14 мая 1993 года грузинская вооруженная банда пробралась из села Никози через линию границы на территорию, прилегающую к селу Хетагурово Цхинвальского района, и буквально расстреляла работавших в поле троих работников совхоза. К тому моменту в Южной Осетии уже десять месяцев охранял мир и порядок трехсторонний Смешанный контингент миротворческих сил. Никто не рассчитывал, что с вводом миротворцев нападения на осетин, особенно на приграничных участках, прекратятся автоматически. Еще происходили убийства и похищения мирных жителей, и все же постепенно люди уже пытались вернуть жизнь в привычное русло, восстанавливать своими силами разграбленные хозяйства, отстраивать сожженные дома. Выходить на полевые работы было опасно еще и тем, что на тропинках оставались заложенные во время войны взрывные устройства, растяжки и мины.

В селе Хетагурово во время грузинской вооруженной агрессии 1991-1992 годов действовал крепкий боеспособный отряд, собранный из местных мужчин, которому не раз приходилось отражать нападения бандитских формирований. Большинство из них после окончания военных действий вернулись к мирной жизни, которая в селе подразумевала в основном сельскохозяйственную работу. Понятие границы было еще только политическим, она существовала лишь на карте и не охранялась. К тому же население грузинских сел еще было на месте и, не обращая внимания на миротворцев, продолжало вести себя агрессивно, выставляя посты на дорогах и терроризируя местное осетинское население. К западу от Хетагурово, в грузинском селе Аунеу, было два стационарных миротворческих поста – российский и грузинский. Российский контингент был связан форматом миссии и выполнял только задачу по разведению сторон в случае столкновений, а чем занимался грузинский контингент, всем было известно с самого начала – прикрытием бандитских отрядов, вызволением задержанных правоохранительными органами грузинских боевиков и сбором информации.

В тот день, 14 мая 1993 года, бригада из трех работников Хетагуровского совхоза отправилась на поле с трактором, как это было уже не первый раз. Вооруженная группа грузинских боевиков проникла к месту их работы со стороны грузинского села Никози и открыла огонь по мирным людям. Все трое были убиты. На официальном сайте «Геноцид осетин» они зафиксированы как жертвы грузинской агрессии, каждый под своим номером:

1456. Хубаев Сергей Дмитриевич, 1936 г.р., житель с. Хетагурово;

1457. Хачиров Нодар Александрович, 1959 г.р., житель с. Хетагурово;

1458. Лохов Георгий Бежанович, 1953 г.р., житель с. Хетагурово.

Это было убийство по этническому признаку, никаких причин убивать мирно работавших в поле осетин у бандитов не было, кроме животной ненависти к ним. Правоохранительные органы возбудили уголовное дело, но выйти на след убийц, разумеется, не удалось. Так же, как никто не ответил за расстрел тридцати трех беженцев на Зарской дороге, живут на свободе убийцы и семерых жителей села Цинагар, не наказаны палачи двенадцати похороненных заживо жертв Ередской трагедии.

Рассказывает Лейла Сергеевна Хубаева: «Я замужем в селе Гуфта, у нас двое детей, тогда они были маленькие. В тот день несколько моих односельчан, возвращаясь из Владикавказа, заехали в Гуфта по совхозным делам – за удобрением для полей, и случайно заметили меня издали. Я услышала, как они перешептывались, поглядывая на меня, и забеспокоилась. Через некоторое время мне сообщили, что мой отец неудачно спрыгнул с трактора и сломал ногу, и мне надо срочно ехать домой. Я могла поверить, что отец получил серьезную травму и даже погиб из-за этого, но почему-то не могла допустить мысли, что его убили бандиты в поле. Мой отец был старше других погибших, ему было под 60, он совсем не походил на боевика, да и Нодар с Жорой выглядели как обычные работяги, оба жили по соседству с нами. Опасно было работать в такой близости от грузинского села, никто из трактористов, к которым обратился в тот день бригадир Нодар Хачиров, особо не хотел идти, но судьба так сложилась, мой отец согласился. Поле расположено вплотную к границе, за которой уже село Никози, хотя граница еще не была обозначена. Бандиты, видимо, наблюдали за работавшими осетинами, спрятавшись за кустами и деревьями, думали, что у них может быть оружие.

Они поработали до полудня, затем отец начал качать воду из ручья в овраге, и пока цистерна набиралась, он прилег на землю лицом вниз и отдыхал. В этот момент, увидев, что никакой угрозы от этих людей нет, грузины и кинули в них гранату. Отец получил множество осколочных ранений, но у него было и пулевое ранение прямо в сердце – грузины добивали раненых. А у Жоры Лохова на груди был темный, как будто прожженный след ботинка, этот отпечаток рифленой подошвы у меня до сих пор перед глазами. Нодар был убит выстрелом в лицо... Соседи, щадя нашу психику, старались не рассказывать подробностей произошедшего, но потом я все время думала об этом, пыталась восстановить последовательно картину, и уверена, что бандиты не убежали сразу после убийства, а успели помучить раненых сельчан. Стрельба тогда еще часто была слышна, даже после войны выстрелы никого не удивляли, так что, возможно, тревога была поднята не сразу. Я видела множество милицейских и военных машин, БТРы миротворцев, которые уже возвращались с места убийства. Было заведено уголовное дело, но оно не дало никаких результатов...

Мой отец Сергей Хубаев был простым тружеником, родился в 1936 году в селе Хетагурово, после школы ушел в армию, затем учился на курсах механизаторов в г. Сурами. Всю жизнь проработал механизатором в нашем совхозе. Нас было трое детей в семье – мы с младшей сестрой и брат Алан. Во время войны грузины взяли его в заложники, ребята с трудом смогли освободить его. Алан после войны уехал в Ростов, устроился работать. О гибели отца он узнал из новостей по телевизору. В день похорон убитых принесли во двор школы к памятнику героям Отечественной войны, там был траурный митинг, на котором выступили Торез Кулумбегов и Резо Хугаев. В небе кружил вертолет, видимо для безопасности. В момент, когда митинг закончился, и усопших подняли на руки, я увидела, как по дороге из подъехавшей машины выскакивает и бежит мой брат, он все же успел попрощаться с отцом... Мне трудно об этом говорить, мой брат не был крутым боевиком, но и никогда не прятался, хотя кроме охотничьего ружья у него ничего не было. Отец беспокоился за него, старался не упускать из виду. Несмотря на свой возраст, отец часто сопровождал ребят, был рядом, помогал, чем мог. Хетагуровский отряд защитников был очень достойным, считался крепким и смелым, но я с болью в сердце вспоминаю, что простые сельские мужчины старшего возраста часто за неимением огнестрельного ору-жия брали с собой топоры. Удивительно, как легко грузины вычеркнули все хорошее, что было между жителями соседних сел. Хетагуровский совхоз включал и Тамарашенские сельхозугодья, грузины отца хорошо знали, ведь он всю жизнь был механизатором, но все это не имеет значения для извергов, убивающих по национальному признаку. Алан после смерти отца уже не уехал из села, стал работать в Агросервисе. В 2008 году, когда грузинские войска вторглись в Южную Осетию, первым на их пути оказалось село Хетагурово. Мама увидела вооруженных грузин, схватила военную форму моего брата, сам он был где-то на посту, и побежала прятать в сад, а ботинки не успела. Грузины вошли в сарай, увидели там мужские ботинки и стали расспрашивать маму, где, мол, твой сын. Она сказала, что это ботинки ее погибшего мужа. «От чего он погиб?», – спросили грузины. – «Вы его убили, пропадите вы все пропадом!». Один из них, который оказался, кстати, Кисиевым, отвел дрожавшую от нервов маму в сторону и сказал шепотом по-осетински, что здесь никто не выживет до ночи и лучше им бежать отсюда. Женщины села ушли пешком по Зарской дороге…

Так война и не отпустила нашу семью. Мой сын, Олег Джиоев, служил в ополчении, которое тогда было подразделением Министерства обороны, они с сослуживцем, Важой Тараевым, получили ранения 11 августа 2008 года, когда близ села Гуфта самолет сбросил авиабомбы. Олег два месяца лежал в Москве в госпитале. Потом в Цхинвале ему делал перевязки светлой памяти Николай Георгиевич Дзагоев, и он каждый раз говорил мне, что у парня очень серьезные ранения и ему полагается пенсия. Но оформить эту пенсию не удалось по сегодняшний день».

Рассказывает Хачирова Нанули Александровна: «Мой брат Нодар забрал в то утро совхозных рабочих – Георгия Лохова и Сергея Хубаева на полевые работы. Это была пашня, рядом был фруктовый сад, они счищали кору с деревьев, опрыскивали яблони. Рассказывают, что грузины бросили в них гранату, один из них сразу погиб, брат еще был жив и смог убежать, спрятался в небольшом овраге, но его догнали и добили выстрелом в голову. Пуля попала в глаз. Я сама не слышала выстрелов, потому что была с дочкой в городе у врача, и когда вернулась в село, уже слышны были крики, люди все выбежали на улицу, и я заметила, что все повернулись и смотрели на меня в каком-то немом ужасе. Не помню, как я дошла до родительского дома…

Как это случилось? Грузины, убедившись, что осетин не много и они не вооружены, сделали свое черное дело и быстро исчезли с места, скорее всего, на машине. Там на других полях подальше тоже работали люди, в том числе женщины, они услышали взрыв и стрельбу, подняли тревогу, вроде кто-то видел «Ниву» на том месте, из села прибежали люди, приехали миротворцы. Не знаю, если кто-то видел «Ниву», что помешало миротворцам искать ее на той стороне? Никто так и не ответил за подлое убийство мирных людей.

Нодар был очень добрым человеком, хорошим хозяйственником, у него на совхозных угодьях росло все, что может расти, даже гречиху выращивал, всегда ухоженные поля. Тем, кто нуждался, он бесплатно раздавал крупу и овощи. Нас было четверо – три сестры и старший брат. Семья была очень веселая и дружная, хоть и жили небогато. После школы Нодар отслужил в армии и пошел работать на авиазавод, а потом учился на сварщика в тбилисском училище. Высокий, хорошо одетый, он был, как говорится, очень популярным. Брата в селе очень любили, звали на все празднества, он создавал атмосферу на всех застольях, с детства любил искусство, играл на гитаре, пел. Здесь в Хетагуровском клубе у молодежи был Народный театр, которым руководила Дарико Макиева, они ставили спектакли, и даже из города зрители любили приходить на них. Нодар всегда играл самые веселые роли. Дружно жили люди в селе, собирались у нас во дворе, мама пекла лаваши, и они могли до утра не расходиться.

Нодару было 34 года и, конечно, в защите Отечества он принимал активное участие, помогал доставать боеприпасы, ездил за ними в Россию. У него самого был карабин, и в тот злосчастный день он взял его с собой на всякий случай. Мы его больше не нашли… Родители недолго прожили после смерти Нодара, сестры разъехались. Наш дом, в котором должен был жить мой брат со своей будущей семьей, стоит пустой и постепенно разрушается. В осетинских семьях практически все поколения участвовали в войнах. Два брата моего отца пропали без вести на фронтах Великой Отечественной. Мой брат воевал в 1991-1992 годах. А в 2008 году воевал уже мой сын, Владимир Малдзигов. Он служил в ОМОНе и получил тяжелое ранение на въезде в город со стороны села Тбет, где погибли его товарищи. Долго лечился в Москве, но здоровье полностью так и не восстановилось. Нужна была еще одна операция, но он отказался, устал»...

Рассказывает Олег Бигулаев, племянник Георгия Лохова: «Они были открытой мишенью на этом поле, поэтому я не могу утверждать, что грузинские бандиты целенаправленно выслеживали наших. Там есть длинный овраг и небольшая лесополоса, под прикрытием которой они могли прокрасться. Во всяком случае, они знали, что там, в полях осетины занимаются весенними полевыми работами. Мне было тринадцать лет, мы возвращались с друзьями с тренировки из города, когда нам сказали, что грузины напали на осетин, работавших в поле, и убили их. Я бросился бежать к бабушке и застал там толпу людей, вскоре моего убитого дядю Жору привезли с поля…

Георгий Лохов был рабочим совхоза, очень миролюбивым и добрым. О таких говорят, что он душа компании, остроумный и веселый. Отец его умер до войны, так что он на тот момент жил один с матерью. Два его брата живут за пределами Южной Осетии, а сестра, Зоя Лохова, моя мама – в Хетагурово. Жениться Жора не успел, хотя ему было 40 лет, он только собирался создать семью. Школу он окончил в Хетагурово, потом служил в армии в Челябинске, окончил сельхоз-техникум во Владикавказе и работал в Северной Осетии. Вернулся на Родину, как только началась грузинская агрессия, и остался здесь до последних дней жизни. Никаких сведений об убийцах раз-

добыть не удалось, единственное, что известно, это то, что они подъехали на машине из села Никози и туда же вернулись сразу после содеянного».

Олегу и самому пришлось участвовать в войне, защищать Отечество от грузинских агрессоров в 2004 и 2008 годах в составе батальона ополчения, в котором он был начальником штаба

…30 лет прошло с того дня. Перебирая фотографии довоенной счастливой жизни, близкие Нодара, Георгия и Сергея испытывают одно и то же чувство – отчаяние. Оно происходит из бессилия против несправедливости, которую сотворила в отношении их родных судьба. И в то же время отлично понимают, что у этой судьбы есть конкретный облик, есть имя и фамилия, есть адрес в стране, которую в мире ошибочно считают цивилизованной и культурной. Пусть сегодня уже невозможно достать этих убийц и предать их в руки правосудия, но следует методично и жестко напоминать лицемерному мировому сообществу, что преступления против человечности ос-таются кровавым пятном на совести «цивилизованной» Грузии. Сколько бы лет не прошло.

Инга Кочиева