Хотелось бы никого не упустить в этом длинном интервью с целым коллективом такого мистически успешного первого Независимого телевидения Республики. Но это задача для автора будущей книги, который, я надеюсь, вдохновится этими воспоминаниями и подготовит свою рукопись. Удивительно, но в полуразрушенном, блокадном послевоенном Цхинвале удалось сделать в течение короткого времени то, чего усердно избегали центральные власти советской грузинской республики для Южной Осетии за 70 советских лет – установив, что автономной области достаточно иметь радио, и по ранжиру ей не положено иметь телевидение. Но это стало возможно, как только закончилась война, наступила передышка, и началось строительство государства. Эти удивительные, креативные люди совершили настоящий прорыв, когда впервые в телевизорах жителей Республики прозвучало: «Уæ изӕртӕ хорз!». Но пусть они расскажут обо всем сами.

Владимир Алборов:

– Почему именно я? Я был редактором газеты «Вестник Южной Осетии», где работали также Роберт Кулумбегов, Василий Гаглоев, Мулдар Кулаев и Виктор Багаев. Газета была создана в 1991 году по инициативе Коста Дзугаева, замруководителя «Фонда Возрождения Южной Осетии», с целью доносить информацию о РЮО за пределы Республики. Мы стали печатать по пять тыс. экземпляров и вывозить большую часть тиража по договору в Северную Осетию. А уже по тамошним каналам газета доставлялась даже за рубеж, в том числе, в Париж в осетинскую диаспору. Благодаря Терезе Битаровой сейчас наш «Вестник» есть в архиве Института документов современной истории. И вот весной 1992 года Станислав Кочиев позвал меня работать начальником пресс-центра Комитета информации и печати. Я привел с собой Василия Гаглоева, заманив тем, что у них там есть хорошая камера SONY. Мы встречали журналистов, возили их на позиции, бегали с ними под обстрелами, а после, когда вошли Миротворческие силы, Станислав Яковлевич записал нас с Васей в пресс-центр Объединенного командования. Роберта мы тоже потащили за собой, надо было жить на что-то, а зарплата тогда была только там. Так мы и работали все время вместе – в «Вестнике», в пресс-центре Комитета информации и у миротворцев. В этот период Тимур Цховребов предложил нам идею создать телевидение, и мы приняли ее с энтузиазмом. Он начал продавливать этот проект со всей напористостью и на самом деле добился успеха. Нашел спонсоров, и дело постепенно двигалось. У нас ничего не было в самом начале. Мы знали, что на почте имеется передатчик, и все время составляли планы, как бы его заполучить. Однажды прямо на улице перед почтой встретили Алана Джиоева (Парпата) и Валеру Хубулова и сообщили им, что вот, мол, передатчик не дают. Они сразу: «Как это, не дают? А ну пошли!». Ребята буквально вытрясли из тамошнего инженера этот передатчик, и мы его забрали на седьмой этаж правительственного здания. Кто-то из московских осетин купил нам небольшой видеомагнитофон супер-VHS. Теперь надо было придумать монтажный пульт. Узнали, что есть такой гениальный мастер Юра Давитян, уговорили его помочь нам, и вот однажды он принес какой-то «гаджет», который сам соорудил – самодельный монтажный пульт, к тому же усовершенствованный таким образом, чтобы при переключении не терялся кадр. Все наши первые выпуски смонтированы благодаря этому пульту.

– Откуда вы вообще знали, что нужно для телевидения? Или не знали?

– Знали, поэтому с самого начала составили список необходимого оборудования. Я снимал еще в «Аполлоне», начиная с 80-х годов, мы знали азы монтажа. Надо было учитывать, что пленка дорогая, необходимо было правильно кадрировать, чтобы не тратить ее зря. Вася, слава Богу, художник, он в этом деле гений. К тому же у нас был еще опыт работы с камерой и примитивным монтажом в Комитете информации.

– Вам дали должность или делали, кто что мог?

– Никакой должности не было, меня спросили, можешь вот это делать? Я сказал, да. Вот, давай, делай, набирай людей, то есть полный карт-бланш. Тимур приходил смотреть, как мы работаем. Мы сделали пробный выход в эфир. Не помню, из чего состоял первый выпуск, но как журналист, я знал, как должна выглядеть передача, как выстраивать новости по значимости – прошел хорошую школу в партийной газете в Сухуме. Пришли работать девушки-дикторши Арина Цгойты, Мзия Кокоева, Дина Плиева, потом Тарзан Кокойты с прекрасной дикцией и тембром. Алла Пухаева начала делать детские передачи, в студии все время были ее куклы и игрушки. Операторы – Русик Кочиев, Уырызмаг Алборов, Алан Бестаев… Работать было весело. Как-то Алан Чочиев приехал из Москвы, и мы с Уырызмагом пришли взять у него интервью по итогам поездки, но не смогли пробиться через окружавшую его толпу. Тут смотрим, он подходит к лифту и поднимается на седьмой этаж. Я говорю: «Бегом!», и мы прибежали на седьмой этаж по лестнице раньше лифта, он вышел прямо к нам в руки, изумленный… Работали, не спрашивая о зарплате. Но Тимур нам периодически что-нибудь подкидывал.

– Хватало на «Сникерс», говорят?

– На «Сникерс», кстати, не хватало. Мы как-то снимали свою юмористическую «Кружку пива», где Инал Остаев как бы рекламировал батончики «Сникерс», «Марс» и «Натс», так мы на эти несколько конфет – наш реквизит – деньги попросили у кого-то.

– Как вы взаимодействовали с государственными структурами?

– Все понимали, для чего это создано – чтобы информировать, в первую очередь, свое население. А во-вторых, чтобы грузины с той стороны тоже видели, что у нас есть государство, что здесь жизнь идет нормально. Местные грузины тоже смотрели нас, до них доставал сигнал, но еще лучше принимали в Никози и других южных селах. Мы с задачей уже справлялись. Но через какое-то время внутри Республики началось расхождение во взглядах по разным вопросам, обострились противоречия. Что касается телевидения, вдруг до политиков стало доходить его значение влияния на общественное мнение. Ожидались выборы в ВС РЮО, руководству нужен был свой ресурс, передатчик-то был у нас и кадры готовые, и они пытались вносить коррективы в нашу работу. Я не вписался в эту конструкцию и ушел с телевидения, поскольку был в первую очередь профессионалом, и мое дело было работать, а не выполнять заказы, чьи бы они ни были. Я делал свою газету, потом Людвиг Чибиров позвал меня обратно, попросил взяться за государственное телевидение. Я согласился, даже составил штатное расписание из 77 человек, он зачеркнул и исправил на 13 (сейчас там 130 человек). Гостелевидение было создано в 1994 году в рамках уже тогда существовавшей телерадиокомпании «ЮОНА», в которой я стал заместителем гендиректора ТРК по телевидению, то есть директором телекомпании, а Донара Кумаритова – зам. по радио, то есть, директором радиокомитета. Самой должности «директор телекомпании» не было, потому меня не упоминают в качестве директора, это путаница. Потом, когда я уже оставил эту должность, они отделились от «ЮОНА» и создали ГТРК «Ир», Мелитон Казиев был назначен директором.

Мзия Кокоева:

– В декабре 1992 года, когда образовалось телевидение, я была студенткой пятого курса истфилфака ЮОГПИ. Однажды Петр Хозиты проводил среди горожан опрос о том, как они относятся к открытию телевидения, и попросил меня ответить. Я ответила на осетинском, и он спросил, не хочу ли я попробовать себя на роль диктора. Так я пришла на телевидение. Коллектив собрался очень дружный, творческий, но технические возможности были сильно ограничены. Нужно было определяться, на каком наречии осетинского языка читать новости, потому что зритель был очень требовательный. В какое-то время мы с Диной Плиевой ходили на занятия к прославленному драматургу и режиссеру Владимиру Каирову, который ставил нам правильную речь. Всем приходилось учиться по ходу работы, ведь никто из нас не имел профильного образования. Нужно было еще и выглядеть в кадре достойно, тут на помощь приходили подруги, родственницы, соседки. Все их красивые наряды появлялись в эфирах попеременно. Позже я стала вести авторскую информационно-аналитическую программу «Факт». Известно, что в тот период в городе были противоборствующие группы, которые не терпели даже простого упоминания в эфире своих противников. Бывало, что врывались с оружием, требовали объяснений. Один такой инцидент разрешил мудрыми словами Ахсар Джигкаев, встав между мной и размахивавшей пистолетом женщиной, за что я по сей день благодарна маэстро... Работу на югоосетинском телевидении я вспоминаю с трепетом и любовью. Хочу поздравить всех причастных с 30-летием образования нашего национального телевидения. Пожелать им плодотворной работы на благо нашей прекрасной Южной Осетии.

Петр Хозиты:

– Почему мы прекратили работу? Наши отношения с государственным телевидением нельзя назвать конкуренцией, мы просто не входили в интересы государственной информационной политики, все шло к тому, что нас закроют, да и профессиональных ресурсов не хватило бы на две телекомпании. Мы испытывали сильнейшее давление, не могу утверждать стопроцентно, но, кажется, нас даже пытались глушить. Я был последним главным редактором, собственно, у нас не было должности директора, хотя нас так называли до самого конца – Володю Алборова, Иру Гаглоеву, меня. Действительным директором был Тимур Цховребов, он занимался организацией работы, снабжал нас кассетами, платил зарплату, когда была такая возможность. Конец телекомпании окутан тайной, в тот период у нас украли камеры, дверь была сломана, к нам пришли с обыском, но ничего не выяснили. Мы перестали выходить в эфир, ждали, когда появятся новые возможности. За это время я создал архив телекомпании. Тимур отдал мне магнитофон и телевизор для этой работы. Я просидел дома все лето, три месяца, не вставая, работал над составлением архива, просматривал кассеты, нумеровал их, заносил в журнал с датой, содержанием эфира, указанием лиц, которые там участвовали. Все, что было на кассетах, сейчас практически на вес золота для Южной Осетии, потому что это живая история Республики. Пока я работал, приходили друзья посмотреть записи, которые были уникальными уже к тому моменту. Однажды пришли ребята, которые воевали в Абхазии, они сидели целый день, смотрели кадры, в том числе, абхазские, которые тоже были у нас в новостях. Закончив работу, я все это вернул Тимуру – журнал, архив, оборудование. Только переписал для себя собственные передачи «Дзуринæгтæ», которые начинал у нас на независимом ТВ, а потом продолжил уже на ГТРК «Алания». Там есть, к примеру, уникальные кадры, где Хаджи Дзуццаты обращается к народу, это последние видеокадры с ним. В моих передачах были беседы с Кромвелем Биазарти на исторические, культурные, философские темы. Есть передачи, посвященные II Съезду осетинского народа, исторические кадры. Архив, скорее всего, утерян, ведь за это время было две войны, или, может, какие-то другие обстоятельства не позволили его сохранить… Однажды, много лет назад, я вдруг увидел в интернете сюжет, снятый мной во время похорон Алана Джиоева (Парпата), это известный материал. Текст был мой, и голос тоже. Значит, какая-то часть архива уцелела. Попала в чьи-то руки. Государство должно позаботиться о том, чтобы найти эти бесценные архивные материалы и сохранить их для потомков.

Как я вообще оказался на телевидении? Володя Алборов и Роберт Кулумбегов попросили помочь провести блиц-опрос на улицах города на хорошем осетинском языке. Провел. Втянулся в работу и остался, сначала вел новости, потом делал авторские передачи. Работали дружно. Вася Гаглоев, Роберт и Володя были стержнем телевидения, буквально жили там. Нам нужны были технари, приходили помочь ребята, разбиравшиеся в этом, и оставались у нас – Гоги Джиоев, Рамзес Келехсаев, Кавказ Цховребов. Морально помогали болельщики, а Валера Хубулов, Ацамаз Кабисов, Алан Джиоев помогали материально, как могли. Мы с Рамзесом подготовили вариацию игры «Кто хочет стать миллионером?» на осетинском языке, продумали все до мелочей, составили вопросы впрок, пытались заинтересовать спонсоров, но с «миллионами» была напряженка, проект не состоялся, однако я дарю эту идею нынешним коллегам, это хороший способ популяризировать осетинский язык и расширять кругозор.

Позиция наша была четкая – за независимость Южной Осетии. При этом мы не просто освещали, мы участвовали в событиях. К примеру, однажды в 1993 году, когда была озвучена необходимость обозначения границы между Южной и Северной Осетией, общество было сильно возмущено, целая колонна собралась ехать на Север, чтобы выразить свой протест, было много молодежи. Съемочная группа поехала не только снимать эти события, но и принять в них активное участие. Резо Хугаев, как глава Правительства, был категорически против установления всяких пропускных пунктов, Людвиг Чибиров выступил тоже против установления границы. И хотя речь шла не о границе, а только о пропускном пункте, все всё равно были против этого. Наши решили проводить бессрочную акцию до полной отмены решения, но тут нас оцепил северо-осетинский ОМОН, завели всех в большой зал на проспекте и стали убеждать, что никакой границы не будет, только КПП. Галазов говорил, что мы отдельное государство, а в международной практике это нормально, надо хотя бы проверять документы при въезде в Россию, с целью безопасности. Стоило большого труда успокоить народ. Я сделал передачу, сохранив все острые моменты, самые важные комментарии, которые были бы актуальны и сейчас. У меня был не менее богатый опыт работы на телевидении севера Осетии, но то, что мы делали в Южной Осетии, для меня останется самым дорогим в жизни. Начало нашей деятельности полностью совпадало с интересами государства, это был уникальный случай. Не было никаких противоречий. Это потом стали возникать трения, несколько раз нас вызывали на ковер в Верховный совет, на президиум, на сессию. Я спросил: «Разве мы говорим неправду? Тогда почему мы не можем высказывать свое мнение?». Ответ был: «Можете». Но вскоре все начиналось сначала. Я подготовил к изданию книгу своих публикаций того периода, сейчас готовлю вторую книгу – на основе выпусков передачи «Дзуринӕгтӕ», выходивших в эфир на юге и на севере».

Роберт Кулумбегов:

– На независимое телевидение я пришел, благодаря совместной работе с Володей Алборовым и Василием Гаглоевым стал участвовать в создании развлекательного контента, хотя у нас был опыт работы и в экстремальных условиях. К примеру, в 1993 году в начале января мы поехали на ТрансКАМ, где сошла лавина, были там с группой Алана Джиоева (Парпата), прокладывали дорогу, искали людей, погребенных под снегом, нашли тела погибших северо-осетинских водителей, откопали их. Это были мои первые съемки, психологически было очень трудно. Когда мы брали комментарий у представителя российского подразделения на северном портале, я не мог собраться и задать вопрос, ему пришлось меня успокаивать. Вернулись поздно, но постарались подготовить материал и выдать его в эфир в тот же вечер. Парпат позвонил нам и сказал, что он еще не успел умыться с дороги, а передача уже в эфире. Мы старались работать как можно лучше, был необыкновенный энтузиазм, и самим хотелось работать, и наша работа имела благодарного зрителя.

На телевидении у меня была своя передача «Диссæгтæ æмæ æмбисæндтæ» на осетинском языке, она пользовалась определенным успехом. Платили немного, можно был купить примерно две бутылки водки, но иногда перепадало и больше. Под конец зарплата вообще стала условной. Но, как ни странно, для нас это было неважно. Главным являлось всенародное уважение, узнавание на улице, поддержка, и это стоило не меньше, чем роспись в ведомости напротив хорошей суммы.

– Там Вы встретили свою будущую супругу?

– Я настаивал, чтобы в числе принятых дикторами была моя будущая супруга Дина. У меня не было права голоса, дикторов отбирали Володя Алборов и Вася Гаглоев – ему, как оператору было очень важно знать, как выглядит на экране человек, ну и имело значение их умение говорить, держаться в кадре.

– У независимого телевидения не было шансов на долгую и счастливую жизнь. Очень болезненным было разделение после создания гостелевидения?

– Это было естественно, но мы все вышли из шинели независимого телеканала, и было бы несправедливо с нами воевать, хотя мы тоже зверствовали в отношении конкурентов – не особо старались давать им возможность процветать. Учитывая, что мы пользовались одним и тем же передатчиком независимого телевидения, мы работали на нем по очереди, эфиры у нас шли через день. В эфир выходили с седьмого этажа, относили туда кассету с записью, при том главное было не застрять в лифте, такое часто случалось, когда вдруг вырубался свет.

– В портретном ряду директоров Гостелевидения нет Владимира Алборова. А Вы там, наверное, несколько раз – Вас без конца снимали и назначали…

– Володя не был официально на должности директора. Но, поскольку он больше всех не терпел безвкусицы и разгильдяйства, к нему всегда относились как к директору, даже на независимом телевидении. Там де-факто он был организатором всего, а учредителем являлся Тимур Цховребов, но тоже без официальной должности в штатном расписании. Все просто знали, что он «хозяин», он находит деньги и решает сложные вопросы. Когда, тоже с помощью Владимира Алборова, создали уже Гостелевидение, нам сказали, что мы молодые и наломаем дров, не так преподнесем «политику партии», поэтому директором назначили Мелитона Казиева. Вот так портретный ряд оказался несправедливо незаполненным, но это поправимо.

Алла Пухаева:

– Тимур Цховребов дал нам задание присутствовать на всех заседаниях Верховного Совета и делать короткие репортажи после сессии. На парламентских репортажах больше работала Фатима Турманова, она единственная из всех нас прекрасно ориентировалась в политических нюансах деятельности депутатского корпуса. Жаркие споры мы показывали небольшими фрагментами, особо не комментировали, возможности анализировать у нас не было, но это было даже интересней: все шло в эфир без купюр и оценок. Заседания Верховного Совета проходили при открытых дверях, информация все равно поступала к людям рано или поздно, а у нас пока не было опыта интерпретировать события. Вячеслав Гобозов прекрасно раскладывал все эти нюансы в своей аналитической передаче «Болевая точка». После Ирины Гаглоевой главным редактором назначили Ибрагима Арефи, этнического афганца. Он прекрасно говорил по-русски, но осетинского не знал совсем, мог всерьез спросить, например: «Вы что тут, тайком рекламируете сахар?» – это он про «сахар Цхинвал» спрашивал. Но у нас было много передач на русском – молодежные передачи Люды Гагиевой, Дины Алборовой.

Когда я пришла пробоваться на диктора, Ирина Юрьевна поручила мне написать статью на любую тему и опубликовать ее. Я опубликовала в газете «Южная Осетия» материал «Героям нашего времени» и меня приняли, поручили создать с нуля детскую передачу. Я договорилась с заслуженным артистом Ростиком Чабиевым, и первая моя передача снималась в их доме на ул. Сталина. Он надел черкеску, посадил рядом своих внуков и рассказал сказку. Великолепный актер, МХАТовская школа, это смотрелось на одном дыхании. Он даже не спросил, заплатят ли ему за эту работу, сказал, что считает за честь помочь в таком новаторском деле. Снимал Вася Гаглоев, успех был необыкновенный. Были и другие актеры, но Ростик Чабиев был самый уютный и прекрасный рассказчик, дети обожали его. Потом мы снимали утренник в детском саду по улице Исака Харебова, с нашей легкой руки и пошло после этого снимать утренники во всех садиках. Время было очень бедное, получали копейки или вообще ничего. Один батончик «Сникерса» можно было купить на нашу зарплату.

– «Сникерсы» тогда были американские, из настоящего шоколада.

– Это не сильно успокаивало. Кое-какие деньги все же удавалось получить через спонсоров. Помогали московские осетины, в частности, Сармат Хугаев. Изначально они и способствовали созданию материальной базы телевидения. У нас были две рабочие камеры и одна студийная, всегда была очередь за ними, как и к монтажному столу. Работали не то что добросовестно, а буквально на износ. Помню, однажды мы с Таней Шевцовой два часа делали рекламу для какого-то магазина. Пришел Володя Алборов, который всегда просто садился и начинал сам монтировать, не спрашивая про очередь, и случайно стер нашу рекламу, весь труд пропал. Смешно, сейчас такие вещи делаются даже в телефоне. Но тогда больше нервов тратили именно монтажеры – Таня, Азиз Багаев, Кавказ Цховребов, Алан Бестаев, они работали, не вставая из-за стола, целый день могли не выходить на улицу и считали, что мы развлекаемся на своих съемках в Верховном совете или где-то еще. Но при этом всегда припасали для нас записи музыки на все случаи жизни, чтобы сопровождать сюжет. Работали командно, приходили и просто болельщики, обменивались информацией, говорили о музыке, о творчестве, просто приносили что-нибудь вкусное, или же мы их угощали, если было чем. Я долгое время думала, что, например, Юра Дзиццойты и Филипп Хачиров тоже работали на ТВ. Когда, спустя много лет, я решила восстановить список наших сотрудников, то совершенно искренне внесла и их. А они были просто нашей группой поддержки, всегда готовые помочь идеями, информацией, написать текст или договориться для нас с кем-нибудь о съемках. ТВ было похоже на клуб по интересам, никто никогда не спрашивал, зачем ты пришел. Приходили, к примеру, ребята с «биржи» улицы Героев, сидели, слушали, подсказывали что-нибудь, могли одолжить бензин. Я же говорю, удивительное было время. Потом стали приходить группы с разными политическими взглядами, и тогда уже чувствовалось желание как-то прибрать нас к рукам. Пытались поделить Южную Осетию на сферы влияния, но это закономерность всех послевоенных обществ, как и послереволюционных. В тот период работать стало сложней. Мы не разбирались в политических играх, были молоды, но чувствовали, что уже назревают внутренние противоречия.

Но все еще был энтузиазм. Иногда садились батарейки, зарядить камеру было невозможно из-за отсутствия света, срывался репортаж, иногда мы сидели до полуночи в ожидании света. Кажется, мы даже не простужались, как на войне, организм был мобилизован. Пришли новые операторы – Заур Остаев, Алан Касоев – он тогда еще был школьником, но разбирался во всем: снимал, монтировал, настраивал свет, мог починить любую поломку, автомобиль, мебель для студии, работал до полуночи, а когда мы приходили утром, иногда заставали его спящим на диване.

– Из чего состояла сетка вещания?

– Каждый раз выпуск новостей, обязательно детская передача, в конце которой колыбельная. Известный осетинский композитор Мурат Плиев написал нам песню «Алоллай» на слова Коста. Эфир, записанный на кассету, отвозили на седьмой этаж здания Правительства, где находился наш сотрудник Феликс Газзаев, мы его называли «пускачем», он выводил запись в эфир. Курьезы тоже случались: Славик Гобозов однажды пытался записать свою аналитическую передачу, а в студии был собачий холод, и у него плохо шел материал, он делал дубль за дублем, и, наконец, не выдержав, выругался в адрес тех политиков, кому был посвящен его выпуск, и из-за которых ему приходилось мерзнуть в студии. Монтажер то ли решил похулиганить, то ли не стал проверять внимательно его слова – все знали, что у Гобозова всегда безупречная работа но, в общем, вечером телезрители в ужасе лицезрели выругавшегося перед камерой ведущего аналитика страны. Или другой момент. Когда мы освещали предвыборную кампанию, у каждого журналиста был свой кандидат в депутаты. Мне достался Валерий Арсоев, в чьей предвыборной программе было заявлено о проведении газопровода из России через горы в Южную Осетию. Я осветила его выступление, и на следующий день весь город обсмеял его идею тащить трубы по перевалам. Арсоев был первым, кто озвучил эту идею, а спустя 15 лет был построен уникальный высокогорный газопровод «Дзуарикау-Цхинвал».

Ирина Юрьевна часто повторяет, что мы были действительно независимым ТВ, да, в ее период это еще можно было сказать, хотя на нее тоже пытались давить, приходили с разборками. Но она умела отстоять наши позиции, несмотря ни на что. Но потом стало трудней. Гостелевидение уже вовсю работало, потребности в альтернативной компании не было, мы еще некоторое время приходили на работу, но фактически работа остановилась.

Люда Гагиева:

– Может, прозвучит пафосно, но это было время становления Юго-осетинского государства, и в то же время – страшные послевоенные годы. Вроде бы мир наступил, но последствия войны везде чувствовались, весь город ходил в военной форме, работали в тяжелых условиях, но тогда нам так не казалось. Атмосфера была духовная, у нас была какая-то вера в светлое будущее, сильнее, чем сейчас, кстати. Не хочу разделять значение нашего и гостелевидения, люди смотрели и одно, и другое. Зритель был намного активней, звонили, что-то советовали, критиковали, стимул был работать. Мы старались побольше показывать оптимистичные сюжеты, добрые дела, творческих людей. Да, с критикой, но без безысходности. Позитив был необходим. Все анализировали, разбирали передачи, давали советы друг другу, отвечали за каждый кадр. И вообще, у нас была такая роскошь, что нас не наз-начали, а каждый мог выбрать себе то направление, которое ему было ближе. Я, к примеру, себе выбрала редакцию молодежных программ. Несмотря на тяжелое время, у людей было очень много планов. Например, Жорик Кабисов, который активно участвовал в делах независимого телевидения, с друзьями в то время решил создать молодежный центр под гостиницей «Алан». Я сделала о них свою первую передачу – при полной разрухе ребята думали о поддержке творческой молодежи... Сейчас многие пытаются по-своему интерпретировать события 90-х годов. А мы тогда старались записывать очевидцев, и верили, что через много лет эти кадры будут бесценны. Но прошло время, и оказалось, что вроде и нет особого спроса на историческую память. Надеюсь, что я заблуждаюсь в этом.

Ирина Габараева:

– С детства любила играть в диктора телевидения, и вот попала туда, вышла в эфир уже на второй день с объявлениями и поздравлениями. С этого дня стала вести коммерческий блок на независимом канале. Это все перевернуло в моей жизни – новая творческая среда, интересные люди, жизнь, наполнена смыслом. Это было прекрасно, несмотря на житейские трудности, проблемы быта и все такое. Мы стали одной семьей, по сегодняшний день это так. Внимание зрителей обязывало, хотелось соответствовать, учились, стремились работать как можно лучше. Думаю, это нам удавалось, именно ощущение необходимости, востребованности нашей работы телезрителями отодвигало все трудности на задний план. Я остаюсь верной своей работе по сегодняшний день, многое меняется на телевидении, но принципы, заложенные в те годы, остаются – это внимание к людям, требовательность к себе и своей работе.

Дина Плиева:

– Детская мечта, в которой я вещала голосом радиоведущей Донары Кумаритовой, вдруг, не совсем по сценарию оказалась явью. Меня прослушали на телевидении и позвали еще раз на кастинг телеведущих. И я, 19-летняя, попала на ТВ. Часто отмечают, что независимое телевидение создавалось любителями. Возможно, но зато какими! По-моему, лучшие светлые умы были сконцентрированы именно здесь. Креативные и умные, с отличным чувством юмора, ответственные энтузиасты-первопроходцы. Мне, пожалуй, самой младшей в компании взрослых неординарных личностей было, несомненно, интересно. Пережившие 90-е годы помнят холодные зимы. Техника отказывала из-за низкой температуры, приходилось укутывать и камеру, и диктора, меня отпаивали горячим чаем. Но появление телевидения стало большим прорывом, город замирал, когда выходила в эфир наша программа. Новости можно было слушать, проходя по улице, из окон домов. Кроме новостного блока появились аналитическая, музыкальная, развлекательная, детская, юмористическая программы. Первое время я искала глазами ведро и ножницы, потому что часто слышала: отрежь и выкинь. Думала, во время монтажа пленка реально отрезается и приклеивается J. Мы все осознавали, что находимся на виду у многих тысяч людей, и поэтому работа над собой велась постоянно. Телевидению я благодарна еще и за то, что здесь встретила свою половинку. А еще у меня есть друзья, с которыми, несмотря ни на какую разлуку, всегда встречаюсь, как с родными.

Татьяна Шевцова:

– Я пришла на телевидение в декабре 1993 года, когда ребята готовились к годовщине создания ТВ. У нас был простой телевизор и два магнитофона, с одного на другой переписывалось видео. Тогда были то ли JVS, то ли Panasonic, точно не помню, они были самые популярные. Работать было очень интересно, от меня мало что зависело, в эфире в основном были наши девочки, а мы, технические работники, просто создавали эфир. Я ведь собиралась устраиваться в радиокомпанию – по образованию, это моя специальность, пришла туда, но в итоге попала на телевидение. Меня приняли тепло. Главред Ибрагим Арефи спросил, умею ли я монтировать. Я не знала, умею ли, и попросила показать оборудование. Оно оказалось знакомым и несложным. Я смонтировала с его помощью первый фрагмент, и меня приняли на работу монтажером. Было интересно работать: смотришь не тот кусок, который мы даем зрителю, а весь отснятый материал. Редактор программы всегда сидел рядом и объяснял, что должно войти в сюжет. С утра распределяли, кто на какую съемку отправляется, так что я примерно знала, какой объем работы меня ждет. Главное было подготовить новости к вечеру, ради этого можно было жертвовать всеми другими передачами, собственной усталостью, да и чем угодно. Хочу пожелать всем нашим коллегам, друзьям и зрителям Независимого телевидения всего наилучшего в жизни!

Инга Кочиева

От редакции. От имени коллектива нашей газеты хочется выразить слова признательности всем, кто стоял у истоков появления национального телевидения и внес свой вклад в его развитие. Это было сложное время, но мы в итоге победили, зачастую вопреки. С юбилеем!

Надписи под фото:

1. Фото 2017 года. Медиа-центр «Ир»

2. Тимур Цховребов с Фатимой Турмановой, Мзией Кококевой, Аллой Пухаевой и Ириной Габараевой.

3. Владимир Алборов во время съемок на крыше правительственной восьмиэтажки.

4. Роберт Кулумбегов с Аланом Касоевым во время очередной съемки.

5. Петр Хозиты за сбором информации.

6. Ирина Габараева. В эфире телекомпания «Ир».