Человек – праздник
90 лет со дня рождения Народного
артиста Южной и Северной Осетии Давида Габараева
Новогоднее настроение начинает складываться из традиционных примет приближающегося праздника, из прекрасных мелочей – подарков, запаха мандаринов, веселой музыки и любимых фильмов по телевизору, из тех людей на экранах и на сцене, которые всегда создавали праздник, да и сами являлись праздником, заражая радостью одним своим появлением. Если бы в архиве Юго-Осетинского Государственного драматического театра им. К.Хетагурова сохранились видеозаписи спектаклей, зритель с большим удовольствием посмотрел бы 30 декабря, в день юбилея Давида Петровича Габараева, полюбившиеся всей Республике театральные комедии с участием великого артиста, поистине Народного. Его имя и сегодня вызывает радостную улыбку, при чем даже у тех, кто лишь слышал от родителей о феноменально популярном любимом актере, чьи сценические реплики надолго закрепились в обиходе, создав особый театральный жанр фольклора. Высшим пилотажем мастерства считалось, когда актер импровизировал по ходу пьесы, выдавая критические, острые реплики, которые моментально понимали зрители и на второй день их уже цитировал весь город. Давид Габараев создавал комические типажи, абсолютно понятные, вызывавшие симпатию своей бесхитростностью и узнаваемостью, и в то же время высмеивал через своих персонажей такие пороки, как жадность и коварство, зависть и невежество, трусость и хвастливость. Вечно живой народный юмор в его исполнении вызывал такой восторг у публики, что иногда из-за безостановочного смеха в зале трудно было продолжить мизансцену. Сегодня, в день 90-летия со дня рождения Народного артиста Южной и Северной Осетии Давида Габараева, хочется сказать ему спасибо от лица тех зрителей, которые успели увидеть спектакли с его участием и запомнили их на всю жизнь. Спасибо от молодых зрителей, которые знают, что история театрального искусства Южной Осетии содержит целый этап, развивавшийся под знаком Давида Габараева, одного из безусловных символов Госдрамтеатра, профессионала на сцене и душевного, отзывчивого человека в жизни.
«Феномен популярности актера Давида Габараева, можно сказать, изучается до сих пор, – считает художественный руководитель Юго-Осетинского Госдрамтеатра им. К. Хетагурова, Заслуженный деятель искусств РЮО Тамерлан Дзудцов. – Как правило, в истории каждого народа бывает такой человек, который становится олицетворением народного юмора, комедии и артистизма. Для Южной Осетии, для осетинского народа таким человеком, таким символом народности являлся Давид Петрович Габараев. Я часто думал о том, как ему удалось достичь такого уровня народной любви. Здесь, несомненно, много факторов, не ограничивающихся талантом и потрясающей работоспособностью. Мы всегда приводим его в пример нашим сегодняшним артистам: вот, достигнете такого уровня, когда будут спрашивать на вас билеты, тогда и будете по-настоящему народными».
«В кассе спрашивали не «Какой сегодня спектакль?», а «Играет ли сегодня Давид?», и тогда уже брали билет, – вспоминает Народный артист РЮО Вильгельм Хасиев. – Его спектакли были не просто посещаемые, они всегда проходили с аншлагом, популярность Давида Габараева была фантастической, зритель его просто обожал».
Спрос на веселый народный юмор стал в определенной мере формировать репертуар театра, вкусы зрителей требовали больше смеха, больше веселых шуток, и это могло завести театр в тупик одного-единственного жанра, затмевая высокую классику. В Юго-Осетинском театре были звезды первой величины, выдающиеся драматические актеры, чей потенциал должен был быть использован в полной мере, чтобы соблюсти баланс в репертуаре и влиять на всестороннее развитие зрителей, создавая настоящих искушенных театралов. Нет такого актера, который не хотел бы сыграть Гамлета, но ограничение, колея, которую единожды задает амплуа, сыграли недобрую шутку не с одним актером, каким бы талантливым он ни был.
«И все же феномен популярности Давида Габараева был о двух концах, – отмечает Тамерлан Дзудцов. – Будучи самым ярким комедийным артистом в истории Юго-Осетинского театра, он физически не мог играть в трагедиях и драмах. Однажды режиссер Владимир Каиров предложил Давиду Габараеву сыграть эпизодическую роль в спектакле «Сӕниат» по повести Е. Уруймаговой «Навстречу жизни». Роль не несла никакой нагрузки, он просто выходил на сцену на поминках Сӕниат и говорил всего два слова: «Рухсаг уæт!». Но это вызывало автоматически смех в зале и портило весь спектакль, поэтому Каиров был вынужден снять Давида Габараева с этой роли. Жанр комедии затмевал все остальные, театр физически уже боролся против этого феномена, потому что даже самые сильные спектакли по классическим произведениям были обречены, хотя в них играли лучшие артисты нашего театра. Просто не было того феноменального зрительского успеха, как у спектаклей с участием Давида Габараева. Чтобы сохранять баланс, классику ставили необыкновенно круто, на самом высоком уровне актерской игры и постановок. Это, с одной стороны, держало театр в тонусе, каждый второй актер, если не первый, играл гениально. Расскажу вам знаменитый театральный анекдот из нашего фольклора. В театре шел сильнейший спектакль «Царь Эдип» по трагедии Софокла, но зритель ходил на него не очень охотно. В это же время с огромным успехом шла комедия «Волки» по пьесе Михала Гуыцмӕзты. У Михала было блестящее чувство юмора, и он решил, что грех не пошутить над своим древнегреческим коллегой. Он стоял возле своей афиши на входе в театр, куда ломился народ, и гордо вопрошал: «Ну, теперь вы видите, где Софокл и где Михокл?»... Поклонники подходили к Давиду Петровичу прямо на улице и спрашивали, когда ждать нового спектакля. Сарафанное радио разносило новость, и успех не заставлял себя ждать, в том числе – успех коммерческий и кассовый. А это важно для любого театра.
Если объективно, то у Давида Габараева, безусловно, был потенциал драматического актера, хотя я считаю, что столько лет быть звездой комедий и не потерять интереса и любви зрителей удалось бы далеко не каждому. Есть такая закономерность: в жизни любого комического артиста наступает момент, когда у него появляется потребность перестать смешить людей и выговориться, порассуждать на тему драматичности самой жизни, при этом часто именно комику удается сказать больше, чем философу о том, как несправедлива и жестока судьба. В жизни Давида Петровича была очень тяжелая полоса, когда он хотел не то что отойти от комедийного амплуа, а вообще оставить театр. Это было после трагической смерти его маленького сына. О страшной трагедии в семье любимого артиста знал весь город, и народ замер – выйдет ли Давид еще когда-нибудь на сцену. Спустя много времени к нему пришли домой его близкие друзья и дали понять, что лучше ему выйти на сцену, чем вот так себя погубить страданием. Он вернулся, играл вместе с Людмилой Галавановой и всегда отмечал, что ему с ней очень легко. Людмила Графовна его поддерживала и незаметно выводила из той пропасти страдания, в которую он погрузился в тот период. Она тоже подчеркивала, что Давид хороший партнер, и в таком тандеме они выступали».
Давид Габараев полностью отдавался сцене, жил театром, и феноменальный успех его юмора заключался в том, что он перевоплощался в своих героев – большей частью отрицательных, плутоватых персонажей, высмеивая их через создаваемые образы. Особенно стоит отметить грандиозную постановку «Шахматы» в двух частях, отличавшуюся высоким драматизмом. Львиная доля успеха актера Давида Габараева приходилась на его колоссальное трудолюбие и ответственность. «Давид Петрович никогда никаких привилегий для себя не просил, – вспоминает Тамерлан Дзудцов. – Даже когда были его юбилейные вечера, он не спрашивал, кто там будет из руководства, для него самым главным был народ. Он всегда ходил в театр пешком, и по дороге его останавливали, люди здоровались с ним, расспрашивали, радовались ему. И если он опаздывал на пару минут, то всегда извинялся, что его окружили на улице, и он не мог убежать. За известную мне историю театра это был единственный артист, который приходил на самую первую репетицию спектакля, уже зная свой текст. Все другие артисты до последнего прогона выходят с листками бумаги, ходят по сцене и читают свои роли с текста. Давид был очень ответственным, он никогда себе такого не позволял. Когда я говорю, что он был профи, то именно эту ответственность и имею в виду. Профессионал должен быть во всем профессионалом. Куда бы мы ни ездили на гастроли, в какие села, в каком маленьком автобусе в советское время, мы все выдерживали. Он занимался своим делом и был счастлив, он жил театром. Его смерть наступила через некоторое время после пожара в театре, он не вынес этой трагедии, он пришел и рыдал прямо среди сгоревших стен, не знал, что делать, как дальше жить, куда завтра идти».
«Трудолюбие и ответственность – это действительно его самые характерные черты, как актера, – рассказывает Наида Давидовна Габараева, дочь великого актера. – Он вставал очень рано, утренние часы были самыми важными для него, чтобы в тишине учить роль. Когда мы вставали, он уже заканчивал работу и засыпал на диване. Отдохнув немного, он снова брался за текст, прорабатывал его еще раз, сам с собой смеялся, менял что-то в тексте, ведь он очень любил импровизировать. И к одиннадцати часам отправлялся на репетицию уже полностью готовым. Василий Иванович Абаев однажды пришел на его спектакль, после чего сказал: «Кто хочет услышать настоящую осетинскую речь, пусть придет и послушает Давида Габараева». Отец очень гордился этой высокой оценкой. У него была отличная дикция, каждое слово произносилось четко, и было понятно даже в самых последних рядах зала».
О том, каким человеком был отец в жизни, Наида Давидовна рассказывает с волнением: «Он был нестандартным отцом, у него не было времени гулять с детьми и ходить на их школьные мероприятия. Но он был необыкновенно заботливым, следил за нашим здоровьем и, особенно, за настроением, любил нас необыкновенно. Когда я звонила из Москвы, он мог заплакать, услышав мой голос, требовал от мамы, чтобы она не рассказывала мне ничего плохого, никаких мрачных цхинвальских историй и сплетен, никакого негатива. Он был очень позитивным человеком. Неизбежные в творческом коллективе дрязги он воспринимал как что-то очень стыдное и никогда не вникал в них. Все тогда жили скромно, но отец не позволял маме жаловаться, считал это недостойным и делал все, чтобы семья была в порядке. То есть делал, что мог. Он не умел, например, вставить стекло, эти попытки всегда плохо кончались, но зато он прекрасно готовил».
Если бы не его известное трудолюбие, Давид Габараев вряд ли справился бы со своей мечтой о театре, которая захватила его еще в детстве и привела на сцену, на которой он долгие годы был лучшим в своем жанре. Наида Давидовна знает точно, что это цхинвальский зритель сделал его комедийным актером, Цхинвал сам определил его амплуа навсегда. «Во время учебы в Театральном институте он не участвовал в комедийных постановках и о комическом амплуа не мечтал, хотя и о Гамлете не говорил. Он обожал театр еще будучи школьником и был готов играть все, что дадут, когда он станет артистом. И ждал, когда сойдутся звезды. После окончания школы он работал учителем физкультуры в своей школе в селении Урсдур (тогда Кватетри), несколько лет он ухаживал за своей больной мамой, она не вставала с постели, и все по дому делал Давид, который был совсем молодым парнем. И с поступлением в институт он поэтому за-держался, не мог оставить мать. Грузинский язык знал плохо, но у него была мечта учиться в театральном, а это было главное. И вот накануне поездки в Тбилиси ему приснился сон, как будто он пытается протиснуться в битком набитый поезд, но мест нет, и толпа выкинула его на перрон. И вдруг чья-то рука подняла его в воздух и легко поместила в вагон. Он хочет узнать, чья это рука, поднимает глаза и видит… Сталина. Проснувшись, отец понял, что это был хороший знак. Конкурс в Театральный институт был огромный. Он рассказал какую-то басню, комиссия слушала его без восторга, отметив, что парень почти не владеет грузинским языком. Это был 1956 год, без грузинского языка получить в Грузинской ССР высшее образование было невозможно. В этот момент председатель комиссии Народный артист СССР Серго Закариадзе, известный по главной роли в фильме «Отец солдата», сказал, что берет под свое покровительство этого молодогочеловека и обещает сделать из него актера. Так Давид Габараев поступил в Театральный институт, а через некотороевремя младший брат Серго Закариадзе, известный грузинский киноактер Бухути Закариадзе, сыграл роль Сталина в культовом фильме «Освобождение».
Учился Давид на одном потоке со всей труппой актеров Абхазского театра, которые стали самыми близкими его друзьями. У него было много хороших знакомых среди грузинских актеров, которые поддерживали его во время учебы – Отар Коберидзе, Кахи Кавсадзе, Отар Мегвинетухуцеси, сыгравший знаменитого Дату Туташхиа, Софико Чиаурели и другие. Из того актерского состава он с негодованием отзывался только о Вахтанге Кикабидзе, который одинаково ненавидел и осетин, и русских, и грузин, отец называл его фашистом еще в советское время. Одним словом, он каким-то образом выучил грузинский, закончил учебу с прекрасными результатами и приехал в Цхинвал. Отец не готовился к комедийным ролям, просто в тот период в Юго-Осетинском театре были очень хорошие постановки, где он сыграл комедийные роли, хорошо вписался и сразу стал востребованным, так и сложилось его амплуа. Хотя, скажем, в кино его приглашали не на комедийные роли, а на прямо противоположные. Но Цхинвал уже отметил его своей любовью и сделал звездой первой величины. В этот период на комедии народ просто валил. Хотя я помню, что были непревзойденные спектакли по классическим трагедиям, например, «Леди Макбет», где в главной роли играла блистательная Эвелина Гугкаева, в постановке режиссера Азаревича. Но люди шли на комедии, покупая даже «стоячие» билеты. И за счет комедий у театра были большие кассовые сборы.
Пришел успех, а вместе с ним и сумасшедший ритм жизни в нашей семье. Незнакомые поклонники останавливали его на улице, чтобы выразить свое восхищение, и он мог в любое время позвать их к нам домой, особенно совсем простых людей, мы накрывали для них стол, и отец в подробностях выслушивал истории их жизни. Идти с ним по городским улицам было совершенно невозможно, он останавливался с каждым, любил со всеми поговорить, кончалось тем, что я оставляла его в толпе и убегала.
Отец был очень скромным человеком, звездной болезнью не болел и не требовал себе каких-то особых условий работы. Я помню его крошечную гримерку, где стояли два венских стула, на одном сидел он, а второй был на случай, если кто-то после спектакля заходил к нему с поздравлениями. И практически всю свою одежду он относил в театр, потому что для спектакля могло что-то из этого понадобиться. Так что звездой он тоже был нестандартной. В комнате стоял простой трельяж с узкими зеркалами по бокам и коробка с гримом, который выдавали в театре. Гримировались они тоже сами. Но никто не жаловался, главное, чтобы спектакль прошел успешно. Во время войны наша квартира пострадала от попадания снаряда, но тетради с папиными ролями сохранились, как самое ценное – примерно по восемь тетрадей к спектаклю, это были его роли, которые он тщательно учил. Отец считал, что если уж ты звезда, то недопустимо не знать роль, забывать слова и вести себя неуверенно на сцене, вылезая за счет своей известности».
Всякое, конечно, случалось. История с текстом к роли в спектакле «Шахматы» – скорее исключение, которое подтверждает закономерность. Давид Габараев единственный раз в жизни забыл текст! Это было настолько неожиданно для него самого, что он растерялся и просто молчал. И тогда зрители, поняв, в чем дело, стали прямо из зала тихонько подсказывать ему слова его роли, которые слышали уже не раз. Он справился с ситуацией, доиграл мизансцену и, быстро убежав за кулисы, смеялся так, что чуткие зрители стали аплодировать, чтобы заглушить егохохот. В связи с этим стоит припомнить аналогичную историю, произошедшую с Народным артистом СССР Евгением Евстигнеевым, который трудно запоминал свои реплики, но всегда умел выкручиваться. Однажды он забыл слова на сцене и повернулся к зрителям, которые уже поняли, что он забыл текст, и удивленно спросил: «Ну, что же вы молчите?». Актеры, чтобы не расхохотаться, начали по одному уходить со сцены. Евстигнеев же, как ни в чем не бывало, продолжал, обращаясь к залу: «Вы так и будете молчать?». Увы, зрители его не выручили, никто не знал наизусть слов его роли.
Давид Габараев любил своих зрителей и всегда старался соответствовать их отношению к себе. «Я помню, как в 90-е годы перед спектаклем к нам домой заезжали за отцом крутые полевые командиры, защитники Отечества, разные люди в камуфляже, которых знали все в городе. Они ходили на все его спектакли, сидели с оружием на «своих» местах на балконах и очень трогательно по-детски смеялись. Что ж, их интерес к искусству можно было очень выгодно использовать для решения многочисленных технических проблем театра, не говоря уже о том, что они приводили с собой свои группы в полном составе и покупали билеты! Отец был слегка в шоке от такого внимания, но видел в этом и позитив, стараясь даже этот жестокий мир сделать добрей.
Он придавал большое значение внешнему виду, к примеру, считал, что человек в костюме и галстуке обязан вести себя солидно. Что-то в этом было наивное, но такой он был человек. Однажды ему пришлось разнимать толпу молодежи, которая подралась на свадьбе. Он влез в самую гущу, взял одного из них за плечи и говорит: «Посмотри на себя, ты так солидно выглядишь, как ты можешь в костюме и галстуке драться?! Это недостойно тебя!». Изумленные парни прекратили потасовку, извинились перед Давидом и всеми остальными... Он каким-то образом умел остановить любой конфликт. Однажды, когда Бибо Ватаев похитил свою невесту, то попросил именно Давида поехать к ее враждебно настроенным родственникам, чтобы примирить стороны.
Удивительно, как бы его ни любили за его комедии, никто никогда не позволял себе фамильярности по отношению к нему, что-то во всем его виде вызывало уважение к нему. Дома мы с братом поддерживали планку, которую он мысленно ставил для своих детей. Например, мой брат, даже будучи взрослым мужчиной, ни разу не позволил себе закурить при отце. Давид следил за его успехами в ансамбле «Алан», но, в целом, ни мне, ни брату он не советовал пойти по его стопам – мол, эти семейные актерские династии на самом деле редко получаются успешными».
Гастроли и выезды на спектакли были скорее веселым приключением, чем обычной рутиной для шумного актерского коллектива. «Много дорог мы изъездили с Давидом Петровичем вместе, – вспоминает Вильгельм Хасиев. – Людей он очень любил, и они ему платили взаимностью. Я часто бывал у них дома, у них была прекрасная, очень гостеприимная семья. Во дворе дома у городского озера росло большое ореховое дерево, Давид часто звал нас посидеть под орехом, мы проводили там время очень весело, песни пели, а люди из окон с удовольствием смотрели на эти маленькие «спектакли»… Нам очень не хватает Давида Петровича, лично мне без него тяжело, при нем жизнь как будто имела больше вкуса и аромата, и сам он излучал добро, никогда не отказывал, если мог чем-то помочь другу».
С 1971 года Давида Габараева стали приглашать в кино, он сыграл в семи художественных фильмах, шедших с успехом на советских экранах. «Он играл в таких фильмах, как «По следам Карабаира», «Кольцо старого шейха», «Курьер на Восток», «Легенда горы Тбау», «Чермен» и других. «Помнится, когда привезли к нам «По следам Карабаира» и показывали его в кинотеатре «Чермен», то и Давид пришел посмотреть фильм. Когда он зашел, народ встал и приветствовал его аплодисментами. В фильме есть такая фраза: «Азамат шутить не любит!», и в этот самый момент в зале кто-то крикнул: «Давид шутить не любит!»... Эти истории, которых немало, показывают, как народ любил и почитал его», – рассказывает Тамерлан Дзудцов.
«Давид Габараев был знаменем осетинского театра, – как бы подводит итог Вильгельм Хасиев. – Никто из нас не работал так, как он, с такой отдачей, он тратил столько энергии, столько сил, до пота, до изнеможения. Он был бесподобным актером. Слава Богу, мне довелось работать с таким выдающимся Мастером во многих спектаклях. Давид играл уверенно, точно отображая свой персонаж. И нам, молодым, помогал, подсказывал своей игрой. Если нам случалось запутаться в тексте или ситуации, он возвращался к мизансцене, повторял свою часть, помогал нам вернуться в колею и уже четко двигаться по роли. Он был одним из самых любимых актеров и на севере, и на юге Осетии. О нем можно много рассказывать, он был для нас Учителем… И как человек он был необыкновенным, осетинский театр много потерял с его уходом. Когда сгорел наш театр в 2005 году, для всех нас это было сильнейшим ударом, и Давид очень тяжело перенес эту трагедию. Но фактически не перенес, получается. Мы были на сцене все самые трудные годы, и ни разу никакие обстрелы не заставили Давида бросить спектакль, он доигрывал роль до конца. Сегодня и всегда – наши аплодисменты Великому Артисту!».
Инга Кочиева
Фото из архива газеты «Республика»
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.