Историк царского времени Густав Калантаров писал, что в Грузии целые столетия, включая и начало XIXвека, «существовало помещичье господство самое необузданное и лютое, законы здесь были мертвой буквой». В таких условиях местная тавадская знать стремилась перенести подобное состояние и на территорию Южной Осетии. Грузинские цари, князья, дворяне постоянно старались покорить осетин и превратить в крепостных крестьян. Непрерывные вооруженные нашествия со стороны феодальных деспотий следовали одно за другим, что приводило к опустошению маленького края. Захватчики грабили имущество горцев, угоняли скот, а затем сжигали села. Забирая людей в плен, одних продавали в рабство, другим выкалывали глаза и отпускали «на свободу», обрекая на мучительную смерть. Нужно отметить, что на определенное время им удавалось подчинить себе отдельные районы Южной Осетии, однако эти «успехи» носили временный характер, агрессоры не имели ни сил, ни средств, чтобы окончательно покорить свободолюбивый народ. По словам ученого-исследователя З.Чичинадзе, «грузинская беднота ставила в пример себе осетинскую бедноту и стремилась освободиться от помещиков, но это было ей не под силу. Грузинское дворянство было сильнее её… Причиной этого являлось то, что грузинские крестьяне были ослаблены помещиками, а осетинские были сильнее, более свободолюбивыми…». В 1791 г. царь Иракли IIпризнавал, что с осетин «нельзя было брать ни саупросо, ни сауплисцуло…», так как они считали себя независимыми. И утверждение о том, что южные осетины являлись подданными Грузии явно несостоятельно.

Осетия сама часто становилась убежищем потерпевших неудачу грузинских государственных деятелей и не раз оказывала военную помощь Грузии. Подтверждением этого факта представляется указание грузинской хроники, в которой отмечается, что «грузины уважают осетин за их доблесть и значение для Грузии, им отводится первенствующее место в официальных церемониях».

Все вышеуказанное подтверждает и выдающийся ученый, юбилей которого мы отмечали в октябре, Гаглойти Ю.С. Он указывал: «на протяжении почти 4-5 веков, до присоединения к Российской империи, история южных осетин представляет собой почти непрерывную борьбу за национальную и социальную свободу». Южная Осетия, особенно ее горная и высокогорная зоны, была полностью независима от грузинского господства. Отзываясь о чеселтских осетинах, газета царского времени отмечала, что они много столетий составляли буйное общество, презиравшее правителей Грузии. В историческом сборнике сведения о Кавказе, изданном в XIX веке, записано: «Осетины в разное время оттесняли грузин все дальше на юг, пока, наконец, была определена граница, дальше которой грузинам запрещено было ходить. Черта эта несколько выше Цхинвала». Здесь зададимся риторическим вопросом, как подданные могли запрещать своим хозяевам передвигаться в пределах их владений?!

В начале XIXстолетия в состав России по частям входят грузинские земли, и тавады обрели для себя нового могущественного хозяина в лице царского самодержавия, и хозяин с особым усердием оправдывал надежды своих сатрапов. Царские власти посчитали Южную Осетию составной частью Грузии и с целью «обеспечения собственности» начали насаждать здесь крепостнические порядки. Осетинские крестьяне не хотели мириться с утверждением помещичьего произвола, и в горном крае начинается настоящая перманентная война на десятилетия. Произошло до двадцати крестьянских выступлений, из которых девять считаются крупными восстаниями, направленными против чужеземного ига. Русские войска, совместно с бандитскими формированиями грузинских тавадов, изуверскими методами подавляли освободительное движение горцев. Тысячи повстанцев погибли или вынуждены были бежать с близкими на Северный Кавказ, в другие регионы России, сожжены многие селения, разрушены почти все родовые башни. Доктор исторических наук Р.Г.Дзаттиати пишет: «В Южной Осетии давно уже нет целых башен. Немые свидетели прошлой жизни осетин безжалостно подверглись разрушению».

Следует отметить, что крестьянские восстания в первой половине XIX в. происходили и в Грузии, здесь тоже лилась кровь тружеников села, отстаивавших свою свободу, человеческое достоинство. «История грузинского племени с его многочисленными разветвлениями, – отмечал Коста Хетагуров, – наиболее ярко доказывает необузданность в отношении народа разных «тауади», «азнаури» и т.п». Но что творили грузинские феодалы и царское самодержавие в Южной Осетии, несравнимо с тем злом, которое происходило в соседнем крае. И причина этого явления заключалось в том, что непосредственные вдохновители царской воли тавады жгучей ненавистью относились к осетинам, видя в них не только своих классовых врагов, но и силу, противостоящую возрождению «единой Грузии» в рамках прошлого средневекового государства эпохи наивысшего его расцвета. Однако, даже опираясь на закаленную в боях русскую армию, тавады не могли подчинить южных осетин своему диктату. И на это героическое сопротивление способны были только свободные люди, которые веками жили на своей обетованной земле, а не подданные грузинских феодалов. Хотя, как указывает Ю.С.Гаглойти, самые влиятельные из претендовавших на южных осетин тавадов – Ксанских и Арагвских эриставов, Павленишвили, Херулидзе, Церетели, Мачабели являлись генетически осетинами. При этом он впервые в исторической литературе приводит неопровержимые доказательства происхождения последних от осетин. Опровергая доводы о могуществе князей Мачабели в Южной Осетии, Ю.С.Гаглойти отмечал, что «власть Мачабеловых практически никогда не распространялась севернее Кехвской теснины. Именно Кехвская теснина, как свидетельствуют акты, и была своего рода границей между мачабеловыми и джавскими осетинами». Осетины, проживавшие в горной местности, не признавали грузинских князей и не исполняли никаких их требований. В 1831 г. главнокомандующий на Кавказе граф Паскевич отмечал: «Хотя князья Эриставы и титуловали себя до сего времени осетинскими помещиками, но владения в сих местах не имели никогда». Тогда же офицеры царской армии Яновский и Казачковский в своем донесении Паскевичу указывали, что осетинские горцы, которые известны «своею дикостью и неукротимостью», никогда не повиновались и не принадлежали тавадам Эристави и Мачабели. Здесь приведем заявление самого императора Николая I, который в 1850 г. указывал: «…опытом доказано, что горные осетины никогда не будут без употребления военной силы исполнять следующей от них повинности и что с другой стороны, нельзя же допустить мысль, что через каждый два или три года необходимо снаряжать туда отряды и экспедиции». В феврале 1851 г. Правительствующий Сенат вынес постановление о том,что у феодалов «никаких уверительных доказательств в действительности владения осетинами на крепостном праве нет». Какое еще требуется доказательство того, что осетины не являлись подданными грузинских тавадов.

15 сентября 1852 г. Сенат вернулся к рассмотрению дела осетин и подтвердил их независимость от помещиков, зачислив в казенные крестьяне. Осетины и позже, в отличие от других этнических групп, населявших мятежный край, да и соседние районы, проявили решимость в противостоянии феодальной экспансии. В документе 1865 г. «Из краткого исторического обзора Горийского уезда» отмечается: «Оружие, которое составляло некогда важную и необходимую принадлежность карталинца, теперь в упадке. Осетины еще сохраняют его и очень пристрастны к ним… Грузины же наполовину неимеют его, исключая дворянства, которое дорожит им как украшением, часто оно служит ему во вред, вследствие злоупотребления им при драках, ссорах, пиршествах. Армяне, и то побогаче, сохраняют его дома как вещь ценную и как украшение и редко пользуются им; евреи же… имеют отвращение от него». Такое положение на юге Осетии существовало многие десятилетия, вплоть до утверждения Советской власти. Здесь уместно отметить, что еще в 1820 г., по распоряжению высшего начальства, все крестьяне соседней с Южной Осетией Имерети были обезоружены и, тем самым, лишены возможности сопротивляться.

Далее я бы хотел коснуться вопроса демографии, тем более, что данная проблема освещается разноречиво. Грузинские авторы и даже некоторые осетинские историки считают количество южных осетин ничтожно малым в первой половине XIXв. Один из них к.э.н. Тотадзе голословно утверждает, что в 1833 г. во всей Грузии проживало 14 тысяч осетин. По сведениям же главнокомандующего в Грузии генерала Кнорринга, в начале XIX в. только по рекам Паца, Большой Лиахвы, в вершинах Арагвы и Малой Лиахвы обитало 35 тысяч осетинских жителей. Профессор Тогошвили, ссылаясь на монографию Антадзе, посвященную населению Грузии XIX столетия, приводит данные об осетинах на1832 г. в количестве 53 400 человек. По данным камерального описания жителей Горийского и Душетского уездов Тифлийской губернии в то время осетины проживали в 79 населенных пунктах этих уездов. В них зафиксированы представители более 185 осетинских фамилий и 270 личных имен в грузинской передаче. Немецкий путешественник К.Кох отмечал, что только в Дзауском обществе расположено было в то время 56 больших и маленьких селений, состоящих из 600 домов. Если учесть, что в одном дворе насчитывалось 7 душ, то здесь проживало не менее 4 200 человек. Ко времени вхождения единой Осетии в состав Российской империи в Южной Осетии насчитывалось более 6 тысяч дворов осетинских крестьян, т.е. свыше 42 тысяч жителей. А к началу XIX в. на Северном Кавказе проживало 90 тысяч, в Закавказье же 76,5 тысяч осетин. Здесь необходимо отметить, что в то время произошло резкое сокращение количества жителей, главным образом вследствие губительной эпидемии, чумы. Как отмечал Нафи Джусойты, в результате этого трагического бедствия «эпидемия черного мора за полустолетие унесла столько человеческих жизней, что кладбища стали больше поселений живых».

Доктор исторических наук Гамкрелидзе, признавая факт реального наличия значительного количества осетин в Грузии, пишет, что они «очень быстро размножались». Однако известный ученый В.Д. Абаев, приводя данные национального состава населения Закавказья в динамике роста каждой народности за чуть более I половины XIX в., наблюдал: «Из всех перечисленных народностей самый низкий процент роста имеют осетины.. Это объясняется максимально тяжелыми условиями их жизни, с одной стороны, и их переселениями в другие районы, с другой. Достаточно сказать, что после восстаний 1810 и 1830 гг. часть осетин была переселена в разные районы Грузии».Необходимо добавить и высокий процентсмертности среди осетинских жителей, который превышал почти в два раза такой же показатель у грузин. Причина заключалась не только в тяжелом социально-экономическом положении, жестокими выселениями значительной части народа, но и в огромных жертвах перманентных выступлений против завоевателей. Особенно часто насильственное перемещение осетинских горцев происходило в Лорийскую степь, но в исторической литературе нет точных данных о выселенных людях. Вместе с тем, как отмечает Ю.С. Гаглойти, их количество «было довольно значительным». Переселения происходили и добровольно, в результате значительную часть жителей Кахетии составляли осетины. Современные грузинские историки, объясняя расселение их тавадами в свои владения в качестве лично свободных крестьян, отбывавших за это различные повинности, считают данную акцию исключительно благотворительностью сердобольных помещиков. Ю.С.Гаглойти, касаясь подобных утверждений, отмечал: «Вряд ли надо особо доказывать, что в основе решения этих процессов лежали не благие побуждения, а прежде всего экономические и военные потребности как отдельных феодальных образований, так и Восточной Грузии в целом, с одной стороны, и естественное стремление избыточного населения горной зоны спуститься в долину, с другой. Поэтому они и решались по взаимному согласию заинтересованных сторон. Представлять этот процесс как благотворительный шаг, вызванный исключительно законами гостеприимства, долженствующий служить постоянным напоминанием о нем, значит заведомо искажать историческую действительность…».

В заключение своего сообщения необходимо отметить, что в произведениях Ю.С.Гаглойти содержатся и другие интересные сведения о событиях в Южной Осетии в I половине XIX в..

Г.Р. Гатикоев,

кандидат исторических наук, профессор, завкафедры всеобщей истории ЮОГУ

В оформление материала использована репродукция картины М. Туганова