История нашей страны состоит не только из событий вооруженного противостояния внешним силам, внутренних раздоров и политических пертурбаций. В канву сменяющихся эпох вплетены и факты из жизни простых людей: рождение и смерть, радости и переживания, любовь и верность, мелочи быта и жизненные свершения. Обо всем этом в нашей рубрике – повседневная жизнь жителей края в исторической ретроспективе (начало в №1-23,26-48,50-51).

Лесник Василий Гаглоев обозревал свои владения с импровизированной смотровой площадки, представляющей из себя две раздвоенные ветки старой сосны. Мужчина, тем не менее, уверенно стоял на высоте, несмотря на то, что ветки то и дело прогибались под ним. Место для наблюдения было выбрано специально, так как отсюда открывался вид на всю округу – в ведении Гаглоева было значительное по территории лесничество.

Вон у небольшой поляны вьется дымок, но поводов для беспокойства нет. Гаглоев знал: там для своих братьев Бориса и Петре кашеварит их сестра Машико. Молодые люди уже вторую неделю заготавливают дранку, чтобы перекрыть прохудившую крышу отцовского дома.

Лесник не был против того, что в его лесу валят деревья для заготовки дранки, у братьев было разрешение из сельсовета. Не беспокоило его и то, что обед варится на костре, девчонка была осторожна с огнем. А вот то, что братья баловались охотой на серну – его тревожило.

О том, что Борис и Петре в свободное от заготовки древесины время браконьерствуют, лесник узнал из бесхитростного рассказа их сестры. «Пошла я тогда за ними узнать, зачем они взяли с собой ружье. Всегда в лес уходили с топорами и пилой, а сейчас почему-то с ружьем», – так девочка начала свой рассказ о проказах братьев. «Смотрю, а на пригорке пасутся козлята, к ним на животе подползает Боря с ружьем. Только-только прицелился, а я как закричу: «Эй, козлята, разбегайтесь!». Козлята и убежали», – было видно, что девочка была в восторге от того, что спасла стадо серн от пули охотника. «А что было потом, братья не поругали?» – вопрос Василия звучал риторически. Девочка, помешивая половником дымящуюся на огне похлебку, вздохнула: «Поколотить – не поколотили, но пригрозили, что новое платье не купят».

Мужчина погладил девочку по голове, после потянулся в карман своей гимнастерки и достал оттуда комочек слипшихся карамелек «подушечка». В Осетии эти сладости называли «падушки-канфет», они действительно представляли собой крохотные белые подушечки с фруктовой начинкой. Продавались на развес и стоили совсем недорого– меньше рубля за целый килограмм! В жару эти присыпанные сахаром конфеты таяли на витринах магазинов и слипались в огромные комки. Сладость продавалась на вес даже в самых отдаленных деревнях и поселках Советского Союза.

Про конфету-подушечку в СССР даже ходил анекдот, в котором лектор, приехавший в глухую деревню, лихо рассказывал труженикам об освоении далекого космоса, но его перебил местный тракторист: «Все, что ты рассказываешь, и так понятно. Ты лучше нам объясни, как в конфеты-подушечки повидло попадает!»...

Вспоминая эпизод со словоохотливой девчонкой, лесник подумал, что неплохо было бы снова наведаться на делянку к братьям и провести с ними воспитательную беседу. Но в этот момент его слух уловил звук топора, удары по дереву доносились со стороны нижнего лесного урочища.

Это насторожило лесника. Делов том, что перед тем как отправиться в лес, необходимо было прийти к леснику, и представить бумагу из сельсовета с разрешением на лесозаготовку. А на неделе таковых просителей не было, значит, лес рубят незаконно.

Предчувствия Гаглоева не обманули, вскоре он обнаружил и нарушителей. Это были двое мужчин, которые привязывали цепью, очищенный от веток ствол дерева к ярму двух быков. Появление лесника стало для них неожиданностью. Один с досадой воскликнул: «А нам сказали, что ты в райцентр на похороны выехал!»...

Тут лесник решил проявить свирепость. «Кажется, у кого-то из вас на самом деле будут скоро похороны. Что это вы тут расхозяйничались!» – для большей убедительности Гаглоев схватился за висевший у него на поясе револьвер. Впрочем, никто из мужчин и не думал прекословить. Лишь один из них лет восьмидесяти громко посетовал: «Эх, какие, однако, времена настали, мне, Тибилову Ила, в лесу уже не разрешают даже сучок срубить!».

Это был известный и многоопытный плотогон Ила Тибилов из селения Стырфаз. В эпоху царской России из Южной Осетии в Грузию по реке Большая Лиахва по весне сплавляли лес. С первым половодьем из Дзауского и Кударского ущелий вниз по реке двигались, скрепленные веревками массивы бревен со стоящими на них мужчинами-плотогонами. Работа была тяжелая и рискованная, но хорошо оплачивалась.

Наиболее оборотистые плотогоны сколачивали артели и зарабатывали большие деньги. Сам Ила Тибилов каждый удачный сплав леса в Тифлис отмечал широким кутежом в городских духанах. Домой возвращался также с шиком, на двух наемных фаэтонах. На переднем он сидел сам, а на втором фаэтоне, на сиденье пассажира «ехала» его фуражка. И эта кавалькада с помпой въезжала в горную деревушку Стырфаз на зависть всем соседям. Как только домочадцы узнавали, что подъезжает глава семьи, то на балкон выставлялся патефон и под фанфары Ила Тибилов въезжал во двор своего дома.

«Ладно, ладно, знаем мы твою историю. Ты прав Ила, времена действительно другие, лес теперь не частная собственность, а достояние народа», – невозмутимо парировал лесник и добавил. – А пока я вам выпишу штраф, да и топоры с пилой у вас конфискую. Быков же можете забирать».

Впрочем, лесник Василий Гаглоев не всегда был так строг. Вот вчера он даже был рад неожиданной встрече в лесу – сюда за хворостом забрела жительница с.Бузала Лиза Остаева. Месяц назад ей исполнилось сто десять лет, но старушка все еще не чуралась хозяйственных забот. «Кажется, Лизо, Барастыр* тебя еще не скоро дождется!» – приободрил ее лесник. Женщина, взвалив на спину связку хвороста, невозмутимо ответила: «Что поделать, наверное, про меня на небесах забыли»…

Р.Кулумбегов

(продолжение рубрики следует)

*Барастыр – в осетинской мифологи повелитель Страны мертвых

Фото Владимира Убоженко