Произошедшее в понедельник жестокое убийство, которое потрясло Цхинвал и вызвало настоящую волну народного возмущения, – не просто признак деградации общества или очередной показатель имеющихся проблем. Это, в первую очередь, сигнал о проблемах грядущих, нараставших постепенно за десятилетия и получивших новый толчок к развитию в последние годы. Речь идёт о психологическом состоянии населения, прожившего последние тридцать лет в состоянии конфликта, и об обострении сложившейся ситуации, которое ждёт нас на фоне событий на Украине.

Министерством здравоохранения Республики в нашей стране проводится обязательная диспансеризация – недавно было заявлено, что темп и охваты ее в этом году неплохие. На первом этапе проводятся начальные анализы и осмотры, по результатам которых пациентов могут направить к профильным специалистам или лечебные учреждения за рубежом, если таковых нет в нашей Республике.

Оставив за скобками последнюю часть предложения, которая сама по себе является показателем множества проблем, хотим сказать о важности диспансеризации: такой полноценный осмотр, проводимый регулярно, очень важен как для раннего определения тяжелых заболеваний (например, онкологии), так и для мониторинга общего здоровья нации в динамике. В нашей Республике регулярной диспансеризации не было много лет, а когда она проводилась, ее поверхностные методы оставляли желать лучшего и подрывали доверие к самому процессу среди населения. В свою очередь, это означает недоверие к системе здравоохранения в целом.

Диспансеризация, как мы уже говорили, очень важна для определения заболеваний до проявления серьезных клинических симптомов; но в нашей ситуации, в нашем государстве, важнейшей частью диспансеризации должна быть консультация у психолога. Это также наименее «популярный», если можно так сказать, вид медосмотра, который у нас заменяется поверхностным осмотром невролога. Однако его важность нельзя недооценивать, как и нельзя отрицать плачевное психологическое состояние населения в Республике. К сожалению, именно это – отрицание – и происходит в юго-осетинском обществе.

Давно доказано, что сильный и длительный стресс не только становится причиной психологических травм, но и часто вызывает серьезные проблемы с физическим здоровьем. Чрезмерное вы-деление гормонов стресса, перенапряжение нервной системы, эмоциональные травмы – все это сказывается на работе мозга, сердца и других внутренних органов, может становиться причиной развития раковых заболеваний, проблем в работе легких, а также, конечно, привес-ти к алкоголизму, злоупотреблению наркотиками и другим видам деструктивного поведения. Достаточно вспомнить череду смертей от инфарктов и других сердечных заболеваний, начавшуюся после окончания войны августа 2008-го года: стресс и перенапряжение, которые организм пережил непосредственно в дни конфликта, «аукнулись» уже позже.

А еще психологические травмы могут оказывать влияние на физическое и психологическое здоровье еще не рожденных детей, в буквальном смысле на будущее нации: растет количество врожденных отклонений, заболеваний нервной системы и генетических сбоев.

Сильный и длительный стресс – состояние, в котором наше государство существует последние тридцать лет, и это как минимум. Военный конфликт, начавшийся в 1989 и официально не завершенный по сей день (ведь завершением конфликта становится заключение мирного соглашения, чего в нашем случае до сих пор не произошло), годы блокады, годы разрухи, обострение конфликта в начале нулевых, страшные дни 2008-го – все это оказало серьезное влияние на психологическое состояние нескольких поколений. Даже то, что многие читатели сейчас, наверняка, думают, что мы преувеличиваем, а наши люди живут в целом нормально – уже показатель травмы: понимание нормальности мозг человека берет из окружающей его реальности. То есть сознание, привыкшее к войне, долгое время жившее в состоянии конфликта, нестабильности, нехватки, воспринимает такую ситуацию как норму. Поэтому, например, дети, выросшие в семьях с жестокими или пьющими родителями, часто сами ведут себя так же во взрослом возрасте: такой пример запоминается как норма взаимоотношений в семье и обществе.

Однако вернемся к постконфликтному синдрому, который в случае Южной Осетии является хроническим на уровне всего государства. В книге «Тело помнит все» американский психиатр Бессел ван дер Колк пишет о том, что, вне зависимости от того, когда произошла травма – десять или более лет назад, пациенты «попросту не могли преодолеть разрыв между войной и их текущей жизнью». Связано это с тем, что мозг лучше запоминает стрессовые ситуации, даже если сознание подавляет воспоминания; поэтому при малейшем намеке на опасность, на повторение произошедшего (в психологии такие намеки называются «триггерами») мозг сразу вспоминает случившееся хоть сорок лет назад и переходит в тот же режим и то же физическое состояние, в котором тело было во время самой травмы. Кроме того, «включается» реакция «бей, замри, беги» – то есть малейший триггер может спровоцировать «импульсивные и агрессивные действия», пишет ван дер Колк.

Говоря простым языком: человек, который провел хоть какое-то время в зоне конфликта, был в опасных для жизни ситуациях, подвергался или применял насилие, привыкает к состоянию стресса. Мозг такого человека в своем стремлении выжить на глубинных, подсознательных уровнях остается в этом стрессе, в постоянной готовности реагировать на угрозы; а поскольку постоянная готовность ведет к перенапряжению, в качестве угрозы может быть воспринято все, что угодно. Громкий хлопок звучит как выстрел, оклик знакомого видится как нападение, безобидная шутка – как оскорбление. Реакция, следующая за этим, как правило, тоже экстремальна. Не обязательно, между прочим, это означает агрессию – часто такой человек будет пытаться забыть травматичные воспоминания, заглушив их алкоголем или другими веществам. Или же, наоборот, может притворяться, что никакой травмы нет и все «нормально» – это ведет к разрыву между реальной жизнью и тем, что происходит у человека «в голове», а за этим, в свою очередь, следуют нервные расстройства, депрессия и, в худшем случае, суицид.

Поэтому во многих странах существуют программы реабилитации и реинтеграции в мирную жизнь военнослужащих, возвращающихся из зон конфликта. Такие программы многоуровневы и многоступенчаты, они включают в себя долгосрочную терапию с психологом или психиатром, физиотерапию, прием медикаментов, работу с животными, а еще – поддержку со стороны государства в поисках работы и жилья. Учитывая, что наше государство де-юре, да и де-факто, по сей день является зоной конфликта, отсутствие такой программы, да и вообще малый уровень психологической поддержки населения представляются удивительными. Особенно это касается сегодняшнего дня, когда множество ребят из Южной Осетии находятся в зоне проведения Специальной военной операции. И это возвращает нас к началу текста.

Сотни граждан Южной Осетии находятся в зоне активного военного конфликта, кто месяцы, кто уже годы. Рано или поздно те из них, кто останутся живы, станут возвращаться домой. Травмированные не только физически, но и психологически. Повидавшие насилие, привыкшие к оружию, к определенному образу общения, мышления и поведения в обществе. Привыкшие к постоянному повышенному содержанию в крови адреналина. Отвыкшие от мирной жизни, от работы с 9 до 18, от спокойствия и стабильности, насколько ее может предоставить наше государство. Именно это наблюдалось и наблюдается после августа 2008-го года, хотя с боевых действий прошло уже практически пятнадцать лет. Но мы все также еще учимся жить в мире. И, признаться, удается нам это с трудом.

Ничего постыдного в подобном осознании, вопреки сложившемуся в нашем обществе стереотипу, нет. Есть, как мы писали выше, биологическая реакция мозга на стрессовую ситуацию. Есть потребность в помощи. Именно поэтому еще в 2008 году наша газета не раз поднимала вопрос о необходимости создания Центра реабилитации, учитывая опыт всех минувших десятилетий. Не услышали. А разовые приезды российских психологов с охватом минимальногоколичества населения на ситуацию никак не могли повлиять.

Между тем, без поддержки государства, без поддержки всего общества интегрировать ветерана боевых действий в мирную жизнь практически невозможно. Без психологической помощи, масштабной, продолжительной и профессиональной, невозможна реабилитация. Необходим системный подход – создание целой структуры, работающих государственных институтов, которые помогут гражданам Республики вернуться к мирной жизни, а бойцам найти мирную работу, обеспечат психологическую поддержку и, если понадобится, психиатрическую помощь. В первую очередь, необходимо понимание, что отмахнуться от этого нельзя. И последние годы раз за разом это наглядно доказывают.

Отношение к психологии в Южной Осетии, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Ее воспринимают либо как каприз «белых людей», либо как лженауку. В последние годы ситуация улучшается, в городе работает несколько психологов, их приглашают в школы и государственные ведомства. Однако для достижения серьезных результатов нужно больше времени и больше специалистов, в первую очередь – умеющих работать с последствиями тяжелого длительного стресса, посттравматическим стрессовым расстройством, отложенным постконфиктным синдромом, реабилитацией комбатантов и пострадавших в результате боевых действий.

Рост насилия последних лет связан именно с длительным отсутствием психологической помощи населению. Убийство Сослана Валиева (Цугри), известного всем безобидного городского блаженного, сейчас является пиком, потрясшим всю страну. Оно результат отсутствия понимания ситуации, катастрофической нехватки психологической помощи, невысокого уровня образования в обществе. Оно, в том числе, результат отсутствия психиатрической больницы или диспансера. И все это стало следствием нерешенных проблем, объем которых стал настолько высок, что снижает шансы на поддержание безопасности и стабильности в обществе.

Однако, не желая казаться алармистами, мы все же вынуждены сказать, что, если не принять срочные меры, не начать создавать государственные и общественные программы психологической поддержки и реабилитации уже сейчас, дальше будет страшнее.

Александра Цховребова

Фото Сергея Узакова