История нашей страны состоит не только из событий вооруженного противостояния внешним силам, внутренних раздоров и политических пертурбаций. В канву сменяющихся эпох вплетены и факты из жизни простых людей: рождение и смерть, радости и переживания, любовь и верность, мелочи быта и жизненные свершения. Обо всем этом в нашей рубрике – повседневная жизнь жителей края в исторической ретроспективе (начало в №1-23,26-42).

Октябрь месяц, словно художник-импрессионист, разбавил зелень горного склона желтизной увядающей листвы кустарника. И для контраста добавил красноты кизила. На этом природном этюде даже пыльный гравий проселочной дороги смотрелся органично. А вот тарахтящий автомобиль, выруливший из-за поворота, сразу испортил всю художественную идиллию. Иван Петрович Джиджоев, сидевший в открытом авто, очень бы удивился, если бы ему сказали, что его персональный автомобиль председателя ЦИК* оказался частью виртуального художественного полотна. Впрочем, ему и так в тот день было не до абстрактных картинок – он срочно возвращался из Дзауского района в г. Цхинвал, где намечалось собрание актива Юго-Осетинского областного комитета Компартии.

В помещение парткома, которое располагалось на виду храма Рождества Пресвятой Богородицы, он приехал в самый разгар дискуссии. Коммунисты обсуждали доклад инструктора Центрального комитета Компартии СССР А.Пшеницына, который прислали для ознакомления в юго-осетинскую областную партийную организацию. Документ был посвящен итогам работы Компартии Грузии и итоги эти были малоутешительными. Впрочем, юго-осетинских коммунистов больше интересовал конечно же раздел, посвященный Южной Осетии.

«Согласно докладу, по Грузии на душу населения приходится 26 рублей, а по Юго-Осетии 14 рублей с копейками, нормально ли это?», – свой вопрос секретарь парторганизации Сико Кулаев сопроводил ударом ребра ладони по столу. Не отставал и председатель Цхинвальского райисполкома Василий Бакаев: «Почему из 45 миллионов, затраченных на индустриализацию Грузии, Юго-Осетии ничего не отпущено?». Тут масла в огонь возмущения решил подлить Василий Дзассохов: «Товарищ Пшеницын не совсем точен, им неправильно приводятся цифры государственных затрат на душу населения. У нас в Южной Осетии приходится в среднем не 14 рублей, а только 9 рублей на одного человека». С Дзассоховым спорить не стали, все знали, что он учится в Московском университете на юриста, так что его мнение считалось неоспоримым.

Высказался и член парткома, большевикЛадо Нуцубидзе. «В Тифлисе, не присылая необходимые финансы в Юго-Осетию, не думают не только об осетинах, но и о живущих здесь русских, грузинах, армянах и евреях». Сидящие в комнате однопартийцы дружно поддержали его речь одобрительными возгласами.

Слова об армянах и евреях напомнили сидящему в президиуме собрания главе юго-осетинских коммунистов А.Джаттиеву о насущных вопросах. «Христина, принеси мне, пожалуйста, бумагу от гражданина Ованова», – просьба была обращена к Христине Конрад, выполнявшей обязанностиделопроизводителя. Девушка метнулась в соседнюю комнату, раздался скрежет несмазанной дверцы железного сейфа. Через минуту сложенный вчетверо лист бумаги лежал перед Джаттиевым. В заявлении ктитора** армянской церкви Аршака Ованова была изложена просьба дать разрешение «на постройку будки (иордана) у берегов Лиахвы для совершения обряда крещения».

А.Джаттиев, будучи коммунистом и по умолчанию атеистом, даже не думал препятствовать этому намерению. «Да Бог с ним, пускай себе крестятся», – и размашисто прописал на заявлении красным карандашом резолюцию «разрешается».

…Тот год для армянской общины был непростой. Мало того, что армяне более всего пострадали от экспроприации домовладений и закрытия торговых лавок, так еще случилось и большое несчастье. Житель Цхинвала Сумбат Кулиджанов на почве неразделенной любви застрелил из револьвера свою возлюбленную – жительницу поселка Ленингор Тасо Чампуридзе, после чего застрелился и сам. Жертв трагической любви привезли в Цхинвал и похоронили на городском кладбище 18 апреля.

Не меньше головной боли руководству Юго-Осетии доставляли и проблемы еврейской общины. После закрытия торговых мест и частных ремесленных мастерских, евреи, в большинстве своем остались без постоянного заработка. Хождение по селам с меновым товаром было уделом лишь небольшой части народа. Немного было еврейского представительства и в госучреждениях.

Двумя днями ранее на приеме у А.Джаттиева глава еврейской общины Давид Баумберг патетически заявил: «Чем так жить, лучше утопите нас в Лиахве!». Впрочем, глава большевиков Юго-Осетии оставался невозмутим: «Давид Израилович, не драматизируй, народ, который сам раздвигает море, утопить не получится. Ты мне вот что лучше скажи, почему еврейская молодежь не идет в комсомол?!». Действительно, в 1928 году из общего числа в 1688 человек в составе комсомольской организации грузин было 158 человек, армян – 20, русских – 4. Остальные все осетины и ни одного еврея.

Забегая вперед, скажем, что вскоре проблемы трудоустройства и вовлечения в строительство социализма детей Израиля были частично решены. Был организован Еврейский клуб и при нем оркестр, устроена ткацкая мастерская для женщин...

Между тем, заседание парткома завершилось, когда скорые осенние сумерки сменились чернильной темнотой. Коммунисты разошлись по домам – утром намечалось еще одно заседание, которое должно было быть посвящено празднованию очередной годовщины Октябрьской социалистической революции. Решением центральных московских властей предполагалось объявление амнистии в связи с этим государственным праздником. Такое же предложение поступило и в Цхинвал, где оно, по обыкновению, было расценено как конкретное указание. Ко дню празднования из заключения из Цхинвальского арестдома были освобождены 44 осужденных, трем были сокращены наполовину тюремные сроки, закрыто 99 уголовных дел.

Р.Кулумбегов

(продолжение рубрики следует)

*ЦИК – Центральный Исполнительный комитет, орган государственной власти, аналог современного Правительства.

**ктитор – лицо, выделившее средства на строительство или ремонт церкви.