История нашей страны состоит не только из событий вооруженного противостояния внешним силам, внутренних раздоров и политических пертурбаций. В канву сменяющихся эпох вплетены и факты из жизни простых людей: рождение и смерть, радости и переживания, любовь и верность, мелочи быта и жизненные свершения. Обо всем этом в нашей рубрике – повседневная жизнь жителей края в исторической ретроспективе (начало в №1-86).

В начале 30-х годов дом известного общественного деятеля, ученого и публициста Александра Тибилова был центром притяжения не только для юго-осетинской интеллигенции, но и для молодежи. Впрочем, общение не ограничивалось только четырьмя стенами гостеприимного жилища. Часто молодые люди по предложению А.Тибилова принимали участие в постановках спектаклей, ведь в те годы еще не было профессиональной труппы, роли исполняли самодеятельные актеры. А вот посещение театра было обязательным.

В январе 1931 года в городском клубе в левобережной части Цхинвала силами самодеятельности давали спектакль в трех актах «Коста Хетагуров», по пьесе Геса Плиева. В роли Коста – молодой начинающий писатель Казбек Короев. Народу в тот день собралось много, попасть в клуб было непросто. А вот участники литературных вечеров у Александра Тибилова получили места в зале без проблем, ведь в тот день в спектакле ученый был задействован не только как организатор, но и как… суфлер.

Зрители игрой актеров были довольны, но нашлись и критики. Через день на страницах газеты «Хурзæрин» учитель Ника Ханикаев под псевдонимом «Уырызмаг» опубликовал фельетон, где разнес в пух и прах театральную постановку. «Длительность антракта утомила всех зрителей – им пришлось ждать целый час начало следующего акта… Или Коста на сцене, поразило его одеяние – один конец башлыка был закинут за спину, другой волочился по сцене. Не Коста, а какой-то полицейский надзиратель!» – возмущался автор.

Споры о театре, о литературе шли и в узком кругу поэтов и писателей. У Александра Тибилова по вечерам на диспуты собирались не только учащиеся училищ, но и маститые литераторы.

Как-то раз обсуждалась пьеса осетинс-кого драматурга Агубекира Болаева «Ацамаз и Асаффа». О пьесе рассказал сам автор. Отметим, что его настоящая фамилия была Кубатиев, происходил он из знатной алдарской осетинской фамилии. Однако пролетарскому писателю негоже было себя ассоциировать с «поработителями трудового народа», поэтому он взял себе литературный псевдоним.

Тон обсуждению задавали литераторы Коста Фарнион и Кудзаг Дзесов. Впрочем, споры шли не только о содержании пьес, но и о разности понимания литературного осетинского языка. Эта разность демонстрировалась и во время дискуссии: Абубекир говорил на дигорском, Коста Фарнион на иронском, а Александр Тибилов – на «шокающем» говоре осетинского языка. Местная молодая литературная генерация с благоговением слушала эти споры, правда некоторые обороты речи Агубекира для них оставались непонятными – дигорский диалект для многих южан в то время был в диковинку.

Поздно вечером споры прекращались, и богема, как обычно, приходила к перемирию за столом. Молодежь расходилась по домам, а мэтры продолжали поэтические беседы уже во время застолья. Причем все тосты должны были произноситься в стихотворной форме. Если закуска была небогатая, то хмельные напитки были в разнообразии. И у каждого из участников винно-поэтическойпирушки были свои пристрастия. Одни предпочитали вино, другие исключительно араку. А вот Агубекир пил подогретую араку, чем вызывал в первое время изумление южан. Но в морозные дни эта разновидность напитка оказывала необычайно положительное воздействие на организм. Неудивительно, что и многие коллеги Болаева по литературному цеху пристрастились пить подогретую араку. По этому поводу директор театра Владимир Хетагуров шутил: «Агубекира прислали в Южную Осетию помочь в развитии национальной драматургии, а он вместо этого научил нас пить подогретую араку!».

Необходимо отметить что в 30-ые годы Цхинвал был центром притяжения для осетинской интеллигенции со всех концов Осетии и не только. Сюда регулярно приезжал молодой и подающий надежды ученый-языковед Васо Абаев. В Цхинвале у него жили брат и сестра, но у Васо был и научный интерес – по традиции он выступал перед научной общественностью Юго-Осетинской автономной области с лекциями.

Первый приезд с такой миссией ученый совершил в январе 1927 года. Для членов Общества краеведения он прочитал лекцию о литературном наследии осетинского просветителя Иване Ялгузидзе (Габараева). С тех пор Абаев регулярно приезжал в Цхинвал, где у него появилось много друзей. Одним из них был Павле Джатиев, человек не только замечательной внешности, но и удивительной судьбы. В один из своих приездов в Цхинвал в 1931 году Васо прогуливался с Павле по городскому бульвару, и тот ему сообщил о том, что в Южную Осетию на постоянное место жительства и работу приехал композитор Борис Галаев. «Он организовал музыкальную школу в городе и здесь работает директором. Идти недалеко, это около городского базара», – определил маршрут Павле.

Друзья спустились вниз по бульвару, далее прошли через площадь, застроенную лавками и домами с ажурными балкончиками и вышли на Армянскую улицу. В те годы автомобили на улицах Цхинвала были еще редкостью, все больше телеги и арбы. Вот и теперь навстречу путникам двигалась арба с двумя неторопливыми буйволами под ярмом. Погонщик-грузин громким понуканием тщетно пытался ускорить движение своего транспортного средства. Бесполезно – буйволы всегда отличались медлительностью. С арбой Васо и Павле пришлось разминуться на улице у самого узкого места возле старой церквушки. Им пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить повозку. И тут неожиданно ярмо задело локоть Павле Джатиева. Он не преминул прокомментировать ситуацию с юмором: «Что за бурное движение транспорта в нашем городе, даже пройти свободно человеку невозможно!».

Впрочем, идти оставалось недалеко, и вскоре они уже поднимались по ступенькам здания городской русской школы, в двух комнатах которой и располагалась музыкальная студия Бориса Галаева…

Р.Кулумбегов

(продолжение следует)

На фото: Цхинвал. Павле Джатиев и Васо Абаев на прогулке. Снимок середины 70-ых годов. Фото из фондов Национального музея