На перекрестках судьбы: Россия – Южная Осетия – Грузия

15-10-2018, 14:33, История [просмотров 1561] [версия для печати]
  • Нравится
  • 1

На перекрестках судьбы: Россия – Южная Осетия – Грузия(продолжение, начало в № 51-53, 54-55, 56-57, 60-62, 63-64, 68-70, 71-72, 73-74, 75-76)

В нашем ретроспективном обзоре мы прослеживаем далекое и близкое прошлое юга Осетии в русле исторических процессов, которые происходили на Кавказе со времен седой старины до наших дней. Эта тема актуальна в год 10-летия признания независимости РЮО Российской Федерацией. Эпохальному дню 26 августа 2008 года предшествовали события вековой давности, которые во многом определили сегодняшние политические реалии.

После решения российского императора Николая I, не посчитавшим возможным далее потакать притязаниям грузинских князей на Южную Осетию, стало ясно, что политика наместника Воронцова, пытавшегося подчинить князям Мачабели, Эристави, Херхеулидзе, Палавандовым южных осетин потерпела фиаско. Но несостоявшуюся раздачу грузинским дворянам юго-осетинских земель Воронцов как бы пытался восполнить в угоду тавадам массовыми наказаниями осетин.

Стоит обратить внимание на то, что после событий 1850 года, в особенности после проигрыша дела Мачабели и Эристави, наместник действовал в Южной Осетии одними силовыми методами. Одновременно усилилось его заигрывание с грузинской знатью. В роскошном дворце в центре Тифлиса, где жил имперский наместник, участились приемы, устраивавшиеся для грузинских тавадов. Приемы, как правило, не обходились без взаимных восторгов и откровенной лести. На одном из этих приемов Воронцов сделал важное заявление, раскрывавшее квинтэссенцию его политического кредо. «Эта маленькая Грузия,– говорил он,– станет со временем самым прекрасным, самым прочным золотым шитьем на многоцветной ткани великой России».

Так публично грузинской общественности внушалась идея исключительности Грузии и грузинского народа. Конечно же, Воронцов не был основоположником этой понравившейся ему идеологии, но за ним следует признать выдающийся вклад в ее развитие.

Все эти планы были успешно реализованы сперва в царской России, а после и в России Советской. Но были ли достигнуты цели этой беспрецедентной уступчивости? Как мы видим сегодня – нет. В настоящее время потомки тех же тавадов хотят быть золотой нитью уже в ткани западной демократии.

Понимало ли грузинское дворянство, которое больше всего пользовалось благами не только России, но и Кавказа, свое особое положение в Российской империи? Несомненно! В одном из своих заявлений грузинские дворяне середины XIX века отмечали: «...Не проходит дня, чтобы каждый из нас не видел доказательства высокой об нас попечительности русского нашего государя; не проходит дня, чтобы для благосостояния нашего не проливалась кровь русских». На почве, насаждаемой российскими наместниками, восседавшими в Тифлисе, идеология исключительности выращивала в Грузии сословие, паразитировавшее на живом теле грузинского и осетинского крестьянства, консервировавшее восточные методы деспотизма, ксенофобии и политического цинизма.

Но вернемся опять в Южную Осетию. Если в общем плане политика Воронцова не имела успеха, то в частностях он постарался восполнить свой просчет репрессиями в отношении участников сопротивления грузинской экспансии.

Воронцов в угоду грузинским тавадам учинил жестокую расправу над «бунтовщиками Осетии». Беззаконие, творившееся им в осетинских обществах, входило в его политическую философию, которую он утвердил на Кавказе. По собственному признанию Воронцова: «Если бы здесь на Кавказе было нужно исполнение закона, то государь не меня бы прислал сюда, а свод законов». Аресты и суды, охота на участников движения сопротивления имели у наместника четкую направленность. В течение короткого времени было арестовано 47 человек, возглавлявших в разных селах силы сопротивления.

Судя по арестованным, география участников вооруженной борьбы с грузинскими отрядами была широкой – встречались среди задержанных и лица из Северной Осетии. Из Архонской станицы Северной Осетии были доставлены в тифлисскую тюрьму три осетинские семьи. Два организатора сопротивления – Реваз Басиев и Чичо Демеев были арестованы как «главные зачинщики восстания» и приговорены сначала к смертной казни, а затем, когда наместник изменил наказание, к ссылке «бессрочно» на каторжные работы. Судили арестованных не только за вооруженное сопротивление грузинским отрядам, но и по подозрению. Так, крестьянин Додошвили, задержанный по подозрению в убийстве князя Эристави, был осужден на два года тюремного заключения, несмотря на то, что суд не смог доказать его причастность к убийству. Представители Томаевых, участвовавшие в боях за Рукский перевал, ушли в горы с намерением продолжать борьбу. По устным преданиям, Махамат Томаев охотился на чиновников, издевавшихся над местным населением. Его боялись и днем, и ночью. Он был признан «главным виновником происшедших в 1850 году в Осетии бунта и беспорядков».

Осенью 1850 года Томаевы – Махамат, Тасолтан, Ибака, Чобака обратились к Воронцову с «Прошением», в котором объясняли причины своей вооруженной борьбы с князьями Мачабели. Они указывали, что в свое время покорились состоять «во всем в повиновении только одному русскому правительству». Между тем,жаловались они, «не знаем, с какого поводу дворяне Мачабеловы начали требовать от нас подати». Феодальные притязания грузинских дворян Томаевы приняли за оскорбление и заявляли: «...мы никогда не решимся платить им подати, да и не за что, и нет таких правил»... В этом аргументе – «нет таких правил» – особенно ясно просматривалась чуждость для осетинского общества господствовавшей в Грузии социальной системы с ее агрессивными устремлениями. Отсюда, собственно, проистекает столь явная несовместимость двух разных общественных субстанций и социальное отторжение грузинского феодализма.

У Томаевых, писавших в своем «Прошении» о военных событиях на Рукском перевале, где действовал русский отряд Золотарева, была своя политическая оценка. «Через несколько же времени был направлен на нас отряд, и мы, полагая, что таковой отряд направлен на нас никем другим, а Мачабеловыми, приняли на себя смелость в защищение себя произвесть выстрелы».

При этом Томаевы отметили, что на Рукском перевале во время сражения, когда обнаружилось, что они воюют с русским отрядом, они перестали стрелять. Осетины Южной Осетии неохотно вели бои, когда против них направлялись карательные экспедиции, состоявшие из российских войск. Между тем только в составе российских войск грузинские отряды могли вторгаться в Южную Осетию, сами же грузинские князья обычно опасались вступать в вооруженное противостояние.

Просьба Томаевых к российским властям сводилась к двум пунктам – помилование и разрешение на переселение из Южной Осетии в Куртатинское ущелье, расположенное в Северной Осетии. Воронцов, придававший важное значение Рукскому перевалу, не возражал против такого переселения.

На «милость» наместника не мог рассчитывать только Махамат Томаев – слишком легендарным он стал после событий 1850 года. Во-первых, ему, как прапорщику русской армии, грозил военный трибунал. К тому же он являлся главой освободительного движения, наиболее последовательным борцом против грузинской агрессии и феодального засилья. После поражения 1850 года Махамат Томаев сначала перебрался в Рачинское ущелье Грузии, затем в Дигорское общество, расположенное в Северной Осетии. Здесь он находился около трех месяцев, затем, опасаясь ареста, перешел в Чечню, входившую тогда в имамат Шамиля. Но вскоре Махамат со своими товарищами вернулся в Южную Осетию и в районе Рукского перевала жил в лесу. Время спустя он добровольно вышел из укрытия и явился к полковнику Казбеку, начальнику Горского участка, сдавшему его властям.

Как руководитель освободительного движения, он решением суда был признан главным виновником восстания. Сам Махамат Томаев свое «преступление» объяснял так: «...увлекся в это преступление по просьбе всех осетин защищать их». Его судили вначале в Тифлисе, а затем во Владикавказе; согласно судебному решению от 27 октября 1851 года он был сослан в Тамбовскую губернию.

…Несмотря на свои репрессии Воронцов так и не стал для южных осетин отождествлением со всей Россией. Это особенно стало очевидным в день испытаний для российского государства в войне с Турцией, которая вспыхнула в 1853 году и в которой осетины приняли самое активное участие.

Во всех пределах российской империи начинается мобилизация. Обычно горцы не призывались в состав регулярной армии, тем более, что на Кавказе еще действовал Шамиль, отряды которого «подпитывались» представителями именно горских обществ. По стороннему разумению в Тифлисе не должны были рассчитывать на участие и южных осетин, так как на юге Осетии было еще свежо предание о несправедливостях российской администрации. Но они, в отличие от приласканных грузин, большинство которых, несмотря на получаемые преференции не участвовало в войсковых операциях российских войск, наоборот, приняли активное участие. И в этом состоит парадокс мышления осетин.

На призыв о добровольном участии в войне на стороне России откликнулась вся Южная Осетия. Генерал Андроников, мечтавший о физическом уничтожении осетин, срочно требовал у Тифлисского военного губернатора «поспешить немедленным сбором конвоя и пешей осетинской милиции». Андроников, накануне безжалостно разрушавший дома и сжигавший имущество осетин, писал военному губернатору, чтобы он позаботился, чтобы осетины «были хорошо вооружены, тепло одеты», потому что они «известны своею храбростью и удальством».

Письмо Андроникова и предписание военного губернатора в Осетинский округ поступили 6 ноября 1853 года. 8 ноября, т. е. через два дня, начальник округа отправил из Джавского участка Южной Осетии на турецкий фронт 300 осетинских добровольцев, из них 30 всадников для конвойной службы. 14 ноября 1953 года три сотни осетинской сводно-пешей дружины в составе российской армии сразились с турками под Ахалцихом. Несмотря на тяжелые бои и на большие потери турецкой армии, из рядов осетинской дружины погибло всего 10 воинов.

После сражения под Ахалцихом осетинский отряд пополнился 50 пешими и 80 конными воинами. Пополнение отряда шло и позже, всего осетинские подразделения насчитывали 800 охотников.

Гром победы под Ахалцихом дошел и до Петербурга. Николай I «соизволил пожаловать нижним чинам» осетинского боевого отряда, «бывшим в сражении против турок 14 ноября 1853 года при Ахалцихе, по два рубля серебром на человека».

Двое командиров осетинского отряда – поручик Хетагуров и подпоручик Натиев, также отличившиеся под Ахалцихом, были удостоены грамот, орденов Святого Владимира 4-й степени с бантом и «единовременных по помянутому ордену денег по пятнадцать рублей на каждого». Военные ордена получили также юнкера Симон Кумаритов и Батраз Чочиев.

Подготовил С.Остаев

(продолжение следует)

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Новости

«    Февраль 2025    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 12
3456789
10111213141516
17181920212223
2425262728 

Популярно