками силовых ведомств. И этот механизм слаженно работал. Небольшой эпизод того периода. Август 2008 года, при тех колоссальных проблемах со связью мне удалось дозвониться до Валеры Кокоева, командира Дменисского направления. Был сильнейший обстрел, и он целый час пытался дать мне информацию, скажет два слова и прерывается, мы перезванивали друг другу, и, таким образом, я за этот час набрала маленькую информацию, буквально три строчки: что население ушло в леса, что в селе двое убитых, что отряд держит оборону и т.д. Но человек понимал важность этого сотрудничества и нашей общей цели.

– Личностные качества руководителя тоже имели немалое значение. Было мнение, что Ирина Гаглоева – жесткий и строгий авторитарный начальник.

– Ну, шла война, как Вы себе представляете, что начальник сюсюкает с подчиненными и миндальничает с коллегами, проявляет растерянность и слабость? Ну не знаю, особого авторитаризма я не проявляла, просто время требовало четких и точных действий. Но с высоты сегодняшнего дня я думаю, что многое делала бы по-другому. В угоду оперативности мы слабо развивали такую сторону, как аналитика. Мало кто обладал такими способностями, но старались что-то делать. Политическая аналитика остается слабым звеном в наших СМИ и по сегодняшний день.

– Аналитика, к сожалению, не единственная проблема современных СМИ. Нет программ профессионального роста журналистов, гарантии их прав, кодекса журналистской этики, нет четкого механизма работы Союза журналистов.

– Несомненно, много проблем журналистики связано с правовыми вопросами. Слабая консолидация работников СМИ, отсутствие эффективности работы Союза журналистов как раз и приводит к правовым проблемам журналиста, он фактически не защищен.

– В какой-либо острой ситуации, да теперь и в любой ситуации, когда наблюдается информационный голод, люди обращаются больше к социальным сетям, и государство теряет позиции, пытаясь слишком жестко контролировать свои СМИ, тогда как социальные сети оно не может ни запретить, ни редактировать.

– Во-первых, социальные сети это очень оперативный источник информации, всецело им, конечно, никто не доверяет, но есть возможность смотреть разные позиции, анализировать комментарии, сверять их и пытаться, таким образом, установить для себя, что же все-таки происходит. Роль соцсетей, к сожалению или к счастью, будет только расти. Впрочем и само государство этот канал не оставляет без внимания. Это данность времени и с этим надо жить.

– В 2009 году Вы покинули должность министра информации и печати. Как это произошло и каково это – не работать в той сфере, в которой Вы как рыба в воде?

– Я возглавляла Комитет семь лет, которыми буду всегда гордиться. В том, чтобы снять чиновника с должности, нет ничего удивительного, ничто не вечно. Но освобождение меня от должности было подстроено под ликвидацию ведомства. Война закончилась, перед страной стояли совершенно новые информационные задачи. Тогдашнее Правительство во главе с Бровцевым задумало некие реорганизации, в результате которых Комитет был полностью ликвидирован, и весь опыт, наработанный в такие сложные годы, остался без применения. Создалась непонятная ситуация, власти провели какие-то трансформации, создали что-то вроде ГУП, т.е. недооценили роль СМИ и целого ведомства в послевоенной ситуации, когда следовало активно приступить к решению новых задач. Этот момент по вине властей был упущен, а наверстывать было уже сложно, хотя со временем удалось все-таки восстановить работу Комитета. Фактически власть совершила преступление, нейтрализовав этот важнейший фронт работы.

– Вы все равно в строю, Ирина Юрьевна. И предстоящий День национальных СМИ Южной Осетии – это наш общийпраздник.

– Любой активный гражданин, так или иначе, участвует в информационной деятельности, каждый из нас носитель и получатель информации, и чем активней мы будем, тем у нас будет больше возможностей. История показала, что в трудный период мы можем мобилизоваться, потенциал у нас есть. В наш общий праздник я всем желаю этой профессиональной активности в интересах нашей Республики. Я уверена, что если во главу деятельности поставлен национальный интерес, то результат будет, главное не чьи-то интересы обслуживать, а следовать лозунгу «Родина прежде всего!». Наши СМИ показали, что умеют работать в экстремальных условиях, я хочу пожелать им, чтобы этот тонус всегда сохранялся – и в мирное время, и в сложных ситуациях. Желаю всем моим коллегам творческих успехов на благо нашей Родины!

Инга Кочиева