(продолжение, начало в № 51-53, 54-55, 56-57, 60-62, 63-64, 68-70)

В нашем ретроспективном обзоре мы прослеживаем далекое и близкое прошлое юга Осетии в русле исторических процессов, которые происходили на Кавказе со времен седой старины до наших дней. Эта тема актуальна в год 10-летия признания независимости РЮО Российской Федерацией. Эпохальному дню 26 августа 2008 года предшествовали события вековой давности, которые во многом определили сегодняшние политические реалии.

Расследование злодеяний грузинских князей в Южной Осетии 1840 года не получило окончательного разрешения. Основные организаторы и исполнители, в числе которых были князья Мачабели и Эристовы и покровительствующий им российский офицер грузинского происхождения князь Андронников, так и остались в тени. Практического серьезного наказания не понес ни один из участников погрома в Дзауском ущелье, а некоторые спокойно продолжали службу. Так, грузинский князь Джавахов, состоявший участковым заседателем Горийского уезда, ранее с приставом Васильевым занимавшийся преступной деятельностью и за это отстраненный от прежней должности, был отправлен в глубь Осетии – в Нарское общество, где продолжил свои лиходейства. Вместо исполнения своей прямой службы, он занимался провокационной политической деятельностью: «начал в короткое время стращать народ, что «осетины будут «разорены от государя, посему народ начал бояться». Князь Джавахов требовал, чтобы местные жители содержали его и людей, с ним находившихся. «В короткое время начал брать страшные взятки, о которых при сем доносим»,– жаловались горцы.

Старейшины Нарского общества единодушно приняли решение «удалить» Джавахова «от нашей волости». Судя по свидетельству самого князя, «удаление» его происходило насильственными методами, заставившими его укрыться в боевой башне. Дело здесь дошло до серьезного волнения, в котором приняли участие до 500 человек. Хозяева башни, где укрылся князь Джавахов, согласно осетинскому обычаю на правах хозяев были вынуждены защищать (!) алчного чиновника, народ же требовал, чтобы он немедленно был вызволен из башни и выгнан из Осетии…

В декабре 1844 года наместником Кавказа и главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом стал М.С. Воронцов, который решил придерживаться новой политики – теперь Южной Осетией занимались грузинские чиновники. Тем самым наместник, с одной стороны, «отводил» российские власти от противостояния с Южной Осетией, с другой – располагал к себе грузинских тавадов, стремившихся к насильственным акциям против осетин. Результатом этой политики явилось сосредоточение военной и гражданской власти в Южной Осетии в руках князя Андроникова, князя Казбека, князя Авалова и князя Кобулова. Все они, принадлежали к грузинским тавадам, имели российские воинские звания и гражданские чины. И каждый из них имел в Южной Осетии и свои частные интересы.

Стоит ли говорить, что подобная политика российского наместника отнюдь не способствовала умиротворению Южной Осетии, так как для горцев теперь государственная власть имела исключительно «грузинское лицо». Противоборство между сторонами нарастало с каждым днем. Со стороны горцев оно принимало самые различные формы, в том числе «разбойные», «воровские» нападения на скот, на феодалов, экспроприацию их имущества и т.д. Внешне это выглядело, как обычное крестьянское восстание, сопровождавшееся, прежде всего, покушениями на имущество феодалов. Но вместе с этим замечалось, наряду с примитивными формами антифеодальной борьбы, и формирование идеологии, ориентировавшей горцев на обоснованность их стремления к независимости и выдворению грузинских дворян и князей из Южной Осетии.

К исходу 1849 года народное движение на юге Осетии приняло для феодалов угрожающий характер. Уже тогда князь Андроников разработал план подавления в Южной Осетии крестьянского восстания. Судя по этому плану, у массового движения крестьян сформировалось руководство, с которым Андроников думал расправиться в первую очередь. По его мысли следовало, чтобы грузинский князь Кобулов пригласил к себе осетинских старшин из селений Рук, Джомаг, Урс-дзуар, Кола и потребовал от них выплаты грузинским князьям повинностей. Андроников знал, что старшины откажутся выполнить это требование, и тогда планировал «приступить к заарестованию всех главнейших ослушников из осетин и высылке их в Тифлис для наказания по усмотрению князя наместника».

Князь Кобулов выполнил поручение. Как и ожидалось, старейшины категорически отказались повиноваться требованиям властей, после чего были арестованы и отправлены в Тифлис.

Однако из Осетии поступали неприятные для грузинской верхушки сведения: горцы, несмотря на то, что их старшины были взяты в заложники, даже не думали подчиняться и стали собирать силы для вооруженного отпора. Встревожен был и Воронцов. Если раньше действия южных осетин носили характер экспроприации имущества князей, то сейчас ему сообщалось в рапортах, что в южных районах Осетии произошла политическая консолидация жителей, поставивших перед собой задачу освобождения своей страны от иноземных феодалов. В донесениях указывалось, что горцы готовы «дать присягу по первому же сигналу, восстать и даже положить свои головы, лишь бы не быть в зависимости от владельцев».

Обе стороны – и грузинская, и осетинская – интенсивно готовились к вооруженному столкновению. Наместник Воронцов удовлетворил просьбу князя Андроникова об организации вооруженного вторжения в Южную Осетию для «усмирения некоторых осетинских обществ».

Для вторжения в Южную Осетию предполагалось отрядить один грузинский батальон пехоты; отряд милиции из 300 человек, состоявший из жителей Горийского уезда,– отрядом милиции поручалось командовать князю Мачабели; отдельный отряд из 200 человек был сформирован «из дворян Горийского уезда под предводительством уездного предводителя дворянства поручика князя Эристова», – всего более двух тысяч человек. На вооружении карательного отряда были и горные орудия.

Князь Андроников, которому поручалось командование военной операцией, не очень надеялся на свои полководческие способности и просил наместника Воронцова, чтобы на время военных операций к нему прикрепили офицера из Генштаба – специалиста, способного руководить боевыми действиями.

В Осетии знали о суете, связанной с подготовкой крупной карательной экспедиции. Скорее всего, об этом стало известно от самих князей Мачабели, не скрывавших предстоящий поход Андроникова и угрожавших этим походом. Главным достижением осетинской стороны, готовившейся к обороне, являлась встреча представителей осетинских обществ в одном из главных святилищ Дзауского ущелья у с.Рук «Хистыдзуар», во время которой была принята присяга о вооруженном сопротивлении грузинским войскам.

Осетины избрали из своей среды предводителей, призванных руководить освободительным движением. Всего осетинских старшин, взявших на себя руководство народно-освободительным движением, было более 15 человек. Они составляли Совет старейшин во главе с Тасолтаном Томаевым. Кроме того, само движение было возглавлено поручиком русской армии Махаматом Томаевым. Последний взял на себя организацию обороны Южной Осетии и являлся политическим лидером, определявшим основные руководящие установки, обязательные для всех участников движения. За короткое время М. Томаевым было создано ополчение из 300 человек.

Консолидация военных сил, ранее стихийных и носивших разрозненный характер, являлась самым важным событием в Южной Осетии. Это хорошо заметил грузинский генерал Андроников. В своем рапорте начальнику Главного штаба Отдельного Кавказского корпуса он писал о своем удивлении, которое вызвало у него объединительное движение, развернувшееся в Осетии в борьбе за независимость. «Я никак не поверил бы, чтобы в осетинах, какими знал их прежде, могла содержаться такая перемена, чтобы такое единодушие, такое упорство вообще в задуманном деле могло быть в них так продолжительно. Все обнаруживает, что целая Осетия была напитана мыслью – мыслью восстания», – доносил Андроников.

Теперь уже грузинские князья были не уверены в победе, несмотря на свои пушки. Тот же Андроников слал запрос за запросом в Тифлис с просьбой включить в его отряд русские войска. Несмотря на то, что Николай I запретил использовать армейские части для наведения порядка в Южной Осетии, Воронцов выделил небольшой отряд под командованием полковника Золотарева. Правда, это было оформлено как помощь грузинским иррегулярным подразделениям в «инженерных делах».

Отряд Золотарева, усиленный грузинскими конниками вошел в Джавское (Дзауское) ущелье. При первых же контактах с повстанцами выяснилось, что осетины не ставят перед собой целью вооруженное сопротивление. Махамат Томаев, как глава повстанческого движения, «прислал от всего осетинского народа выборного» представителя для переговоров. Последний заявил Золотареву, что жители Дзауского общества выдвигают единственное условие, чтобы правительство разобрало их дело и, если вдруг найдет, что «они «принадлежат Мачабелову и Эристову, то они беспрекословно подчинятся в продолжение всего времени производства дел». Выборный представитель заверял также в том, что осетины «не будут предпринимать никаких неприязненных действий и все требования правительства будут в точности исполнять». В доказательство своих мирных намерений горцами были выданы заложники-аманаты, в их числе сын одного из предводителей сопротивления Тасолтана Томаева.

Таким образом, становилось очевидным, что карательная экспедиция, организованная Андрониковым и его командой, проводилась без достаточных на то оснований; ложными являлись также доклады Андроникова о непримиримости осетин, об их якобы нежелании вести переговоры и стремлении к всеобщему восстанию. Опасаясь, что возможно разоблачение, князь Андроников спешил ввести основные войска в Южную Осетию. Кровавая развязка стала неизбежной.

Сценарий боев, происходивших главным образом по обе стороны Рукского перевала и бассейна реки Большой Лиахвы, вновь с особой четкостью показали отвагу и безудержную храбрость осетин в борьбе за свою независимость. Этот период отмечен кровопролитными сражениями, сожжением и разрушением населенных пунктов, отходом жителей в районы высокогорья, захватом пленных… При этом события на Рукском перевале выдвинули нового народного героя, прочно вошедшего в военную историю осетин. Махамат Томаев стал не только признанным лидером освободительного движения, развернувшегося в Осетии, но и показал необычайное личное мужество.

…Таким образом, от российских властей Грузия получила право на вооруженное нападение на Осетию – и реализовало его. Эти действия российской администрации проистекали не из какой-то особой негативной политики России в отношении Осетии, а являлись продолжением политики «выращивания» в Грузии идеологии исключительности грузинского народа, в особенности его знати. Российская администрация, заигрывая с тавадами, создавала в центре Кавказа феномен исторической избранности, которому дозволялось все – в том числе вооруженное вторжение к соседнему народу.

В итоге, в течение пятидесяти лет, начиная с присоединения Грузии к империи, российское правительство не только не меняло здесь своей политики, но, напротив, наращивало темпы создания такой уникальной политической системы на Кавказе, при которой только один грузинский народ мог рассчитывать на особые привилегии. Присоединившись к России, только Грузия получила самостоятельность в управлении и фактически имела «свое» правительство. Только Грузия имела свои национальные вооруженные силы под названием «милиция». Только грузинская знать получила столь большое количество воинских званий, княжеских титулов и возводилась в ранг дворянства.

Подготовил С.Остаев

(продолжение следует)