Одним из важных источников определения прошлого осетинского народа являются свидетельства многочисленных путешественников и исследователей, побывавших в местах его расселения. Монахи-миссионеры, торговцы, военные, люди волею судеб оказавшиеся в Осетии, а позже и научные работники, оставили нам бесценные факты по истории и этнографии алан и их прямых потомков осетин. Наиболее интересные и содержательные из этих хроникальных свидетельств мы продолжаем публиковать на страницах нашей газеты.

Геродот, древнегреческий историк (430 год до н.э.):

«Когда царь Киаксар, одержав в сражении победу над ассирийцами, осаждал Нин, появилось большое скифское войско, которое вел скифский царь Мадий, сын Протофия. Скифы вторглись в Азию вслед за изгнанными ими из Европы киммерийцами и, преследуя бегущих, дошли таким образом, до Мидийской земли.

От озера Меотиды до реки Фасиса и владений колхов тридцать дней пути для хорошего пешехода, а из Колхиды недалеко уже пройти в Мидию. Между этими странами живет только один народ састеры, миновав его, будешь в Мидии. Скифы, однако, вторглись не этим путем. Они уклонились в сторону, и пошли по верхней, гораздо более длинной дороге, имея по правую руку Кавказскую гору. Здесь мидяне сразились со скифами, но потерпели поражение и потеряли свое господство, а скифы завладели всей Азией.

Отсюда скифы пошли на Египет. Когда они появились в Палестинской Сирии, египетский царь Псаметих, выйдя к ним навстречу, дарами и просьбами отклонил их от дальнейшего движения. Когда они на обратном пути дошли до сирийского города Аскалона, то большинство скифов прошло дальше без вреда для города, но немногие отстали и ограбили святилище Небесной Афродиты…».

Геродот, древнегреческий историк (513 г.):

«Скифская конница всегда обращала в бегство персидскую. Всадники персидские, спасаясь бегством, настигали пехоту, которая и подкрепляла их, а скифы, прогнав конницу, поворачивали назад. Подобные нападения скифы делали и по ночам… Обстоятельство, помогавшее поначалу персам и препятствовавшее скифам, нападавшим на войско царя Дария, может показаться чрезвычайно странным. Это был крик ослов и вид мулов. Дело в том, что в скифской земле не могут жить ни ослы, ни мулы, вообще во всей Скифии вследствие холодов вовсе нет ни ослов, ни мулов. И вот ослы своим громким ревом приводили в смятение скифскую конницу, поскольку скифские лошади раньше не слыхали таких звуков. Впрочем, это обстоятельство недолго помогало персам на войне.

Аль-Масуди, арабский историк и географ (945 год):

«Между царством аланов и Кавказом есть так называемый Замок Аланских ворот и мост на большой реке (Терек – ред.). Эта твердыня была построена персидским царем Исбандийаром Биштасфом, который оставил там гарнизон, чтобы препятствовать аланам проходить Кавказ. Нет никакой другой дороги для них, кроме как через мост под замком; стоящий на твердой скале замок невозможно захватить и нет способа войти в него иначе как с согласия ее гарнизона; кроме того, источник пресной воды, сбегая с вершины скалы, выходит в середине замка.

Правитель аланов – могущественный, очень сильный и влиятельный среди царей, может выставить 30 000 всадников. Его владения состоят из беспрерывного ряда поселений, расположенных настолько близко друг к другу, что если кричат петухи, то они откликаются друг другу от одной стороны царства до другой».

Красницкий К., российский чиновник на Кавказе (1865 г.):

«Мне рассказывали такой случай: у одного богатого жителя пропала из сакли шкатулка с тысячью рублей серебром; спустя несколько месяцев, во время празднества в священном лесу, найдена была та же самая шкатулка, но только с шестьюстами рублей, – она стояла на виду близ часовни, никто ее не тронул, а владелец денег решился взять только по решению целого общества на том справедливом основании, что деньги эти не были им принесены в жертву. Говорят, православное духовенство, негодуя на свою паству за уважение к священным местам, не раз просило местные гражданские власти уничтожить часовни и шесты. Это значило бы поставить и без того равнодушных к православию осетин во враждебные к нему отношения. По моему мнению, можно было бы воспользоваться глубоким уважением осетинского народа к своим священным местам для привлечения его в храмы. Переход не представлял бы затруднений, если устроить на священных для народа местах приличные часовни и поставить в них иконы чтимых святых. Почему бы священникам вместо того, чтобы смотреть с предубеждением на сборы там народа в дни праздничные, не идти туда за ним и не отслужить молебна перед иконой и не освятить все приготовленное для пиршества.

Скажут, может быть, что пиршество близ часовни с иконой неуместно, а разве у нас близ церквей в ярмарочные дни не пирует народ. Если в суеверных обрядах есть что-нибудь напоминающее язычество, разве это помешает делу? И русский простолюдин придерживается многих языческих обрядов. Но, тем не менее, он вполне предан исповедуемой им религии. Уверяйте теперь мужика, что такой-то обряд не христианский, а языческий, он рассмеется вам в глаза. Каждый, знающий осетинский народ, согласится со мною, что предложенная мера была бы в высшей степени хороша, она бы привела осетин с чтимых священных мест в церковь добровольно, без всяких взысканий и штрафов».