О братьях Хубежовых. Одиннадцать бойцов из двух семей ушли на фронт. Домой вернулся только один…

Две простые осетинские женщины, Ольга Пухаева и Пена́ Губиева, не дождались своих сыновей с фронтов Великой Отечественной – по пять братьев Хубежовых из одной семьи и из второй. «Пропали без вести» – эта безжалостная запись в книгах безвозвратных потерь личного состава мучила матерей до конца их жизни: где лежат неоплаканные останки их детей, лишенные последнего счастья – горстки родной земли над собой? Сначала не верили и по вечерам долго, не отрываясь, смотрели в горизонт, прятавший конец дороги – не упустить, когда хотя бы один из сыновей появится вдалеке. Сколько раз они представляли его силуэт, не видя лица, потому что разве можно любить кого-то одного из детей больше других? Этот единственный, возвращенный Богом сын, в их видениях был то красив и весел, то постаревшим, покрытым дорожной пылью, то одноногим на костылях. Вот он заметил маму на дороге, ведущей в село, и заспешил, прибавил шагу, побежал, поднимая пыль костылями… Потом они смирились, поставили надгробия на кладбище, высекли на них имена, сказали «Рухсаг!» своим не вернувшимся сыновьям и снова стали ждать... Небольшая по численности населения Южная Осетия по данным «Бессмертного полка» отправила на фронт 21 тысячу человек, из которых вернулось не более трех тысяч. Иногда эта цифра кажется кому-то преувеличением, но стоит подумать всего о двух семьях Хубежовых и сомнения отпадают.

Семья Ильи Хубежова и Пена́ Губиевой жила в селе Саджваре, которое сами жители называли «Къуыдар». Они не были родственниками тех Хубежовых, чтожили в селе Самцъхъаро («Хуыбежты хъæу»), но фамилия – это само по себе родство, так что друг друга семьи знали хорошо, жили по соседству и трудились в одном колхозе. У Ильи была многодетная семья, внуки рассказывают, что Пена́ родила 18 детей, но выросли из них только девять – шесть сыновей и три дочери. Отец занимался ремеслом, изготавливал хозяйственную утварь, плел веревки из воловьей кожи – несколько из них сохранилось на чердаке старого дома. Он изобрел веялку, с помощью которой легко очищал собранное в поле зерно от травы и мякины, со всей округи крестьяне свозили к нему свой урожай, прослышав о его механизме. Старший сын Хубежовых, Михаил, родился в 1897 году и совсем юным воевал на фронтах Первой мировой войны, после которой вернулся в родное село с ружьем и наградой. Воевать он умел, и его способности пригодились во время отстаивания советской власти в Южной Осетии, так что был он авторитетным человеком в округе. После геноцида он обзавелся семьей и жил в отцовском доме. К тому времени подросли пять его братьев: Ясон, Леван, Сардион, Кирилл, Николай и три сестры – Мария, Женя и Ольга. Николай был на 21 год младше Михаила. Через несколько лет Михаил уехал работать на Садонские рудники, где труд был тяжелый, но хорошо платили, забрал и отца с собой, они переходили на Север через перевал, так было ближе. О том периоде его жизни свидетельствует удостоверение члена «Союза горняков СССР», выданное в 1926 году. Когда они вернулись домой, местное партийное руководство затеяло кампанию укрупнения колхоза за счет объединения его с Малдинским. На собрании Михаил выступил против, сказав, что колхоз хорошо справляется со своими полями, ходить же на работу в Малда далеко, поля пропадут – и там и здесь. После этого собрания на него написали несколько доносов, якобы он выступал против коллективизации, а времена были самые опасные. «Стукачи», сводившие таким образом личные счеты, загубили не одну жизнь, в 1937 году Михаил был арестован по обвинению в «троцкизме» и осужден на 5 лет, у него осталась семья – жена и четверо детей. Еще до начала войны Илья и Пена́ получили «черную бумагу» – извещение о том, что их сын Михаил скончался в тюрьме, они оплакали его, справили по нему поминки и поставили надгробие на кладбище. Но позже от одной женщины, бывшей заключенной той же тюрьмы, им стало известно, что на момент ее освобождения, уже в годы войны, Михаил был жив и все еще отбывал наказание. Штрафные подразделения ввели в Красной Армии с июля 1942 года. Как раз в 1942 году, когда истекал срок заключения Михаила, его и отправили на войну. Штрафники направлялись на самые трудные участки фронтов, чтобы дать им возможность «кровью искупить свою вину перед Родиной». Эти подразделения несли большие потери. Ведомости по штрафбатам, лагерям и личному составу НКВД засекречены по сегодняшний день. Поэтому нет никаких сведений о судьбе Михаила на сайтах таких организаций, как «Память народа», «Подвиг народа», в списках военкоматов и т.д. Позже, уже получив «похоронки» на других своих сыновей, родители вспоминали ошибку с извещением о смерти Михаила, а потому надеялись до последнего.

Старшие братья успели отслужить в армии до начала Великой Отечественной. Кирилл и Сардион работали учителями в сельских школах – в Зиулет и Цорбис, оба собирались жениться в ближайшее время. Избранницей Сардиона была черноволосая девушка Вера из соседнего села, они понравились друг другу во время танцев, которые устраивала молодежь. Сарди играл на гармошке и был всеобщим любимцем. Пожениться Сарди и Вера не успели. Невестой Кирилла была Лена, жившая по соседству, но и им не суждено было создать семью. Рядовой артиллерии Кирилл Хубежов, как отмечено в документах, пропал без вести в ноябре 1943 года.

К сожалению, скудные сведения о судьбе братьев Хубежовых, содержащиеся в базе военкоматов, разнятся с не менее скромными воспоминаниями потомков. Мало кто записывал тогда рассказы бабушек и дедушек, не сохранились точные даты, места службы, обстоятельства гибели братьев. По рассказам родственников, двое младших братьев служили в армии, когда началась война, но эта информация не совпадает с официальными данными. Есть четкие сведения лишь о третьем из братьев, Леване, единственном из шестерых, который вернулся с войны живым. Он окончил службу в армии прямо перед войной, демобилизовался в звании лейтенанта, однако мирной жизнью пожить удалось недолго. Когда началась война, его призвали и отправили в грузинский город Сурами на сборный пункт, где он работал с призывниками, там их обучали, выдавали оружие, форму и отправляли на фронт. Такслучилось, что однаждыон увидел среди призывников своего младшего брата, Николая, и сердце его сжалось от тревоги. Николай проходил подготовку под руководством Левана и очень старался. Наконец, сформированные подразделения в конце 1941 года отправили из порта Поти на двух пароходах в Керчь, в их числе и рядовой Николай Хубежов. Но они не добрались до места назначения – немецкая авиация потопила эти суда...

Вскоре после этого трагического события отправили на фронт и Левана. Он был пехотным офицером, а на фронте его назначили командиром минометного взвода. Ему было трудно первое время, Леван не мог привыкнуть к смертям, но на войне как на войне, он закалился и позже рассказывал, что обстрелы случались иногда прямо во время обеда, снаряды разносили вдребезги полевую кухню, рядом погибали солдаты...

Когда началось наступление, подразделение, в котором Леван был командиром взвода, продвигалось по болотистой местности, у него опухли ноги, начались страшные боли. Однажды их построили и приказали отправиться в разведку, но увидев его ноги, командир вывел его из строя и прямо оттуда оправил в госпиталь. В разведку отправили другой взвод, и уже через полчаса они угодили под обстрел и все погибли…

В госпитале Левану разрезали сапоги, снять их было невозможно. Его долго лечили, но одна нога так и осталась согнутой. К тому моменту, когда его выписали, в армии уже многое изменилось. Именно тогда, с января 1943 года, специальным указом ввели погоны как знаки различия в Красной армии, а у него их еще не было, и его останавливали и постоянно проверяли, пока он добирался до своей части. Однако после госпиталя Леван не смог вернуться в строй, практически став инвалидом, поэтому его направили в один из райвоенкоматов на Украине, где он служил до 1947 года, тогда и вернулся домой. Каждый раз, получая «треугольник» от Левана, мать надеялась, что в этот раз пришло письмо от других сыновей, она упорно ждала и их, ведь ошибки с похоронками случались, хоть и не часто.

Тем временем невеста Сардиона, Вера, получила похоронку на своего брата, которого тоже звали Сардионом, а потом уже узнала и о гибели жениха – Сардиона Хубежова. Через некоторое время она записалась добровольцем на фронт и прошла специальную подготовку. Когда Вера пришла к Хубежовым в Къуыдар попрощаться, она была уже в военной форме. Хубежовы накрыли стол, позвали соседей и пожелали ей вернуться живой. И она вернулась после войны, отвоевав зенитчицей до самого конца. Случилось чудо, ее брат Сардион тоже вернулся живым с войны, и все эти ошибки давали надежду, что вернется и жених. Вера и Лена долго ждали своих женихов.

Через несколько лет после войны, мать Кирилла собрала подарки – большой тюк шерсти, бутыль араки, отрез на платье и конфеты и пошла к Лене. «Дочка, если бы мой сын был жив, он бы уже вернулся, не жди его больше, выходи замуж, создай семью и будь счастлива», – сказала она девушке, хоть и больно было матери говорить такие слова.

Обстоятельства гибели Ясона и Сардиона остаются наиболее невыясненными. В Списке безвозвратных потерь личного состава по Знаурскому району значатся и четверо из братьев Хубежовых: Ясон – в марте 1944 года, а Сардион – в марте 1943-го. Однако по домашней информации Ясон и Сардион пропали без вести в один день – в декабре 1944 года. У Ясона осталась семья: жена Дуня и три сына.

Выживший в огне Великой Отечественной единственный из братьев, Леван, скончался в 1997 году в окружении детей и внуков. У него было три сына и три дочери. Дедовского дома в Къуыдаре уже нет, его разобрали, когда строили дом в другом месте. Да и жителей в селе не осталось, только воспоминания о том, как дружно все жили, как привозили кино по выходным, натягивали простыню на стене и показывали фильм в одном селе, а на второй день – в другом. Как дети ходили на парады в поселке Знаур в День Победы, который «приближали, как могли», их дедушки.

Вторая семья с такой же тяжелой историей – Михаила Хубежова и Ольги Пухаевой – жила по соседству в селе Самцъхъаро, так было на карте, осетины же называли свое село «Хуыбежты хъӕу». С войны не вернулись пятеро их сыновей: Владимир, Роман, Илья, Георгий и Жора. Из шестерых детей у них осталась только дочь Ева, которая до последних дней жизни делала все, чтобы не исчезла память о ее братьях, пропавших без вести на фронтах Великой Отечественной. Небольшой очерк о трагической судьбе семьи опубликовал в 1970 году их дядя Петр Пухаев, их имена также названы в трехтомном издании «Зӕххыл рӕстагон хӕст цыди», куда вошли сведения об участниках Великой Отечественной войны, призванных из Осетии. Ева обращалась во все советские инстанции, занимавшиеся поисками пропавших без вести, но раздобыть почти ничего не удалось.

Старший сын Михаила и Ольги, Владимир, родился в 1907 году, дети были маленькими в годы геноцида и семье, как и всем остальным, пришлось бежать на север, оставив родной дом, а вернувшись – начинать новую жизнь с нуля. Владимир, которого домашние называли Ладико, стал комсомольцем и активно включился в строительство советской жизни в селе, агитировал за колхозы, сам много работал, не успев получить никакого образования. Отец умер, оставив маленьких детей и молодую жену, которая в тот момент была в положении. Вскоре Ольга родила дочь Еву и после этого долго болела, так что весь дом и забота о младших детях легла на плечи Ладико. Он женился и много работал, чтобы прокормить большую семью, чтобы младшие братья получили образование, а сам был лишен этой возможности. Роман после окончания семилетки в Цхинвале вернулся в родное село, работал в колхозе и каждую свободную минуту занимался с Ладико, обучая его всему, чему выучился в школе. Он очень старался, учился писать, рисуя углем буквы на камнях, когда пас стадо на пастбище. А когда Роман поступил в Дзауский зоотехникум, учителем своему старшему брату стал средний брат, Илья. Вскоре и он поступил в зоотехникум. Роман успешно окончили учебу, вернулся в Хуыбежты хъӕу и стал директором школы, а затем секретарем Знаурского райкома компартии. Ладико же был лучшим бригадиром в колхозе, избирался в сельский совет, и райком отправил его учиться в Цхинвальскую партийную школу. Вскоре в техникум поступил Георгий. Илья же был назначен директором Ленингорской школы и одновременно поступил в Цхинвальский педагогический институт. В Ленингоре у него была девушка, они готовились пожениться, но сначала надо было подготовить материальную базу будущего брака. Жора также стал студентом недавно открытого пединститута. Казалось, что жизнь благосклонна к братьям, и надо только трудиться, как следует.

Первый удар судьба нанесла в 1937 году: Ладико был арестован по обвинению в «троцкизме» и отправлен в тюрьму. Удивительное совпадение судеб Михаила и Владимира Хубежовых из двух разных семей говорит о том, какой жестокий период пришлось выдержать Южной Осетии в годы сталинских репрессий, как легко решалась злобными доносами участь невиновного человека, часто понятия не имевшего о том, что такое «троцкизм».

1940-й год Хубежовы встретили почти в полном составе, кроме Ладико. Дома были его жена Саломе, три дочери и маленький сын Заур, а также мать Ольга, четверо братьев и сестра Ева. На стене висели часы, которые еще Михаил привез из Севастополя, отвоевав на Первой мировой войне. В доме была еще одна дорогая для семьи Хубежовых вещь – чудодейственная бусина – Цыкурайы фӕрдыг, которая хранилась на верхнем этаже дома под высоким потолком и доставали ее только в новогоднюю ночь с 13 на 14 января. Ольга (а после нее Саломе) пекла три пирога, все поднимались наверх вместе с детьми и внуками, семейное сокровище доставали с притолоки, Ольга разворачивала шелковый платок и произносила молитву. Приходили и жители села, все замирали, глядя на бусину – она переливалась и меняла цвет от жемчужного до глубокого синего цвета, и никто не мог сказать, что же это такое. Все просили бусину исполнить их просьбы. Что ж, разве Ольга плохо молилась, мало просила Цыкурайы фӕрдыг сберечь ее детей и дать им счастья? О том, почему не было Ладико за тем новогодним столом, нет ни слова в очерке П. Пухаева, но по тексту чувствуется, что его очень сильно подредактировали в советской газете, убрав «неудобные» моменты. В 1940 году троих из братьев – Илью, Георгия и Жору призвали в армию, там и застала их война, домой их уже не отпустили. Романа призвали последним, в 1942 году. Из его последнего письма стало известно, что в боях за оборону Сталинграда он был ранен в сентябре 1942 года и находился в Саратовском госпитале, откуда его отправили в Казахстан. 22 октября их часть перебросили в Ташкент. Роман Хубежов считается пропавшим без вести в 1942 году, но «похоронку» на него дома не получили.

Ладико Хубежова отправили на фронт прямо из места заключения, о чем он сообщил родным в письме. Воевать ему пришлось под оккупированным немцами Краснодаром, и это снова говорит о частом несоответствии сведений военкоматов с реальными данными родственников. В «Анкете о розыске военнослужащего, прервавшего письменную связь с родными в ходе Великой Отечественной войны» отмечено, что письменная связь Владимира с семьей прекратилась в июне 1941 года и с февраля 1942 года он считается пропавшим без вести. На самом деле он сообщил родным уже в ходе войны, что его часть находится под Краснодаром. Немцы захватили город 9 августа 1942 года, и только 12 февраля 1943 года Красная армия в ходе битвы за Кавказ освободила Краснодар. Ладико участвовал в этих боях. Но это было его последнее письмо…

Неожиданно один из братьев вернулся домой после тяжелого ранения – но который из них именно, никто не может утверждать из родственников, известно лишь, что он подлечился дома и ушел обратно на фронт, хотя мог остаться. Просто никто не хотел бы жить мирной жизнью, даже раненым, глядя, как маленькие дети работают на полях, как женщины днем и ночью ждут весточки от своих мужчин. На войну забирали все больше и больше людей, повестки на фронт приходили из Грузии, однажды да-

же Ева, которой было 14 лет, получила повестку с требованием явиться в военкомат и готовиться к службе медсестрой, но там посмотрели на девочку и отпустили. То, что письма от сыновей перестали приходить, было страшным признаком для матери, но всякое могло случиться, «треугольники» терялись, полевая почта путала адреса, транспорт с почтой попадал под бомбежки... Ольга стала чаще доставать волшебную бусину и с подобающим «табу» обращалась к ней с просьбой вернуть ее детей живыми. Но время шло, а почтальон больше не приносил писем. На пятерых братьев Хубежовых не пришло ни одной «похоронки», и когда война закончилась, Ольга с надеждой ждала своих сыновей, каждый вечер садясь на пригорок у дороги и всматриваясь в горизонт. Дома в одной из комнат Ольга повесила большие портреты своих сыновей в рамах, поднималась туда и оплакивала их. Мать пропавших без вести пятерых братьев Хубежовых умерла в 1956 году. В 1976 году сестра Ева устроила поминки по своим братьям, а сын Ладико Заур поставил надгробия на кладбище всем пятерым. Дата смерти у всех одна и та же – 1945 год. Дом опустел и обветшал со временем, крыша его обвалилась и погребла под собой фамильное сокровище – бусину, что исполняла желания, но так и не исполнила самую заветную мольбу Ольги: чтобы все ее дети вернулись домой.

Все, что осталось от братьев в старом дедовском доме – письма, фотографии, документы – Ева забрала и хранила в своем доме в селе Принеу. В августе 2008 года грузинские подразделения вошли в Знаурский район через это село и, уничтожая все на своем пути, сожгли дотла дом Евы. Фотографии братьев сохранились только благодаря тому, что Петр Пухаев в свое время передал их в редколлегию книги «Зӕххыл рӕстагон хӕст цыди». Среди прочих материалов у Евы хранились очень редкие вещи, которые могли бы стать экспонатами музея – истрепанные красные флаги, которые старший брат прятал в годы геноцида, меньшевики без слов расстреливали за такое. В свое время фотографии братьев были размещены в старом музее в Цхинвале в экспозиции о Великой Отечественной. После выхода бессмертной баллады Плиты Гриса «Семь черкесок» Ева даже отнесла в музей две или три черкески своих братьев с серебряными кинжалами... В целом по Знаурскому району в «Списке безвозмездных потерь личного состава с 1941-го по 1945 год по Знаурскому району» числится 124 пропавших без вести. Но выходцы из Хуыбежты хъӕу не считают эту цифру верной ведь только из одного этого небольшого села на фронт ушли 27 мужчин, а вернулся только один, хотя и на него была получена «похоронка» во время войны.

Когда 9 мая в рядах «Бессмертного полка» по Театральной площади Цхинвала проходят потомки обеих семей, пронося десять портретов братьев Хубежовых, оставшихся на полях Великой Отечественной, почему-то становится неудобно. История этих семей потрясает своей пронзительностью, откликается в каждом сердце, но эти штендеры, которые унесут домой после шествия, не отражают то уважение, которое следует проявить к памяти павших. Вопрос об общем памятнике братьям Хубежовым поднимался не раз за последние годы, собирались подписи, звучали обещания, ждали улучшения ситуации с бюджетом... А пока было предложено место для памятника – где-нибудь между двумя селами, в которых когда-то счастливо жили большие семьи Хубежовых. Но время идет, в селах не осталось жителей, пересох большой источник, питавшийся из нескольких объединенных родников, вода из него ушла под землю. Дорога заросла лесом и кустарником, стала непролазной чащей, в заброшенных селах часто появляются медведи, так что на кладбище можно пройти только шумной группой. Устанавливать обелиск или скульптуру на дороге уже бессмысленно, но можно предложить какое-нибудь более обустроенное место для общего памятника пропавшим без вести Хубежовым из обеих семей. И не только! Была еще одна семья Хубежовых, проживавшая в селе Чдилет Знаурского района, из которой ушли на фронт пятеро сыновей, но домой вернулся лишь один... Известно, что ушли они на войну верхом на собственных лошадях и служили в кавалерии. Подробную информацию об этих пятерых братьях Хубежовых пока только предстоит разыскать и указать их имена рядом с другими. И, думаем, будет справедливо, если в композиции будущего памятника будет изображена мать, провожающая на войну своихсыновей, потому что «пуля попадает в сердце матери»: «Нæмыг куы атæхы, уæд фыццаг мады зæрдæйыл сæмбæлы»...

Инга Кочиева