Инал Цховребов, глава г. Цхинвал в начале 90-х годов, о подвиге 23 ноября 1989 года, великой роли А. Чочиева и Т. Кулумбегова и предательском похищении Тореза

1-11-2022, 13:21, История [просмотров 1949] [версия для печати]
  • Нравится
  • 0

Инал Цховребов, глава г. Цхинвал в начале 90-х годов, о подвиге 23 ноября 1989 года, великой роли А. Чочиева и Т. Кулумбегова и предательском похищении ТорезаОдин из тех людей, кто был очевидцем и непосредственным участником многих судьбоносных явлений на пути становления нашей Республики, является Цховребов Инал Георгиевич, депутат Верховного совета первого созыва, Глава администрации Цхинвала в самое трудное для народа время в 1990-1992 годах, близко знавший практически всех политических деятелей Южной Осетии, как и полевых командиров, рядовых бойцов, командиров советских воинских подразделений, врачей и многих простых жителей Республики. Инал Георгиевич сам предложил редакции использовать его в качестве источника информации и поделился воспоминаниями, первую часть которых мы публикуем сегодня.

 

– Я был председателем Горисполкома, так в советское время называлась эта должность, а не мэр или глава администрации. Она в то время была выборной, как и должность главного врача областной больницы, где я также работал, а также заведующего отделом здравоохранения области (по нынешним меркам, министр). Потом на эти должности стали назначать, не знаю, насколько это оправдало себя.

– Фактически, Вы были единственным руководителем, представителем советской власти, которого признавал официальный Тбилиси после того, как уже состоялись выборы в Верховный совет Республики в 1990 году?

– И Тбилиси, и Москва. Компартия уже потеряла силу, хотя формально структуры еще существовали. Вся информация из Москвы и Тбилиси стекалась ко мне, я принимал все делегации. Было не так легко накормить гостей, устроить им ночлег в блокадном городе в условиях постоянных обстрелов... Согласно приказу Горбачева, армия не имела права вмешиваться в конфликт, но надо было находить с военными общий язык, чтобы решать хозяйственные проблемы, вопросы снабжения, транспорта, безопасности. При этом полным ходом шел и развал самого Советского союза. Еще задолго до начала вооруженной агрессии представители экстремистских организаций – «неформалы» – как тогда их называли, активно настраивали жителей грузинских сел в Южной Осетии на радикальные действия против осетин. Начался самый настоящий террор против нашего народа. Горисполком был фактической властью, а реальной политической силой – «Адӕмон ныхас», который возглавлял Алан Чочиев. Он, однозначно, очень многое сделал для своего народа, но его роль еще далеко не до конца оценили осетины.

На мне была большая ответственность, приходилось решать конкретные задачи в условиях полного отсутствия возможностей. При этом немало было хороших ребят, которые помогали Республике выжить: Валерий Лохов, директор комбикормового завода в Цхинвале, министр торговли Северной Осетии Валерий Плиев, который лично выписывал для Южной Осетии продукты и другие товары, шел порой на нарушения ради этого. Зам. председателя Правительства Северной Осетии Рамазан Лагкуев тоже, как мог, помогал югу Осетии. Так что, к слову, совершенно безосновательно утверждать, что Северная Осетия не помогала нам в те трудные годы. Это была реальная помощь!

– А в политических вопросах Вы принимали участие?

– Приходилось, но всегда при полном согласовании с политическим руководством нашей Республики. К примеру, когда война в январе 1991 года уже началась, город был блокирован, и выехать было невозможно, меня от Штаба обороны направили во Владикавказ для встречи с А. Галазовым. Штаб возглавлял Торез Кулумбегов, там постоянно находился и Алан Чочиев, другие руководители. Зарская дорога тогда еще была просекой, а кое-где и тропой, поэтому ехать надо было через грузинский анклав. Меня вызвался сопроводить местный грузин, сотрудник Обкома партии по фамилии Табахмелашвили, он провел меня через все грузинские посты. Встретился я во Владикавказе с Ахсарбеком Хаджимурзаевичем. Наверное, нам в то время помогали боги, что у нас был такой человек – отзывчивый и мудрый осетин. Два дня мы сидели в его кабинете, чтобы дозвониться до Горбачева. Наконец он ответил, и Ахсарбек начал ему говорить, что в Южной Осетии бесчинствуют грузинские бандитские формирования, но тут Горбачев прервал его и говорит: «Не разводи панику, Ахсарбек!» и положил трубку. Я сидел рядом и не мог поверить, что на этом разговор закончился. Ахсарбек был вне себя: «Сукин сын! Не хочет с нами говорить, ладно, я заставлю его с нами считаться!». Когда спустя какое-то время после этого случая Сергей Хетагуров, председатель Правительства Северной Осетии, публично заявил: «Мы конфискуем оружие Советской армии, выйдем из состава Советского союза и объединимся с Южной Осетией…», это исходило от Галазова, с его ведома.

– Если перенестись назад, в ноябрь 1989 года, что Вы расскажете о тех событиях? Вы, как представитель власти, на тот момент завотдела здравоохранения Южной Осетии, знали, что грузины собираются в Цхинвал на митинг?

– Знал. Как и все. До этого в Цхинвал приезжали их представители уговаривать осетин не возражать против митинга, чтобы все обошлось без кровопролития. Среди них был известный борец Леван Тедиашвили. Представители «Адӕмон ныхас» говорили на встрече о политике национализма в Грузии, что осетины никогда уже не смогут жить вместе с грузинами, потому что нас считают пришельцами на нашей родной земле, требуют ограничить рождаемость у осетин до двух детей и т.д. Тедиашвили на все это ответил очень неожиданно: «Раз все так сложилось, то пусть порвется там, где тоньше», мол, посмотрим, кто сильней. Меня эти слова очень задели, и я сказал ему: «Леван, это тебе не борцовский ковер, здесь решаются судьбы людей, почему ты нам угрожаешь?». Он ответил еще более грубо: «Могу и угрожаю!». Я тоже поддался общему настроению и ответил ему: «Если ты такой дерзкий, давай встретимся вдвоем, поговорим, буду ждать тебя на Эргнетском повороте». Я действительно собрался идти к назначенному месту. Ребята сказали, что не пустят меня одного, мы взяли оружие и пешком дошли до Эргнетского поворота, стояли там, ждали Левана Тедиашвили, уверенные, что он придет. Это было 23-го ноября, день, на который был назначен митинг, так что, если бы он появился, он должен был быть где-то в колонне грузин. Колонна приблизилась, первые 16 автобусов проехали, потом они сделали небольшую паузу, во время которой генерал Кванталиани, который был тогда начальником училища МВД, провел своих курсантов строем, и пока было непонятно, что будет дальше. Когда они дошли до поворота на спуске, то все другие навалились на их спины, стали кричать какие-то лозунги. Тедиашвили мы не обнаружили и пошли обратно в город с Эргнетского поворота вдоль колонны, нам никто не препятствовал, видимо, чувствуя, что мы вооружены. Когда мы добрались до нашего поворота, к тому времени советские солдаты уже подходили, чтобы встать между сторонами. На спуске я увидел Горгадзе, министра внутренних дел, которого хорошо знал. Во всяком случае, он был советским генералом, с ним можно было разговаривать. Я спросил его: «Что, не сдержали своего слова?». Ранее он ведь обещал, что не будет никаких столкновений, что он не допустит этого. Горгадзе отвернулся, мы прошли мимо него и спустились к нашим.

– Давайте уточним про оружие. Вы сказали, что взяли с собой оружие… Это был 1989-й год, Советский союз.

– Об этом знают не все. Но у нас было какое-то количество «мелкашек», гладкоствольные ружья. Я сам привез из Квайсы трубы-пятидесятки, взял их там на шахтах, и отдал здесь одному человеку по имени Мусса, он делал из них гранаты.

– Гранаты делали и в самой Квайсе.

– Да, это правда, там делали гранаты. Но и в Цхинвале их делали на «Вибромашине» и «Мехзаводе». Взрывчатку брали тоже в Квайсе, делали резьбу, вставляли фитиль с капсюлем, надо было только поджечь и кинуть. Ничем не хуже обычных гранат. Мы не могли их показывать, даже проговориться было опасно, потому что Грузия объявила чрезвычайное положение в Цхинвале и Дзау, и русские ВВшники могли задержать нас, а грузин, кстати, при этом не трогали.

– Почему так случилось, что руководство области было в курсе, что чуть ли не вся Грузия собирается в Цхинвал на митинг, и ничего не предпринимало? Кроме того, в тот же день наша научная интеллигенция поехала делегацией на похороны историка Тогошвили в Тбилиси. Простые ребята оказались мудрее всех, и ни с кем не согласовав, преградили путь грузинской колонне?

– Официально был Юго-Осетинский Обком КП Грузии, который мало контролировал ситуацию и все еще подчинялся ЦК КП Грузии, к тому же буквально две недели назад его руководитель, А. Чехоев, ушел в отставку, так же как и председатель Облисполкома А. Качмазов. Народ ориентировался на «Адӕмон ныхас», но у них не было полномочий принятия решений. Они только выпустили обращение к народу с призывом сохранять спокойствие и не допустить провокаций. Подвиг наших ребят был стихийным, его никто не планировал, в том-то и дело. Власти настаивали во избежание столкновений пропустить колонну из Грузии в город, до площади перед церковью. Они предполагали, что там грузины проведут свой митинг и уйдут обратно. Точнее, надеялись на это. Я тогда еще возглавлял не Горисполком, а областной отдел здравоохранения, так что, конечно, находился в подчинении власти. Мы все приняли позицию руководства, в том числе и «Адӕмон ныхас», что грузин надо пропустить в город и, может быть, действительно все обойдется. Но ситуация менялась с каждым часом. Уже утром прошел слух, что они едут вооруженные и это полностью изменило расклад, ребята уже организовались в своих небольших группах, стали готовиться, достали железные прутья, в общем, у кого что есть… Дальнейшие действия ребятам подсказывала сама ситуация: они пошли навстречу колонне, безоружные, и встали на дороге, самой ее узкой части. Их было не больше 25 человек! Риск был огромный и не только в том, что их могли попросту опрокинуть, избить, но и в том, что их могли арестовать за сопротивление грузинской милиции, которая сопровождала шествие. Ведь был еще Советский союз и ребята, можно сказать, встали в противостояние с властью. Это было воистину немыслимо, но они это сделали.

– Вы можете объяснить, как 25 человек смогли остановить 40-тысячное шествие?

– Я не могу ничего домысливать, потому что увидел их противостояние в тот момент, когда русские войска уже подходили, чтобы встать между нашими парнями и грузинской колонной. Почему грузины остановились, видя перед собой всего 25 парней? Возможно, здесь сыграл фактор неожиданности, ведь грузины были уверены, что их пропустят, поскольку митинг был согласован. А наше руководство рассчитывало на то, что грузины не посмеют ничего предпринять в силовом плане, Советский союз все же, да и Внутренние войска стояли в городе. Я тоже, признаться, думал, что ничего не случится, ведь подобных митингов в городе уже было немало, их проводили педагоги Первой и Четвертой грузинских школ, грузинские факультеты Пединститута и местные жители. Но в итоге самое правильное решение принял народ, а не руководители. Грузины остановились перед живой цепью наших ребят, их растерянность продолжалась не больше 20 минут. За это время за нашими парнями уже вставали другие, подходили еще ребята, их стало много, а потом уже весь город был там. Ребята поднялись на Згудерский холм, и когда заметили у грузин плохо скрытое оружие под одеждой, то показали свое, чтобы те не очень наглели. Это также, думаю, сыграло свою роль в том, что они не вошли в город, испугались, хотя у них, конечно, было гораздо больше оружия, ни в какое сравнение.

Дело было еще и в том, что впереди колонны шли представители власти – первый секретарь ЦК компартии Гумбаридзе, министр внутренних дел Горгадзе, лидеры националистических партий Чантурия и Натадзе. Если помните, Чантурия еще сказал потом, что ошибкой было прийти в Цхинвал, но еще большей ошибкой было повернуть обратно. «200 осетин остановили 25-тысячную колонну грузин!», - сказал он (хотя их было гораздо больше). Потому наше руководство не верило, что может произойти кровопролитие.

– На второй день противостояния наша сторона предложила сделать коридор и пропустить небольшую часть парламентеров, хотели встретиться с ними в бильярдной в парке и там поговорить. Но встреча не состоялась.

– Была идея встретиться небольшой делегацией, чтобы создать видимость какого-то диалога, но им запретили их лидеры. Значит, цель была другая, ведь они не ставили конкретных требований, просто хотели надавить массой, испугать агрессивностью, количеством. Между тем в толпе в суматохе определенные люди могли схватить наших лидеров. Спустя годы, к слову, Саакашвили повторял несколько раз этот чисто грузинский сценарий «мирного шествия».

– К сожалению, остановить вторжение 6-го января 1991 года уже не удалось, когда генерал Малюшкин пропустил вооруженные грузинские подразделения в Цхинвал.

– Генерал Генрих Малюшкин был начальником ВОГ (войсковая оперативная группа) Внутренних войск МВД СССР, направленных в Южную Осетию из Тбилиси. Был еще генерал Борис Воронов – начальник следственной оперативной группы МВД СССР, я был с ним близко знаком, к тому времени уже возглавлял Горисполком. Так вот, он говорил мне, что они рассчитывали все же вмешаться, если грузины начнут трогать мирное население. Но не вмешались, и это было предательство. Я пытался добиться от него ответа, почему войска не остановили грузинскую агрессию, почему Малюшкин пропустил их в город? Воронов посадил меня в БТР, мы отъехали подальше и он рассказал мне, что войска не пропускали вооруженные подразделения в город, русские посты стояли на трассе по приказу генерала Малюшкина. Потом ему позвонил министр внутренних дел СССР Б. Пуго (это известный факт) и спросил прямо: «Ты что, хочешь потерять генеральские погоны?». Малюшкин ответил, что это вооруженное нападение, и он не хочет, чтобы на его глазах убивали людей, что эта бойня будет на их совести. Однако, вслед за Пуго Малюшкину позвонил лично Горбачев. Вы об этом знали? И приказал ему немедленно пропустить грузинских правоохранителей.

– Почему Малюшкин не опроверг обвинения в предательстве, когда Горбачева отправили в отставку, или когда он умер, наконец? Ведь здесь все ненавидят Малюшкина с тех пор. Почему он молчит?

– Он говорил, но спустя много лет, хотя и тогда не сказал, что был звонок лично от Горбачева. Не знаю. Утверждать я ничего не могу… Вообще, с предательством в тот период мы сталкивались не раз, и не только со стороны советских военных. Похищение Тореза Кулумбегова в январе 1991 года – образец предательства. Мы были близкими друзьями с Торезом Георгиевичем, он был патологически чистым человеком, предельно щепетильным, например, в вопросах материальных благ. В те дни в Южную Осетию приехала делегация из Северной Осетии – Георгий Козаев, депутат Верховного совета РСФСР, ректор Сельхозинститута, Гацыр Дзагоев – сотрудник Северо-Осетинского Обкома партии и Юрий Джиоев – по-моему, он был директором винно-водочного завода. У них была встреча с Торезом Кулумбеговым, после чего Торез пришел в Горисполком, где находился штаб обороны, и, как всегда, было много народу. Торез Георгиевич подошел ко мне и говорит: «Мы ведь не приглашали этих людей из Владикавказа, что им нужно, как ты думаешь? Они собираются ехать в Тбилиси сейчас, чтобы поговорить с Гамсахурдиа, хорошо бы ты поехал с ними, разузнаешь, что им нужно». Северянам сообщили, что я поеду с ними, на что они ответили, что в машине нет места. Признаться, я обрадовался, ужасно не хотел ехать, отнекивался: «Я не дипломат, не политик, зачем мне туда ехать?». Я, действительно, не вмешивался в политические вопросы, мое дело было организовывать колонны, обеспечивать снабжение города, задач у меня было множество, иногда не спал по двое суток. «Поезжай, прошу тебя!», – сказал Торез. Потом и другие стали уговаривать. «О чем мне говорить с Гамсахурдиа?!» - воскликнул я. И Алан Резоевич провел мне небольшой инструктаж: «Говори, что мы много лет дружно жили с грузинами и, если будет эскалация конфликта, мы погубим молодежь и т.д.». Рассказал какие-то исторические моменты, всякую лирику тоже не забыл – типа того, что у нас нет раздельных кладбищ, как, например, еврейское или армянское, просил говорить мягко, чтобы, в случае чего, мы смогли снова вести переговоры... Пока меня уговаривали, северяне уехали. Поэтому меня посадили в машину, дали водителя из воинской части, грузина по национальности, и мы выехали с территории Горисполома. Грузинские банды уже покинули город несколько дней назад, везде стояли посты – грузинские и советских военных. Водитель привез меня прямо в ЦК, сказал на входе, что я с делегацией осетин, но опоздал.

Северяне сидели в приемной и, когда увидели меня, их как будто ошпарили, посмотрели враждебно и промолчали. Минут через 15 вошел министр внутренних дел Хабулиани, провел нас в кабинет Гамсахурдиа и представил своему руководителю. Звиад приветствовал нас удивительно восторженно, подскочил к нам, начал обнимать, радовался, в общем, был предельно счастлив. Усадил за стол с двух сторон, а сам сел в кресло руководителя. Козаев сказал, что они приехали прояснить ситуацию, что можно сделать, чтобы не допустить дальнейшего грузино-осетинского обострения. Звиад поддакивал, периодически вставляя, что мы жили как братья и т.д. Дошла очередь до меня, я стал говорить буквально по инструкции Алана Чочиева, что у меня лично очень много друзей среди грузин, что наши народы всегда жили во взаимопонимании, про кладбища рассказал и т.д., что нельзя допускать, чтобы дело зашло так глубоко, что надо прекратить кровопролитие. Гамсахурдиа продолжал поддакивать с широкой кривой улыбкой: «Правильно, мой дорогой!». В этот самый момент открылась дверь, и без стука вошел Важа Адамия, крайне экстремистского толка лидер, руководивший вооруженными бандами в Южной Осетии, политический оппонент Гамсахурдиа. В тот же момент Звиад неожиданно подскочил в каком-то злом припадке и начал кричать на нас: «Зачем вы сюда приехали!? Кто вас сюда звал?!» Мы были ошарашены настолько, что потеряли дар речи на некоторое время, он впал в исступление: «Вас надо гнать за хребет, что вам нужно на грузинской земле?». Нас вывели, то есть, выпроводили. К нам подбежал Хабулиани и что-то там суетился, юлил, как аферист, короче. Нас куда-то отвезли, и там он мне сообщил, что беженцы из Грузии хотят со мной встретиться. У меня было твердое чувство, что это исходит от трех моих попутчиков-северян, что они хотят от меня избавиться, потому что сами они стали мне говорить, что ничего не поделаешь, надо встретиться, разрулить ситуацию и т.д. Меня отвезли к беженцам, а северян – по каким-то другим делам. В каком-то большом зале меня, действительно, ждала огромная толпа грузинских «беженцев», и я услышал в свой адрес столько грязных оскорблений от них, что трудно представить. В зал вел узкий проход, где мы еще разговаривали, а на стене у входа висел пожарный щит с разными инструментами. Один из этих негодяев неожиданно схватил оттуда лом и сильно ударил меня сбоку по спине так, что я еле удержался на ногах. Они могли спокойно убить меня там, но люди, сопровождавшие Хабулиани, сваны, загородили меня от нападавшей толпы, выкрикивая им, что они меня привезли и должны вернуть живым, и вывели…

В целом, я провел без своих спутников-северян часа полтора, не знаю, где они были. Наконец, они вернулись, и нас повезли в Цхинвал, но по пути предложили поужинать во Мцхета. Я еле сдерживал боль, мне было не до ужина, но уехать один я не мог, был в составе делегации. В ресторан вскоре подъехал и глава города Мцхета. Почему-то вместе с грузинами оказался один русский полковник, к сожалению, не помню его фамилии, он некоторое время был в руководящем составе ВОГ в Цхинвале. Этот человек буквально прислуживал Хабулиани, как официант. Бегал, носил и предлагал ему какие-то блюда. У нас он был грозой, а там прислуживал грузину. Что я должен был думать? Потом Хабулиани что то сказал ему, тот послушно вышел куда-то, принес автомат польского производства и подарил его Главе г. Мцхета. Спутники мои вели себя со мной довольно холодно. В Цхинвале я подъехал на перекресток улиц Ленина – И.Харебова, там был пожар в этот момент, горели два грузинских дома. Торез был здесь, среди городских ребят, я подошел к нему, рассказал, что было. Единственное, что я мог сказать по существу, это то, что северяне отдельно без меня с кем-то встретились, и надо бы поговорить с ними завтра. Утром, еще было темно, когда я формировал колонну, чтобы военные могли сопроводить машины через Кехви, через грузинские посты. Освободился где-то в половине второго, тогда и прошел слух, что Тореза похитили грузины. Я не мог понять, как Торез вообще оказался на турбазе, он никогда не ходил туда к военным, ни разу, да и незачем ему было, сами генералы приходили к нам в штаб, если что-то нужно было обговорить. Для чего он мог пойти туда в тот день?

– К тому же грузины с осетинами, если и встречались в рамках переговоров, то в городе, на базе саперного полка.

– Так и было. Потом удалось выяснить, что оказывается, Козаев предложил Торезу туда поехать, вроде бы его позвали на переговоры с грузинами при посредничестве русских военных. Очевидцы рассказали, что Торез Георгиевич, Г. Кванталиани (зам.министра внутренних дел), Г. Козаев, и еще один человек вышли из здания и стояли на площадке турбазы. Затем Торез отошел от них, приблизился к УАЗику и какое-то время еще разговаривал с Кванталиани. После чего Торез оказался в машине, которая рванула с территории турбазы…

– В свое время мы брали интервью у Сергея Валиева, водителя Тореза Георгиевича, который был на месте похищения. Он рассказал, что Тореза затолкали силой в машину, после чего Сергей быстро прыгнул в свою машину, по пути подобрал Козаева и кинулся за ними, но за ТЭКом их остановил грузинский пост, Сергея схватили и пересадили в другую машину, а Козаев через некоторое время вернулся обратно. Сергей также провел год в грузинской тюрьме.

– Именно так, скорее всего, и было. Хотя, честно говоря, Кванталиани один не смог бы его затолкать в машину. Может, были еще грузины, охрана Кванталиани или российские военные. Я не был очевидцем, но чувствую, что Тореза предали, но как это доказать? Я вспомнил слова Тореза, что этих людей из Северной Осетии не Галазов прислал, и не Южная Осетия их пригласила, непонятно, для чего они приехали. Для этого он и отправил меня с ними, буквально навязал им меня, чтобы я разузнал, в чем там дело. Никаких доказательств у меня нет, кроме моего чутья и совпадения этих событий. Утверждать я ничего не могу… В мой адрес же после этого случая было много клеветы, журналист И. Дзантиев написал статью, где утверждал, что я самовольно поехал с северянами в Тбилиси, чтобы встретиться для чего-то с Гамсахурдиа. И как раз после этого Гамсахурдиа в каком-то интервью сказал, что «у осетин есть хорошие ребята, с кем можно говорить», и назвал в перечне и мое имя! Я после этого стал врагом народа, меня стали подозревать в предательстве. Спустя годы Дзантиев написал опровержение, мол, мы были неправы, Инала Цховребова отправило в Тбилиси правительство, но, как говорится, «осадок» остался.

Я был депутатом первого созыва, мы вместе творили тогда историю. Меня хорошо знал Алан Чочиев, относился ко мне с уважением, поэтому в тот тяжелый для меня период после статьи Дзантиева Алан Резоевич, выступая на митинге на Привокзальной площади, сказал, что ручается за меня, что я не предатель. «Инал – чистейший человек», – сказал он. Потом Гри Кочиев сказал, что я ни в чем не виноват, что это все провокации. А уже когда Тореза освободили, он на одном собрании ответил на вопрос, кто его предал, так: «Единственный, кто меня не предал, это Инал Цховребов». Так мое честное имя было окончательно восстановлено.

– Тореза Кулумбегова освободили в январе 1992 года, когда свергли Гамсахурдиа, и в Грузии уже началась гражданская война. Грузины через военных передали, что есть возможность выпустить его. Станислав Яковлевич Кочиев полетел за ним на вертолете с русскими военными и привез его.

– Вопрос решал Джаба Иоселиани, но с помощью русских военных через юго-осетинских связующих. Я думаю, но боюсь утверждать, что этим шагом он рассчитывал добиться лояльности осетин, использовать факт освобождения политического заключенного, «узника совести» Тореза Кулумбегова. Такой статус ему удалось присвоить через международные правозащитные организации.

– В руководстве с того момента не было взаимопонимания. Если бы оба лидера Алан Чочиев и Торез Кулумбегов находили контакт, это принесло бы неоспоримую пользу Республике.

– Безусловно. Заслуги Алана Чочиева перед Южной Осетией огромные, он основал Республику, пожертвовав своим будущим. Однажды Алан Резоевич сам сказал мне, что его приглашают в Германию читать лекции, но он не мог согласиться, хотя предложение было очень серьезное, но люди в Осетии, мол, неправильно поймут, он нужен здесь, здесь его место. А у Тореза были сильнейшие организаторские способности и принципиальность, порой чрезмерная, на грани нетерпимости. Алан сам настаивал на кандидатуре Тореза на выборах председателя Верховного совета РЮО в декабре 1990 года. Его уважали, в том числе, в «Адӕмон ныхас», у него был большой опыт борьбы с партноменклатурой. Вспомните только историю свержения Феликса Санакоева, первого секретаря Обкома партии, непримиримого врага Тореза Кулумбегова. Я был тогда главврачом областной больницы и даю вам честное слово, не было никакого брюшного тифа в области, а ведь именно это стало причиной свержения Феликса. Каждый из них, и Алан Чочиев, и Торез Кулумбегов, по-своему был велик. К сожалению, в человеческом плане их отношения не складывались. А то бы Республика уже на тот момент могла добиться намного большего…

 

Инга Кочиева

Андрей Кочиев

(продолжение следует)

Инал Цховребов, глава г. Цхинвал в начале 90-х годов, о подвиге 23 ноября 1989 года, великой роли А. Чочиева и Т. Кулумбегова и предательском похищении Тореза
Инал Цховребов, глава г. Цхинвал в начале 90-х годов, о подвиге 23 ноября 1989 года, великой роли А. Чочиева и Т. Кулумбегова и предательском похищении Тореза
Инал Цховребов, глава г. Цхинвал в начале 90-х годов, о подвиге 23 ноября 1989 года, великой роли А. Чочиева и Т. Кулумбегова и предательском похищении Тореза

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Новости

«    Декабрь 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031 

Популярно