Разная. Яркая, темпераментная, эмоциональная и пластичная. Временами понятная и предсказуемая, но в то же время таинственная и загадочная. Десятки образов на сцене, десятки героинь от острых характерных до легких лирических и комедийных. Человек безграничного жизнелюбия и удивительного постоянства, которое уже более двадцати лет вмещает в себя лишь одно – служение национальному театру. Натия Чохели. Служительница Мельпомены, которая умеет удивлять и покорять. В творческом багаже Заслуженной артистки РЮО более тридцати образов, более тридцати пережитых на сцене жизненных историй, которые вполне заслуженно позволили закрепить за ней звание зрительской любимицы. О тонкостях профессии, о творческих предпочтениях и своем пути в театре в интервью с одной из ведущих актрис юго-осетинской труппы.

– Натия, профессиональный багаж у Вас более чем впечатляющий…

– Сцене отдано более двадцати лет, но мне кажется, за эти годы можно было сделать больше. Несмотря на занятость в немалой части постановок, в то же время нельзя не отметить, что лучшие годы моего поколения артистов пришлись на годы творческого безвременья. А это и упущенные возможности, и роли, которые в определенном возрасте уже оказываются недоступными. Мы много лет фактически были предоставлены сами себе. И если кто-то из наших артистов чего-то и добился в профессии, то это благодаря своему труду и упорству. В моем случае были и этапы работы сквозь слезы, и вопреки обстоятельствам. Но все в прошлом. Время и театр закалили характер, я стала немного жестче. Теперь отношение и к театру, и к ролям, которые я все еще надеюсь воплотить на сцене, более зрелое. Кстати, за эти годы появилась и некоторая избирательность. Если раньше, в пору молодости любую предложенную роль я принимала как вызов, то сейчас, имея за плечами профессиональный и отчасти эмоциональный опыт, пришло понимание, что брать нужно лишь вершины, которые соответствуют моим внутренним требованиям. И это касается не того, роль главная или второстепенная. Неизменным остается только отношение к работе – я так же, как и двадцать лет назад остаюсь жадной до сцены.

– Вы – артистка, которая часто удивляет неограниченностью диапазона возможностей. Разные амплуа, разнохарактерные роли – от острой драматической девушки-инвалида Лис до близких и понятных образов женщин из народа в современных бытовых комедиях, и, наконец, заметные работы в классике – зарубежной и осетинской. И каждый образ – разный и одновременно схожий по уровню мастерского перевоплощения. И все же, где в этой пестроте ролей Ваши личные предпочтения?

– Иногда кажется, что мне комфортно везде. И в комедии, и в психологической драме, и трагедии, и даже в постановках для детей. Также, как и сложно везде. Я люблю сложные роли. Роли, которые не просто полностью противоречат моему характеру, но зачастую и принципам жизни. Мне всегда интересно то, что противопоставлено моему темпераменту. Я люблю жанр трагедии, но не меньше выкладываюсь в комедии. При этом каждый раз, когда идет распределение ролей, мне становится немного боязно. Опасение не справиться присутствует всегда, в процессе каждой новой работы. И это ощущение можно сказать, даже дисциплинирует, подстегивает к некоторой самоорганизации. И я бываю счастлива, когда предстоит объем работы. Ведь, преодолев очередные сложности в работе над ролью, актер делает еще один шаг к профессионализму. Главное, чтобы повезло с режиссером.

– В Вашей профессиональной биографии отмечены работы с разными режиссерами, представителями самых разных режиссерских школ с самыми разными подходами к работе. Какой он, Ваш идеальный режиссер?

– Боюсь показаться банальной, но я открыта для работы с каждым режиссером, если сам материал, сам проект интересный. Режиссером, который осуществляет не просто постановку ради постановки, а хочет показать определенный уровень в искусстве. Вместе с тем, с годами появляется и какая-то избирательность в выборе режиссера. Как артистка, я уже вхожу в пору своей зрелости и вместе с тем все меньше и меньше хочется делать то, что противоречит моим внутренним потребностям. На определенном этапе моей профессиональной деятельности мне очень многое дал Тамерлан Дзудцов. Свои роли и в «Стеклянном зверинце», и в «Пире во время чумы», и в «Тетушке Чарлея» считаю одними из тех, за которые по крайней мере не стыдно. Я бы и сейчас поработала с Тамерланом в каком-нибудь интересном проекте. Очень комфортно работать и с Эдуардом Келехсаевым – в данный момент на стадии завершения его очередная работа, спектакль «Любовь до потери памяти». До этого были совместные работы в других проектах, в частности, комедии «Он, она, окно, покойник», которую я считаю одной из лучших постановок в действующем репертуаре нашего театра. Но отдельно надо сказать о режиссерах, которые, на мой взгляд, позволили мне создать на сегодня лучшие свои работы на нашей сцене. Это, конечно, молодой режиссер Ян Яновский, в психологической драме которого «Фандо и Лис» я исполнила главную роль – девушки-инвалида. Роль невероятно сложная и вместе с тем великолепная для реализации актерских возможностей. Мне кажется, именно эта роль, наряду с ролью Офелии в постановке Романа Габриа «Гамлет» являются наиболее удачными в моей творческой биографии.

– Кстати, про Габриа. Питерский режиссер является одним из тех мастеров, с которым Вы с большим удовольствием и весьма плодотворно работаете. Это и роль Офелии в «Гамлете», и недавняя работа талантливого режиссера с нашей труппой в его проекте «Коста», в котором Вы исполнили роль Ольги Хетагуровой, сестры поэта…

– Я благодарна судьбе, что мы с Романом Габриа вообще пересеклись. Очень и очень глубокая личность. Это не просто мастер высокого уровня, это – бездна. Человек каждый раз приезжает с четкой картинкой в голове. Мастер, который всегда знает, какой должен быть каждый из артистов, задействованных в его постановках. На сегодняшний день таких профессионалов немного. Он может рассмотреть в артисте то, что могут не замечать другие. Ощущение, что потенциал каждого артиста Габриа выворачивает наружу. Работу над его проектом «Коста», который он успел воплотить меньше чем за три недели, можно вообще отнести к категории лучших постановок нашего театра последних лет. В этом проекте многие наши коллеги предстали совершенно другими, с ракурсов, до сих пор неизвестных нашему зрителю. К примеру, в роли Коста Габриа увидел именно Дмитрия Парастаева – артиста пластики, мимики, невероятных эмоций на сцене. Габриа представил нам другого Парастаева – глубоко переживающего и социальную и личную драму, сдержанного и немногословного. Габриа заставляет каждого из нас быть другими. Это режиссер, который каждый раз при минимуме времени на постановку, умеет удивлять результатом, экспериментами, нестандартными режиссерскими ходами.

– Значит ли это, что Вы – сторонница экспериментов на сцене, современных веяний в театральном искусстве, которые зачастую ограничены рамками своеобразной консервативности, свойственной национальным театрам?

– Мы должны двигаться в ногу со временем, и каждый раз, когда мы работаем с новым режиссером извне, приходит понимание, насколько нам, нашей труппе необходим новый взгляд в режиссуре, насколько мы нуждаемся в современных постановках. Я понимаю, что театр национальный и преобладать у нас в репертуаре должны национальные постановки. Но это не означает, что мы должны эти национальные постановки, ту же осетинскую классику ставить по стандартам режиссуры середины прошлого века. Ограничивать себя какими-то рамками, ссылаясь на какую-то надуманную консервативность, значит своими же руками перечеркивать и актерский рост, и в целом развитие театра. Культуре, подходам к театральному искусству свойственно меняться. Не ставят же Шекспира так, как его ставили 50 лет назад. Каждый режиссер, который его ставит, «подгоняет» оригинал под восприятие современного зрителя. Это и различные спецэффекты, и декорации, и сама по себе актерская игра. Еще раз повторю, театр должен тонко чувствовать веяние времени и требования современных зрителей. В эпоху доступности всевозможного визуального контента нельзя быть привлекательными для зрителя за счет наспех поставленных постановок. Да, легкие комедии тоже нужны. Но в целом у театра должна быть планка, ниже которой опускаться не стоит ни при каких обстоятельствах.

– Театр должен удивлять. С другой стороны, это вовсе не значит, что в погоне за сенсацией он, к примеру, должен ориентироваться на скандальные проекты режиссеров вроде Богомолова. В то же время, оправдывать определенный застой консервативностью тоже уже изрядно поднадоело. Баланс уловить так сложно?

– В качестве примера могу привести недавнюю работу c режиссерами Всероссийского театрального общества с на-

шей труппой, которые по линии сотрудничества с Союзом театральных деятелей России приехали к нам в рамках специального проекта «Режиссерская лаборатория» и всего за несколько дней смогли показать высочайший уровень работы. Это был колоссальный опыт. Мы увидели нестандартный подход приглашенных режиссеров, когда сцена по задумке режиссеров превратилась в зрительный зал, а зрительный зал превратился в место действия с минимумом декораций. Важно было показать, что даже за короткий срок и даже с минимумом декораций можно представить на сцене что-то стоящее. Хотя изначально опасения насчет того, что зритель это все не поймет и не воспримет, звучали. Я считаю, что зрителя надо воспитывать, заставлять его думать, а не навязывать ему из раза в раз так называемый ширпотреб. У нас думающий зритель, который способен сопереживать тому, что происходит на сцене. Недельная работа с молодыми режиссерами из России еще раз показала, насколько наш театр нуждается в новых режиссерах и их современных подходах в искусстве.

– Актуальность кадрового вопроса распространяется не только на режиссеров. Очевидны проблемы и с молодой сменой артистов. Сегодня, когда факультет актерского мастерства, на котором в свое время основам актерского мастерства обучались и Вы, спустя двадцать лет вновь открылся в ЮОГУ, очень много говорилось о его целесообразности. Располагаем ли мы достаточными возможностями для обучения студентов на высшем уровне и справится ли факультет со своими задачами и в этот раз?

– Я считаю, что известные российские театральные ВУЗы, в которых получили образование многие артисты нашей труппы – это высокая планка, но говорить о том, что уровень профессионализма артиста зависит от уровня именитости ВУЗа, который он окончил, все же неправильно. Конечно, уровень обучения в столице России несколько другой, но на конечный итог формирования специалиста как такового влияет множество факторов. Это и сама среда, где характер закаляется сам по себе, это и возможности роста среди тысяч молодых ровесников, которые удивляют. Это и опыт жизни, который каждый артист приобретает, находясь вдали от дома. Но в любом случае, определяющим в вопросе развития артиста является не место, где он получает образование, а личное стремление к росту. В период обучения явсегда удивлялась своим педагогам. Выдающиеся мастера Ростик Дзагоев, Федор Харебати, Руслан Чабиев, Евелина Гугкаева – каждый из них был настоящей звездой, украшением осетинской сцены. Каждый из них был признанной величиной в профессии. Но при этом оставался человеком весьма скромным, продолжающим учиться. Именно у них мы наравне с полученными знаниями учились главному – артист должен учиться вечно, пока он жив. Я думаю, через пять лет наша труппа пополнится новыми профессионалами, если каждый из них со всей ответственностью подойдет к выбранной специальности. А с педагогами им на самом деле повезло. И Тамерлан Дзудцов, и Жан-Жак Харебов, и Василий Техов, и Сослан Бибилов – мастера, у которых есть чему учиться.

– Кстати, Ваш семейный союз с Сосланом Бибиловым, который, увы, разрушился, никак не повлиял на успешный творческий союз. Вы по-прежнему вместе на сцене...

– Да. Это было сложно, но мы сумели сохранить и профессиональные, и дружеские отношения. Более того, Сослана я считаю одним из лучших партнеров по сцене. Он – универсальный артист. Это человек, которому я доверяю безусловно, к мнению которого я прислушиваюсь в творческом процессе. Таких артистов, после ухода старшего поколения, осталось мало. Еще несколько артистов, мнение которых для меня так же ценно всегда. Это и Жан-Жак Харебов, и Батрадз Кумаритов, другие. Я каждый раз жду критики в свой адрес именно от них. Потому что она бывает точной и вместе с тем, что важно, не злой и непредвзятой.

– Что еще хочется сыграть в ближайшее время?

– В хорошей классической комедии бы сыграла. В постановке какого-нибудь яркого произведения русской классической драматургии. Образ Жанны Д Арк бы с удовольствием воплотила... Но мне кажется, мое время для этой конкретной роли уже уходит. Много образов, в которых себя вижу. Но не буду конкретизировать свои предпочтения из актерского суеверия. Мне очень дорог осетинский театр в который я пришла и в котором служу 20 лет. Хочется ощутить и насладиться его развитием, в ожидании которого мое поколение артистов потеряли лучшие годы своей профессиональной деятельности. Хочется, чтобы мы, наконец, оттолкнулись от микромира, в котором застряли по объективным и отчасти субъективным причинам. Сегодня мы, увы, двигаемся не теми темпами, которые в состоянии осилить. Хотя труппа у нас сильнейшая, и беда наша, как я выше уже сказала, в отсутствии современных режиссеров. Дождаться бы нам поры расцвета искусства…

Рада Дзагоева

На фото: с Сосланом Бибиловым в спектакле «Фандо и Лис»