4 апреля 2012 года Парламент Южной Осетии принял Конституционный закон «О государственных языках РЮО», обязывающий госучреждения, с момента вступления закона в силу, вести делопроизводство на двух языках – русском и осетинском. Ранее закон охватывал лишь осетинский язык, но с учётом результатов референдума 2011 года о придании русскому языку статуса государственного, в него были внесены соответствующие изменения.

В преамбуле нашей статьи есть указание на то, что парламентарии обязывают государственные органы вести делопроизводство на двух языках – русском и осетинском (выделено нами – прим. автора). При этом сами народные избранники, принявшие закон о языках и утвердившие циркуляр об их обязательном использовании в официальной сфере, сразу же нарушили и сам закон, и свой циркуляр. Ибо все материалы самой сессии от 4 апреля были оформлены исключительно на русском языке.

Несколько лет назад в Законодательном собрании еще был штат переводчиков, которые оформляли осетиноязычную версию национального законодательства. Но толмачей, как говорится, оптимизировали. Хотя, если подумать о существовании такой категории госслужащих, как «переводчик с русского на осетинский» в национальном Парламенте, это может вызвать у стороннего наблюдателя легкое недоумение – в осетинском Парламенте переводчики. Ведь законы в Алании по простой логике должны писаться в первую очередь на осетинском! Впрочем, о чем мы говорим, сегодня выступление депутата на осетинском языке (отдельные реплики не в счет) уже вызывает безмерное уважение к оратору.

Когда в 2011 году было высказано намерение провести референдум по приданию русскому языку статуса государственного, то у этой инициативы было немало противников. И не по причине негативного отношения к языку Пушкина. Во-первых, делать русский вторым государственным языком де-юре не имело смысла, так как он де-факто уже был первым. Все делопроизводство велось и ведется сегодня исключительно на великом и могучем. Во-вторых, если раньше можно было требовать от чиновников вести официальную документацию, проводить заседания и отдельные мероприятия на осетинском, то с принятием двуязычной нормы это требование люди в белых воротничках могут игнорировать на законных основаниях. Словом, то, что новая законодательная норма не лучшим образом отразилась на применении осетинского языка – очевидно.

Ради эксперимента мы просмотрели все выпуски новостных программ ГТРК «ИР» на протяжении одной недели, с 22 по 29 марта. Ни один чиновник не говорил во время своего выступления на осетинском языке, ни рядовые министры, ни первые лица. Даже в Парламенте «нежелание» говорить на родном языке объединило и провластных депутатов, и оппозицию J. Или еще пример: недавно в Государственном драматическом театре состоялось обсуждение премьеры спектакля. При этом большинство приглашенных на этот диспут говорили исключительно на русском. Интересный опыт – обсуждение осетинского спектакля на русском языке! Наверное, выступающие думали, что среди актеров национального театра, которым они адресовали свое мнение о спектакле, есть не владеющие осетинским языком.

Надо признать – никакими директивами нас никто не заставит полноценно использовать свой родной язык во всех сферах жизнедеятельности. Циркуляры рассылались и ранее и с тем же минимальным успехом. Как пример, в начале прошлого века, 18 декабря 1929 года, было принято постановление Президиума Центрального исполнительного комитета (Правительства) Юго-Осетинской автономной области о переводе делопроизводства на осетинский язык. В нем отмечалось: «Все делопроизводство – переписку с низовыми органами, переписку между ведомствами, счетоводство перевести на осетинский язык с 1 января 1930 года». Кстати, в те годы, несмотря на то, что Южная Осетия,вопреки протестам, была включена в состав Грузии, влияние Тифлиса на происходящее в автономной области поначалу было минимальным. Местные власти старались решать все вопросы прямо в Москве, даже отписки на официальные документы, приходящие из Тифлиса на грузинском языке, отсылались на русском или на осетинском.

Возвращаясь в наше время, в связи с поднятой темой интересно было бы посмотреть, какие положения изложены в законе «О государственных языках РЮО». Так вот, статья 2 закона гласит «Законодательство Республики Южная Осетия о государственных языках состоит из Конституции РЮО…». И тут же вопрос, а издана ли отдельной брошюрой Конституция РЮО на осетинском языке? Возможно, она где-то и есть, но, наверное, хранится за семью печатями как бесценная реликвия. Недавно один из пользователей Фейсбук с отчаянием просил своих друзей по этой социальной сети подсказать, где в интернете можно найти осетиноязычной вариант Основного закона осетинского (!) государства.

Однако продолжим. Статья 9: «Проекты законов и других правовых актов, вносимых на рассмотрение Парламента, Правительства представляются на государственных языках Республики Южная Осетия». То есть на двух языках! Будем вам признательны, если кто-нибудь из наших читателей представит нам в редакцию повестку дня органа высшей власти, либо постановление, принятое назаседании Парламента или Правительства на осетинском языке. Мы его поместим в красивую рамку и повесим в редакции на почетном месте.

Далее: «Совещания и встречи, проводимые Президентом, заседания Парламента и Правительства ведутся на государственных языках». Кто-нибудь из телезрителей еще помнит, когда на подобных мероприятиях были выступления на осетинском языке? Не считая, конечно же, Президента (который как раз-таки в этом плане выполняет закон) и отдельных эмоциональных реплик ряда чиновников. И эта особенность не только сегодняшнего дня, такое положение сохраняется на протяжении долгих лет. А ведь в 90-х годах в том же Парламенте велись жаркие дискуссии, в которых наиболее органично и убедительно себя проявил именно осетинский язык.

Не исполняются так же Статьи 13 и 15.Первая из них гласит «На территории Республики Южная Осетия официальное делопроизводство в государственных органах, учреждениях, организациях и на предприятиях ведется на двух государственных языках». А вторая «Судопроизводство в Верховном суде, городских и районных судахРеспублики Южная Осетия, а также делопроизводство в правоохранительных органах ведутся на двух государственных языках Республики Южная Осетия». Признаться, хотелось бы присутствовать на судебном заседании, где бы приговор оглашался на осетинском языке. И уже слабым утешением является грозная норма, прописанная в за-коне: «Действия юридических и физических лиц, нарушающих настоящий Конституционный закон, влекут за собой ответственность и обжалуются в установленном порядке в соответствии с законодательством Республики Южная Осетия»...

Необходимо с сожалением признать, что осетинский язык изгнан из официальной сферы общения. И эта проблема всех последних десятилетий. Причем никого кроме самих себя в этом винить не приходится. И будем честны, дело не столько в том, что для перевода делопроизводства нет в достаточной мере разработанной терминологии...

Л.Джиоев