Он появился в Юго-Осетинском Госдрамтеатре летом прошлого года. Появился и мгновенно органично влился в творческий процесс, как-то естественно заняв свое место в пестрой, разновозрастной и разнохарактерной труппе. И так же естественно за короткий период работы в театре отметился сразу тремя интересными работами на сцене. Тремя яркими ролями у трех разных режиссеров – у Розы Бекоевой в спектакле «Æфхæрдты Хæсанæ», в постановке питерского режиссера Романа Габриа «Коста» и в сказке режиссера Сармата Котаева «Лев Васька». Молодой, талантливый, полный здоровых амбиций и желания творить, новое лицо в труппе театра и на нашей сцене – артист Эдуард Гаглоев. За плечами – многолетние поиски себя, своего места и в жизни, и в профессии, опыт работы в кино и, наконец, обретение пристанища в театре. Кто он, артист, вызвавший интерес у любителей осетинского театра? Насколько интересна его история в профессии? Связывает ли он свое появление в театре с долгосрочными перспективами?

– Эдуард, старт на юго-осетинской сцене у Вас более чем впечатляющий...

– Мне сложно об этом рассуждать. Но одно я знаю точно – неполный год, который я работаю в нашем театре, уже стал одной из наиболее ярких страниц в моей профессиональной биографии. По крайней мере, в моем внутреннем ощущении. Мне кажется, я, наконец, пришел к тому, что мне по-настоящему приносит удовлетворение.

– За плечами – работа в кино, участие в ряде современных российских сериалов, возможные перспективы... И, тем не менее, получается, театр появился в Вашей жизни очень вовремя. Он стал для Вас своего рода домом?

– Не хочется что-то загадывать и, тем более, забегать вперед. Все зависит от того, насколько я здесь, как творческая единица, как артист буду востребован. Когда я только приехал, меня многие расспрашивали о долгосрочности планов под крышей юго-осетинского театра. Почти всех интересовал вопрос, надолго ли я здесь или это просто временное желание попробовать себя в еще одной творческой среде. С моей стороны – это совершенно искреннее желание заниматься любимым ремеслом. Если будет работа, я останусь. Просто так находиться в театре мне неинтересно. Ждать свою какую-то одну роль два или три года – не для меня. Причем мне неважно, будут ли предлагать роли главные или второстепенные, главное – быть задействованным в самом процессе, быть сопричастным к новым постановкам. Но одно пока могу сказать точно – в театре, в этом коллективе мне очень комфортно.

– Поговорим о профессии в целом, до появления в Вашей жизни театра. Призвание, мечта молодости, стечение обстоятельств – в Вашем случае что стало определяющим?

– Первый мой выход на сцену состоялся еще в детстве. Наша семья тогда жила в России, в Алтайском крае. Я был в классе пятом, наверное, когда к нам в школу приехал режиссер из Барнаула, который организовал школьный драматический кружок. Уже и не вспомню, в каком спектакле я играл, какой образ мне доверили воплотить, но отчетливо запомнились фрагменты, отдельные картинки того первого представления. Позднее, когда наша семья переехала во Владикавказ, я оказался в школьном драмкружке и здесь. Но серьезное осознание того, что именно искусство является моим предназначением в жизни, пришло достаточно поздно. Я долго метался, прежде чем понять, что мне на самом деле нужно от этой жизни, что мне на самом деле интересно. Были разные мысли, разные попытки, от освоения вполне приземленных и распространенных в наше время профессий до не совсем обычной для молодых ребят моего поколения профессии повара. Но ощущения удовлетворения не было...Уже ближе к тридцати, то есть спустя 10-12 лет после окончания школы я решил податься в Москву. Именно там, мне казалось, должно было произойти то, что изменит мою жизнь и отношение к будущему. Приехал в Москву, фактически в никуда. Первое, чем я занялся – это поисками работы. Просматривая в интернете возможные варианты, я совсем случайно наткнулся на одно объявление – требовались молодые люди для съемок в массовке для какой-то телепередачи. Позвонил, пришел, принял участие. Это была программа «ДОстояние РЕспублики», которая в то время выходила на Первом канале. Попал же я на съемки выпуска, посвященного юбилею Бедроса Киркорова. Павильон полон звезд, софиты, весь этот блеск – привлекательного в этом было много. Но интересного мало. Для человека с огромной внутренней свободой, каким по жизни я и являюсь, хлопать и улыбаться в студии по команде режиссера, согласитесь, немного некомфортно. В следующий раз я оказался уже в массовых сценах на съемках какого-то фильма. Появилась связь с актерскими агентствами, которые подбирали людей для съемок. Но и здесь интересного было мало. Однако, именно в этот период пришла мысль, что актерская профессия – это именно то, чем я хочу заниматься дальше. Только для того, чтобы меня стали рассматривать в чем-то более серьезном, чем участие в массовых сценах, мне мешало главное – отсутствие соответствующего образования. В моем возрасте, а на тот момент мне было около 30 лет, это было крайне сложно. Для поступления в театральные вузы, факультеты искусств, существуют определенные возрастные ограничения. Для девушек это 18 лет, для парней предельный возраст – 23 года. Выход для меня, тем не менее, нашелся – я решил поступить в театральную школу, в которую принимали и взрослых. Эту школу в Москве открыл один из профессоров знаменитого театрального ВУЗа им. Щукина, Дрознин Андрей Борисович. Заявку на участие в конкурсе для поступления я подал весной, а уже летом предстал перед комиссией. Захожу, куча народа. Задача – за две минуты рассказать о себе. Это теперь я испытываю наслаждение от большого количества людей, находящихся в зале. А тогда это воспринималось мноючуть ли не катастрофично. Я плохо помню, как преодолел эти две минуты внимания, но по итогам выступления меня приняли. Далее – весьма интересные и насыщенные годы обучения. Совмещал учебу с работой, поскольку в большом городе нужно было, во-первых, жить и, во-вторых оплачивать обучение…

– Ну и как закономерный итог – последовали роли в эпизодах известных российских сериалов... Заметно, кстати, при знакомстве с Вашей фильмографией, что режиссеры весьма часто рассматривали Ваше участие в том или ином проекте сквозь призму кавказского типажа. И, тем не менее, процесс вовлеченности в киноискусство пошел по нарастающей. Оттого решение все изменить, предположу, далось, видимо, не легко?

– Работы было много, предложений тоже было немало. Режиссеры видели во мне различные образы, но, в основном, действительно, кавказского типажа. Конечно, можно было и дальше довольствоваться тем, что ты снимаешься в интересных проектах, раскрученных сериалах с медиа персонами, узнаваемыми артистами вроде Игоря Петренко, Татьяны Арнтгольц и т.д., но эта мишура очень скоро мне наскучила. Как у любого артиста, у меня появились другие амбиции, желание большего простора, большей внутренней и творческой свободы. Хотелось воплощения серьезных драматических образов, ярких характеров. В итоге внутренняя борьба за необходимость перемен в определенный момент подтолкнула меня к тому, что я решил уехать заграницу, всерьез рассчитывая зацепиться там. Были мысли попробовать себя в Турции, в Италии, где также сильно развита киноиндустрия и, особенно, производство сериалов. Отсылал свое портфолио в тамошние агентства, но ответа не было. В это же время друг стал звать меня в Норвегию и я уже решил для себя, что обязательно поеду. Но до этого решил съездить пока в Цхинвал. Написал Гри Мамиеву, с которым был знаком еще с Москвы и через некоторое время был в Цхинвале. Признаться, особо не рассчитывая, что меня примут, я предстал перед Тамерланом Дзудцовым. Но вопреки неуверенности, меня сразу зачислили в труппу, фактически без просмотра.

– И сразу же активно включились в творческий процесс. По крайней мере, пока артист Эдуард Гаглоев весьма привлекателен для режиссеров, которые работают с нашей труппой – меньше чем за год три яркие роли в трех совершенно разных постановках...

– Так получилось, что мое появление в театре совпало с приездом в Цхинвал известного северо-осетинского режиссера Розы Бекоевой. При распределении ролей в ее постановке «Æфхæрдты Хæсанæ» мне доверили роль молодого представителя княжеской фамилии Хундаджера. Без преувеличения скажу, что работа с Розой Ясоновной многое мне дала. Во-первых, у меня был серьезный языковой барьер. Человек, владеющий родным языком на уровне разговорного, который многие годы мыслил и разговаривал на русском и никогда не учился осетинскому языку, по сути, может быть профнепригодным в национальном театре. Конечно, определенные познания по родному языку у меня были и, в первую очередь, через поэзию Коста Хетагурова, творчеством которого я увлекался еще в период обучения в Москве. Но всего этого мало. Сценическая речь – это литературный язык, весьма сложный и если его не чувствовать, то это звучит неестественно. Поэтому режиссер работала со мной отдельно. Кроме того, я и сам искренно хотел показать достойную работу, но все же считаю, что если роль мне удалась, то это заслуга именно Розы Ясоновны.

Другая несомненная удача – один из трех образов Коста, воплощенный в одноименном спектакле питерского режиссера Романа Габриа. Еще проживая в Москве, я, как уже отметил, увлекался творчеством Коста. И не просто его стихами, меня интересовал характер гения, его взгляды на жизнь. И, признаться, всегда хотелось воплотить его образ или в кино, или на сцене. Еще до приезда Габриа в Цхинвал, мне в театре говорили, что в этой постановке меня непременно задействуют. Не верилось почему-то. Даже после первой встречи с режиссером, когда он уже сказал, что роль поэта, борца за справедливость будет моей, я до конца не верил. Насколько хорошо мне удалось воплотить эту роль, судить зрителю. Но считаю работу в этомпроекте бесценным опытом. Это вообще большая удача для артиста, когда внутреннее восприятие образа полностью совпадает с тем, что требует от тебя режиссер. С Габриа так и было. В итоге два поколения режиссерской школы, два совершенно разных видения, но в обоих случаях ощущение полного комфорта от того, что ты делаешь на сцене. По духу мне, конечно, ближе современная режиссерская школа, но я готов к любой работе, если она интересная. И опыт участия в «Æфхæрдты Хæсанæ» это наглядно показал...

– Сейчас Вам предстоит еще одна интересная работа. В самой ожидаемой постановке текущего года, спектакле, посвященном 100-летию геноцида осетинского народа, где по сценарию более сорока действующих лиц, без сомнения, будет и Ваша роль. Уже есть конкретика?

– Я разговаривал и с художественным руководителем театра Тамерланом Дзудцовым, и с автором пьесы Аланом Остаевым. И предложил собственное видение участия в будущей постановке. Мне хочется воплотить на сцене драматический образ, сложный характер, требующий глубокого погружения в роль. Конечно, после Коста и Хундаджера у зрителя, да и режиссеров в подсознании сформировался этакий образ осетина, типаж, фактура, которую можно использовать и в дальнейших национальных постановках. И, следуя, этим стереотипам в постановке с рабочим названием «Последний свидетель» первое, что мне мог предложить режиссер, это или образ одного из 13 коммунаров, или любого из осетинских повстанцев. Как для артиста, который является осетином, мне для этого и особых усилий профессиональных прилагать бы и не пришлось. Борьба с грузинским фашизмом и для моего поколения является темой, которая еще слишком свежа в памяти. Поэтому перевоплощения особенного это не требует. Внутренняя неприязнь к представителям народа, который на протяжении одного столетия устроил нам несколько геноцидов, присутствует в сознании, в глубине души и здесь играть даже не надо. Другое дело, слепить и передать характер врага, передать все то, чем руководствовались люди, которые пошли с огнем и мечом на народ, с которым много лет жили бок о бок, с которым переплетены узами в том числе и родства. Сценарист уверен, что такая роль в постановке есть. Это роль молодого грузина, воспитанного некогда двумя осетинскими женщинами... Всех секретов раскрывать не буду, но по сценарию Лаша, так зовут персонажа, рано лишился матери, отец привел в дом мачеху, которая его невзлюбила с первых дней. Мальчика, лишенного материнской ласки, окружили любовью соседские женщины-осетинки. Они окружали его любовью и лаской словно родного ребенка, подолгу забирая к себе, чему мачеха была несказанно рада. Спустя годы, уже взрослым, находясь в составе грузинской гвардии, Лаша войдет в село, где когда-то вырос, и безжалостно расправляясь с осетинами, не сможет пощадить даже женщин, которые когда-то его воспитывали как родного... Чем закончится жизненный путь этого молодого грузинского гвардейца, я раскрывать не буду, но здесь присутствуют сильнейшие внутренние метания героя, которые и стали для меня привлекательны в выборе роли. Посмотрим, насколько режиссер согласится с моим видением. Я уже два раза прочел сценарий. Теперь обдумываю характер персонажа, почему он так поступил, почему переступил через все то добро, которое ему дали осетинки.

– Гаглойтæ – исконно юго-осетинская фамилия. В Вашем случае жизнь на Алтае, севере Осетии, Москве – корни-то откуда?

– До пятого поколения мои предки жили в селении Гъарта Хашурского района Грузии. Но мои предки, как и все представители фамилии Гаглоевых, были выходцами из селения Къусджытæ в Южной Осетии. В любом случае миграция моих предков в Грузию произошла не менее чем две сотни лет назад. В Грузии родился мой отец, отец моего отца, мой прадед, и даже отец прадеда. Здесь же до конца восьмидесятых жила и наша семья – родители, мы с братом-близнецом и сестрой. Все изменилось в эпоху перестройки. Я был, наверное, во втором или третьем классе, но отчетливо как сегодня помню все эти разговоры, предшествовавшие тому, что мы покинули родной дом. По всей Грузии тогда началось притеснение осетин. Отца моего уговаривали многочисленные родственники, давно проживающие в Грузии, сменить фамилию и добавить к ней грузинское окончание -швили. Это, по их мнению, было единственным выходом, чтобыизбежать возможных притеснений. Отец нашел выход по-другому. Не дожидаясь конкретных действий со стороны грузин, он просто решил уехать. В один день изменив и свою жизнь, и жизнь своей семьи. Так мы оказались на Алтае, где отец нашел работу, а уже через несколько лет, когда я учился уже в девятом классе, мы переехали во Владикавказ. Там наша семья живет и по сей день.

– Возвращаясь к работе в театре. Каких еще предложений ожидаете?

– Дальше жду интересные работы. Но каких-то особенных предпочтений в выборе материала у меня на данный момент нет. Кроме одного. Коста – достояние нации, мне выпала удача воплотить его образ. Если когда-то будут еще ставить полномасштабный спектакль о Коста или фильм о жизни гения, я с удовольствием возьмусь именно за эту работу. Если же говорить о предпочтениях, то между кино и театром чаша весов окончательно склонилась в сторону театра. Хочется работ разных, пусть не ролей первого плана, но я хочу обязательно быть задействованным, востребованным. Приходить в театр лишь для того, что я здесь числюсь по штатному расписанию, не для меня. Если я получаю удовольствие от работы, значит я внутренне спокоен. Это спокойствие и внутреннюю гармонию я сейчас ощущаю, как никогда. Планирую еще поступить на отделение вокала. Это не говорит о том, что я хочу стать эстрадным певцом, но вокал тоже одна из необходимых составляющих хорошего артиста. Возможно, когда-то в нашем театре начнут ставить и мюзиклы, и музыкальные спектакли. Поэтому хочется быть артистом широкого формата. А как сложится дальше – покажет время...

Рада Дзагоева

1. Постановка Романа Габриа «Коста». В главной роли Эдуард Гаглоев

2. Постановка Розы Бекоевой «Æфхæрдты Хæсанæ». В роли Хундаджера Эдуард Гаглоев (в центре)

3. Сериал «Алладин»

4. Сериал «Двойная жизнь»

5. Сериал «Последний из Магикян»

6. Спектакль «Хоровод»