История нашей страны состоит не только из событий вооруженного противостояния внешним силам, внутренних раздоров и политических пертурбаций. В канву сменяющихся эпох вплетены и факты из жизни простых людей: рождение и смерть, радости и переживания, любовь и верность, мелочи быта и жизненные свершения. Обо всем этом в нашей рубрике – повседневная жизнь жителей края в исторической ретроспективе (начало в №1-39).

Солнце было в зените. Мушкел Багаев и его племянник, маленький Барис, наконец-то прибыли в Цхинвал. Из селения Кемулта, что в Кударском ущелье, они на лошадях выехали затемно и только к полудню добрались до первых городских застроек. Вдоль тракта, который проходил через селение Дргвис к городской черте, протянулся канал, полноводная лента которого терялась вдали среди зелени садов и огородов.

В пригороде Богири путники остановились. Мушкел сошел с коня и постучал обухом плети в ворота двухэтажного дома. Раздался лай собаки, вскоре скрипнула ржавыми петлями калитка, и из проема в воротах громадой грузного тела появился приземистый мужчина.

«Здравствуй Григол!», – сказал Мушкел с широкой улыбкой, в ответ прозвучало сухое: «И тебе салам!». Было видно, что хозяин дома не разделяет радости от встречи. «Нам бы перекусить с дороги, с утра ничего не ели, а со мной мальчик», – горец кивком указал на паренька, сидевшего на лошади.

Если вы подумали, что путники напрашивались в гости, то будете не совсем правы. Дело в том, что Григол Магкоев в своем доме на первом этаже держал духан-трактир и все путники, приезжавшие из горной Осетии в Цхинвал с севера, столовались у него. «Какое там перекусить, заведение больше не работает, большевики закрыли!», – с досадой выдохнул Григол.

За те неполные десять лет Новой экономической политики (НЭП) в Цхинвале, голодающем после меньшевистского погрома и экономических последствий Гражданской войны, расцвели торговля и предпринимательство. В столице юго-осетинской автономии открылись частные заведения: ресторан, духаны, торговые лавки, мастерские. Было даже казино. Но к 30-ым годам Советы прикрыли «частную лавочку», свой духан пришлось закрыть и Григолу Магкоеву.

«Ничего, мы как Божьи птички, что-нибудь да сами найдем!», – сказал Мушкел, резво взбираясь на своего вороного и дергая поводья. «А нас в дом разве не пригласят?!», – вполголоса спросил мальчуган. Встретить путника у порога и не позвать его в дом, – это казалось маленькому Барису чем-то невероятным. «Как же! Да у этих городских жителей зимой снега не выпросишь!» – ответил дядя племянника, пришпорив коня.

Вскоре путники снова остановились у большого дома, над дверью которого была надпись «Наркомзем». Это здание раньше принадлежало осетинскому лесопромышленнику Сави Парастаеву, советская власть его конфисковала и передала государственному учреждению, занимавшемуся землеустройством в Южной Осетии – Народному комиссариату земельных отношений.

«Жди меня, смотри за лошадьми и заодно поешь», – Мушкел достал из переметной сумки кукурузный чурек и кусок сыра. Сам он зашел в помещение. Вышел он через час. Мальчик в это время бросал камешки в канал и разгонял лягушек. «Барысби, а ты знаешь, что тот, кто принесет камень к реке Лиахве и бросит его в воду, снова вернется в город? – дядя обратился к мальчику уменьшительно-ласкательным именем. Подросток постоял, подумал и стал выбирать камень.

«Вижу, что ты очень хочешь снова побывать в Чъреба!», – сказал мужчина, снова садясь в седло. Действительно Барис выбрал не самый маленький булыжник. «А теперь неси его к реке!» – Мушкел перехватил поводья второй лошади, и путники стали спускаться по склону к реке, разделяющей город на две части.

Мальчик шел пешком, прижимая к груди свою ношу. Добредя до берега Лиахвы, он опустил булыжник на землю, и смахнул пот со лба. «А теперь бросай!», – крикнул его спутник. Булыжник полетел в самый центр речной стремнины, рассыпав вокруг веер радужных брызг. «Я точно снова когда-нибудь вернусь в город?! – спросил с надеждой подросток. «Не только вернешься, но и станешь здесь жить! А пока займемся делами», – ответил дядя Мушкел. Началась импровизированная экскурсия по Цхинвалу. Дядя мальчика заходил в разные учреждения, магазины и лавки. Многие на улицах его узнавали, с ним здоровались. Он отвечал то по-осетински, то по-грузински, иногда на русском.

На улице Армянской они остановились у дома с вывеской «Заготскот», где Мушкел договорился, что к нему в деревню заготовители приедут покупать быка. Развернувшись в обратном направлении, они проехали по набережной реки Лиахва вдоль прорытого широкого полноводного канала, на котором выше была устроена гидроэлектростанция. Остановились у красивого двухэтажного здания. Мушкел сказал: «Я сейчас занесу другу гостинцы». Это была городская больница, устроенная в бывшем доме богатея Хаханова.

Барис привязал лошадей к коновязи и осмотрелся. Здание больницы впечатлило, рядом было другое неказистое строение, но с большой металлической трубой, уходящей ввысь. «Баня», – прочитал по слогам мальчик надпись на стене белой краской.

Вскоре дядя вышел из больницы и путники снова двинулись дальше по улице, вверх в сторону городского моста. Завернув налево, они выехали к красивой церкви, укрывшейся среди городских построек. «Эту церковь строили мастера из Италии. Дом Бога должен быть красивым», – показывая на храм, сказал Мушкел. «А вот наш сосед Сарди сказал, что Бога нет?!» – возразил мальчик. «Твой Сарди коммунист, а у коммунистов один бог – Карл Маркс. Тем более, что они похожи», – рассмеялся Мушкел.

Наконец, все дела были сделаны и путники решили отдохнуть. В доме Кристесиашвили было устроено кафе, где продавался нехитрый набор сладких вод и сладостей. Белоснежные скатерти на столах, вазы с фруктами и разноцветные бутылки на прилавке, – удивлению и радости ребенка не было предела.

Маленький Барис, привыкший к горным пейзажам, был очарован городом с первого же мгновенья. Большие красивые дома с резными балконами и железными крышами, длинные и извилистые улицы, гудящий автомобиль. И много людей. А после того, как дядя завел его в кафе и угостил пузырящимся лимонадом и пирожным, Барис понял, что влюбился в этот города навсегда.

…Пройдут годы, и мальчик действительно будет жить в Цхинвале. Вырастет и станет известным художником-орнаменталистом. Почитатели таланта мастера будут его знать как Бориса Багаева.

Роберт Кулумбегов

(продолжение следует)

На фото Борис Багаев с отцом Николаем и бабушкой Ануси

Из архива газеты «Республика»