Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?

29-09-2021, 12:05, Даты [просмотров 2255] [версия для печати]
  • Нравится
  • 0

Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?1 октября исполняется 30 лет Государственному Лицею искусств – одному из лучших учебных заведений Республики, первой в Южной Осетии общеобразовательной школе, в которой творчески одаренные дети могли реализовать свои способности к художественному искусству, музыке, хореографии. Лицей был создан вопреки всем обстоятельствам: впервые без разнарядки руководства СССР, без финансирования из государственного центра, без оглядки на единые для страны жесткие требования к общему среднему образованию, без опоры на государственную программу. Шла война, в молодой Республике еще не были сформированы государственные органы, так что вопросами образования продолжал заниматься Отдел народного образования. Но это была уже своя страна, в которой многое предстояло возводить с основ, и эту тяжелую, но интереснейшую задачу – не просто выжить, но создать свободную страну с высокой культурой – взяли на себя люди неординарные, смелые, а самое главное – твердо верившие в светлое будущее Южной Осетии. Таким был Лаврентий Павлович Касоев, основатель и духовный лидер Лицея искусств на протяжении почти трех десятилетий.

 

Чтобы понять, какого уровня подвиг был совершен Лаврентием Касоевым и его единомышленниками, стоит только признать, что изобразительное искусство – это последнее, что требуется в условиях войны, в которой народ практически остался один на один с во много раз превосходившим его противником, с врагом без гуманистических принципов, чьи преступления перекликались со средневековой дикостью, убийство людей совершалось ими с особой изощренностью в расчете на страх и панику среди «сепаратистов», как именовали южных осетин в Грузии. В определенной степени эта тактика имела успех – многие уезжали из Республики, спасая свои семьи и собственные жизни, в том числе те, кто мог бы пригодиться стране в столь трудный час, не силой, так умом. Уезжали те, у кого были другие планы на жизнь, не предназначенную для войны. Оставались те, кто слово «предназначение» понимал иначе – в служении Отечеству.

В сфере искусства царило запустение, хотя многие художники даже в таких условиях продолжали работать в своих мастерских. В Художественном училище, которое, невзирая на все ночные обстрелы, по утрам раскрывало свои голубые ворота на Рукской улице, было все меньше студентов, о полноценных занятиях со всей творческой атмосферой некогда знаменитого учебного заведения не приходилось и думать. А это неизбежно вело к выпадению целого пласта в развитии культуры Осетии. Мысль о творческой школе была у Лаврентия Касоева, конечно, еще в советское время, когда личная инициатива и новаторство не имели почти никакого значения. Талантливые студенты Худучилища, которое он возглавлял до того как стал Председателем Союза художников, были талантливы с детства, но их развитие ограничивалось школьными уроками рисования, чаще всего стереотипными. Во всех специализированных школах именно потому и добивались успеха, что развивали способности детей с раннего возраста. Но мысль была не только о раскрытии талантов, а о том, чтобы взять детей с еще не сформированными взглядами и системой ценностей и воспитать их в духе нового национального государства, это было главным. «Каждый делает, что может в этих условиях», – такова была отправная точка перед тем, как приступить к делу.

Образцов учебного заведения, о каком мечтал Касоев, было немало. Все императорские лицеи в России, в том числе Царскосельский, были нацелены на взращивание национальной интеллектуальной элиты, это была грандиозная образовательная программа того времени. Поэтому лицеисты жили в условиях интерната и подчинялись строгому распорядку, огражденные от внешнего влияния – в тишине, в камерной обстановке рождались гении той эпохи. Поэтому созданное Касоевым учебное заведение изначально называлось «Лицей осетинского искусства» – об этом рассказывает первый завуч Лицея Нелли Ивановна Бикоева:

«Октябрь 1991 года – этим все сказано, чтобы вспомнить ситуацию: полная экономическая блокада, все системы разбалансированы, буквально холод и голод. И в таких условиях – попытка открыть школу, да еще и такую специфическую... Название «Лицей осетинского искусства» символизировало наше стремление к тому, чтобы не прервалась та тонкая нить, которая соединяла осетинский народ с его прошлым, сохранить, развить и воспитать новое поколение творческих людей. Коллектив Лаврентий Касоев предпочитал набирать из молодых педагогов, часто даже без опыта работы. В первые дни это вызывало много трудностей – вся система преподавания новая, учебный план, сочетание общеобразовательных и творческих предметов – все это пока было неизвестно: 18 часов общеобразовательных предметов и 18 – по искусству, это был перебор! Но Лаврентий Павлович отказывался приглашать опытных школьных педагогов, считая, что это свернет Лицей к обычному школьному шаблону. Преподавание было предметное даже в первых классах, что нигде не практикуется, отдельный предметник по каждой дисциплине! Утвердили этот план и приступили к работе. Но сначала надо было подготовить помещение. Мы пришли в здание (тогдашне правое крыло правительственного комплекса), из которого совсем недавно были выбиты грузинские вооруженные группы, все внутри было разбито и приведено в полную негодность, кто помнит отступление грузинских войск в июле 1992 года, тот понимает, о чем я говорю. Все это мы выгребали сами и чистили вручную. В штате на 1 октября нас было четверо – директор, завуч, деловод и бухгалтер. Учиться мы начали в ноябре, когда уже к нам поступили педагоги. Нам отдали все три этажа, в которых сейчас размещается Пограничная служба. Предполагалосьсоздать на первом этаже комнаты отдыха и спальные комнаты, чтобы дети могли отдохнуть после уроков, покушать в столовой, а затем продолжить занятия в студиях. Но обстановка изменилась настолько, что весь первый этаж мы вынуждены были уступить Комендатуре. Час, который у нас оставался, мы пытались использовать на то, чтобы дети поиграли и восстановили силы. Если обстрелов не было, мы их водили в Пионерский парк, если же была стрельба, мы предупреждали их: «Ребятки, играйте под стеной, не выходите за пределы здания», и они слушались! Дети были понятливые, не капризничали, а делали то, что говорят. Между двумя входами в здание – слева Комендатура, справа – Детский фонд – был длинный стенд с фотографиями убитых, среди которых были портреты и родителей наших детей. Мне приходилось смотреть, как дети бегают вдоль стенда, играют под этими фотографиями, и это было очень больно. В Лицей проходили через охранника, который проверял нас, сверялся со списком, собственно можно сказать, что у нас была своя охрана. Не было школьной мебели, парты собирал Лаврентий Павлович вместе с помощниками из остатков лакированных столов из бывших кабинетов,они нарезали столы, склеивали, подгоняли под рост ребенка, создали классы на втором этаже. И, хотя лакированные столы сильно отсвечивали на солнце, других возможностей не было. Купили керосиновые обогреватели, детишки сидели в куртках с варежкой на левой ручке. На третьем этаже были уроки хореографии в зале, который тоже сделали сами, Майя Четион и Нина Губиева придумывали, что должно быть в зале, а Лаврентий Павлович это все раздобывал, даже зеркала и станки у стен. На этаже мы создали и свою библиотеку. Учеба была платной, и мы закупали на эти деньги тетради, ручки, карандаши, танцевальную форму, чешки и раздавали детям. Родители помогали очень активно, если кто-то покупал во Владикавказе принадлежности для своего ребенка, он обязательно брал и для других. Мы доросли уже до того, что проводили свои отчетные концерты в актовом зале. Лаврентий мотивировал, заражал своей энергией и оптимизмом, горел идеей Лицея, не думая о здоровье. Однажды он пытался отрегулировать стекло в огромном окне в конце коридора, оно треснуло и разбилось вдребезги, он тогда сильно порезался, два пальца на правой руке остались нечувствительными. Но он радовался, что может держать кисть тремя пальцами, художнику этого достаточно. Чтобы собрать изостудию, он сколотил из ДСП тумбы для детей, чтобы они сидели перед мольбертами. Вскоре у нас появились и первые традиции, 2-го сентября мы ходили в Дубовую рощу всей школой, устраивали шумные новогодние праздники, к чему горожане долго не могли привыкнуть, а потом стали приходить к нам на елку. Когда начинался сильный обстрел, мы забирали детей на первый этаж, справа от входа было помещение, которое отгораживалось от входа еще одной стеной. Нам казалось, что это очень защищенное место, и туда мы приводили детей, чтобы переждать обстрел. Но однажды утром обнаружили в этой стене огромную дыру, пробитую каким-то крупным снарядом, и всем стало не по себе. В июне 1992 года мы все вынуждены были эвакуироваться из города, каждый уезжал со своими детьми. Вернулись мы только 14-го июля вместе с миротворцами... Не поверите, родители того первого набора до сих пор общаются, как близкие родственники. Надо сказать им отдельное спасибо за ту поддержку, которую они оказывали Лицею, вплоть до того, что угощали детей в школе сладостями, когда удавалось их где-то купить, например, отец Зарины Догузовой часто выезжал, и если привозил своим девочкам конфеты, то обязательно приносил и всем лицейским детям… С каждым годом детей становилось больше, мы стали строить расписание в две смены, а с 1997 года перебрались в здание Института усовершенствования учителей. Жаль, что в этот период часть детей ушла от нас в Гимназию и другие школы, потому что все же это была окраина, и здание снова надо было приводить в порядок, приспосабливать под школу, но места было уже гораздо больше и каждое творческое отделение получило свое крыло. Первыми педагогами там были Марина Парастаева, Жуляна Губиева, Борис Клюев, Лали Битарова и многие другие. Сослан Тедеев стал проводить занятия по карате, хотя у нас не было двора – там стояла бронетехника миротворцев с южной стороны. Работа строилась на опыте прежних лет. Цель была подготовить выпускников профессионального уровня, и это нам удавалось, дети получают сертификаты об окончании музыкального, художественного или хореографического отделения, могут поступать прямо в училища. А многие наши выпускники поступили в университеты в Москве на творческие факультеты, некоторые танцуют в СИМДе, многие уже состоялись как творческие люди. Сейчас у наших учащихся есть выбор между отделениями, а тогдашние дети находили любые возможности, чтобы ходить на все отделения, и успевали охватить все, причем с большим удовольствием».

Гениальные идеи рождаются у многих, особенно, если есть примеры для подражания, но не каждый умеет воплотить их в жизнь. В этом и состоит подвижничество – не побояться начать новое дело, если оно того стоит, и довести его до совершенства, собрав вокруг себя единомышленников. Еще большее достижение – создать дело, которое не рухнет после твоего ухода, потому что оно выстроено на прочной основе. Лицей искусств носит имя видного осетинского просветителя, поэта, священника Аксо Колиева. В 1862 году Аксо Колиев на свои средства открыл начальную школу для осетинских девочек. Таким же подвижником был Лаврентий Касоев. Традиции, заложенные им, живы и способны сохранить неординарность Лицея, ту особенную школу, которую он всеми силами оберегал от обыденности и шаблона. Какие чувства испытывают накануне юбилея лицеисты и их преподаватели – об этом с нами поделилась исполняющая обязанности директора Лицея, завуч Нелли Ароновна Плиева:

«Почти год мы молчали, то есть не провели ни одного концерта из-за пандемии коронавируса, только в определенных рамках отметили выпуск и еще провели линейку к началу учебного года. На данный момент у нас тоже закрыты пять классов. Планы у Лицея большие, хореографическое отделение уже начало усердно заниматься под руководством Геннадия Биченова. Обязательно будем готовить выезд куда-нибудь – во Владикавказ, в регионы Северного Кавказа, а может, и дальше – предложений за прошлый год было очень много, но из-за вируса мы не могли их реализовать. Художники в онлайн-режиме все же отсылали свои работы на выставки, и сейчас готовятся к такой форме участия. Нам это необходимо. Концерты и выставки это все же лицо нашего Лицея, показатель успеха, чтобы быть в тонусе, у нас обязательно должны быть другие площадки, мы уже привыкли к этому. Лицей достиг блестящих успехов за эти годы, наши дети были в Турции с концертами, их работы выставлялись в Италии и других странах Европы, ансамбль «Скифы» очень активно выезжал на выступления. Год молчания прервал на время это триумфальное продвижение, не побоюсь этого слова. Сейчас мы с трудом, но постепенно выходим из этого состояния, ведь уход Лаврентия Павловича был для нас большим ударом. Мы видели в нем не директора, а, прежде всего, человека, друга. Он доверял нам абсолютно, в его кабинет можно было зайти когда угодно, он всегда был открыт. Например, для уроков гитары не было помещения, и несколько лет Алла Кокион проводила занятия в его кабинете.

– Нелли Ароновна, нам известно о предложении присвоить Лицею имя Лаврентия Касоева. Что делается для воплощения этой идеи? Ведь целые города переименовывают, и улицы называют по-новому, когда есть основание.

– Я считаю, что это будет справедливо, это было наше предложение, педагогов, детей и даже родителей Лицея. Мы встретили понимание руководства, но вопрос пока не решился, хотя мы надеялись, что к годовщине смерти Лаврентия Павловича или к юбилею Лицея это решение будет принято. Указ Президента не может быть издан на пустом месте, должны создать комиссию, ну и обстоятельства, связанные с ковидом, сыграли свою роль, наверное. Вклад Колиевых никто не отрицает, мы благодарны за помощь, которую они оказывали Лицею, но у предложения присвоить Лицею имя Касоева есть безусловные основания. Потому что он создал школу с нуля, и думал о том, чтобы искусство в Южной Осетии не остановилось, верил в будущее Республики тогда, когда школы закрывались в условиях войны. Он открыл не коммерческую, а государственную школу, и в Лицей был огромный конкурс – это связано с тем, что люди верили в Лаврентия Павловича. Он был уникальным человеком, уходят гиганты, такие как Тамара Николаевна Шавлохова, которая тоже была большим другом Лицея. Уходит эпоха личностей, которые сделали очень много для Южной Осетии, их имена должны быть увековечены».

Первыми педагогами Лицея, когда помещения были подготовлены и учебный процесс начался, стали Нелли Бикоева, Залина Цховребова, Нина Губиева, Сослан Тедеты, Арина Болатаева, Фатима Габараева и многие другие. Благодаря им в Лицее царила атмосфера семьи, каждый ребенок представлял большую ценность, каждый талант старались раскрыть и довести до совершенства. При них Лицей стал маяком надежды в ситуации, когда, казалось бы, уже никто ни в чем не уверен. Они поверили в фантастическую идею Лаврентия Касоева и пришли работать, не зная, заплатят ли им когда-нибудь. Идея требовала штурма и сумасшедшего фанатизма, но они были молоды и были командой.

Залина Цховребова – о том, можно ли считать Лицей элитной школой:

«Школа создавалась, как Лицей искусств в то тяжелое время, когда об искусстве вообще никто не говорил. Благодаря Лаврентию сейчас из поколения тех, кому около 30, есть архитекторы, хореографы, музыканты, искусствоведы и художники, они все выпускники Лицея. Я пришла работать в Лицей в самом начале, это был период, когда многие советские образовательные структуры рушились или менялись полностью, и я не очень представляла, как будет работать Лицей без догмы. Но меня привлекла сама идея, что можно создать учебное заведение нового типа, без традиционных подходов советской школы. Кроме того, Лицей дал нам, молодым преподавателям базу для творческой самореализации.

– А как совмещали с программой, чтобы творчество не было в ущерб общему образованию?

– Я преподавала русский язык и литературу, и в случае необходимости могла посвятить, например, теме «Муму» не три часа по программе, а десять. Я даже помню, как Лаврентий Павлович снимал на видео нашу дискуссию с этими малышами на тему порядочного человека. Сейчас эти дети ведущие специалисты. Классический вопрос: почему Герасим убил Муму и правильно ли он поступил? Мне хотелось, чтобы дети сами пришли к правильному ответу, не через готовые клише, а собственным умом. Одни говорили, что Герасим был порядочным человеком, и не мог поступить иначе, так как ему приказало «руководство». Кто-то сказал, что Герасим любил наводить порядок во всем, а собака его нарушала. Дети бурно это обсуждали, и каково было мое удивление, когда они, наконец, путем дискуссий пришли к правильному ответу: что тогда жизнь была несправедливой, и у Герасима не было прав поступать так, как он хочет... Мы старались детей учить думать самостоятельно, вырастить из них свободных личностей, умеющих анализировать происходящее вокруг, и нам это чаще всего удавалось. Ну а зарплату нам иногда выплачивали пачкой риса, макаронами, килограммом масла, такие были времена… Я горжусь классом, который вела до пятого класса, среди них нет ни одного человека, который не нашел бы себя в жизни и не реализовался как личность. Но для меня важней всего семейные ценности, ребенок все же должен большую часть времени проводить в семье. Так что закрытый формат элитных школ это другое. А что касается воспитания, то в Лицее был сделан акцент именно на осетинскую культуру. Сейчас, к сожалению, в Лицее сократили часы по английскому и осетинскому языкам и искусствоведению. Многие учителя это восприняли как трещину в фундаменте Лицея искусств.

– Как Вы относитесь к идее, чтобы Алан Лаврентьевич возглавил Лицей после отца? Я спрашиваю, потому что слышала такие предложения. Была также идея переименовать Лицей, назвать его именем Лаврентия Касоева.

– Если имеется в виду, что Алан будет руководить Лицеем из Москвы, то это не лучшая идея. Руководитель должен быть здесь, на месте решать ежедневные и перспективные проблемы, как это делал Лаврентий Павлович. Если же он готов вернуться в Цхинвал, то это будет преемственность, но вопрос должен рассмотреть коллектив Лицея. Безусловно, я за то, чтобы имя Лаврентия Касоева было увековечено, это его детище. Но и Колиевы оказывали помощь Лицею, это нельзя забывать, к примеру, моя дочь – Мария Кокоева и Вадим Каджаев много лет в самые трудные времена, как отличники, получали стипендию Колиевых. Конечно, они не жили каждодневными проблемами Лицея, но в те трудные времена их помощи все были рады. Вопрос посередине между справедливостью и этикой, мнение коллектива очень важно в этом вопросе».

Многое могли бы рассказать родители лицеистов, которые, как и педагоги, переживали непростые времена, но доверяли Лицею своих детей, и это дорогого стоило. Буфет был уже платным в новом здании школы, и если ребенок бывал без денег, учительница брала ему завтрак на свои деньги. У каждого была своя чашка для чая, как дома, а старшие дети опекали маленьких, среди которых были и пятилетние, так как родители всеми силами стремились устроить ребенка в набор первого класса к «своему» педагогу. Лаврентий Павлович не возражал: если ребенку нравится, пусть походит, а там видно будет, если что – можно отложить до исполнения шести лет. Достаточно сложная программа даже для первоклашек иногда вызывала протест родителей, но со временем они убеждались, что жесткие требования только на пользу ребенку.

Нина Губиева рассказывает о той необыкновенной домашней ауре Лицея и взаимопонимании учеников и учителей:

«Я за всю свою жизнь не встречала настолько целеустремленного человека, как Лаврентий Павлович. У него было необыкновенное желание построить нечто такое, что дало бы людям радость и надежду на то, что жизнь продолжается. Это не просто слова, я видела это стремление. Каждый человек, который там находился, вкладывал свою душу, вот самое главное – там была душа. Каждый мог внести свою лепту, и это делало нас счастливыми. Такой же отклик мы получали, потому что дети все чувствуют, особенно – дети войны. Мы не заставляли учиться, не брали строгостью, была удивительная гармония между учеником и учителем. Правда, в классах было по восемь человек максимум, и если бы Лицей остался в таком объеме, он бы гремел сейчас. Это был такой хороший при-мер для последующих образовательных учреждений – чем меньше учащихся, тем больше внимания каждому. И учителя были неординарные. Лаврентий Павлович очень внимательно изучал тех, кто просился на работу, иногда отказывал, потому что сомневался, сможет ли этот человек быть здесь, и никогда не ошибался. Я проработала в Лицее семь лет и после уже нигде такой атмосферы не ощущала. Иногда в Лицей приводили иностранных гостей, которые часто бывали в Южной Осетии, и они всегда поражались, как это возможно, чтобы дети в таких условиях так прекрасно рисовали. Один из них забрал рисунки нашего ученика в Лондон и издал их там в виде открыток.

К праздникам готовились тщательно, с сентября начинали писать новогодние сценарии, аккомпаниатором у нас была Алла Котолова. Наши представления сложно назвать утренниками, это были полноценные концерты. Было полное взаимопроникновение учителей и учеников, общение было простое и взаимоуважительное. Это обеспечивало успех. Ведь когда человек находится в экстремальной ситуации, в нем еще сильнее проявляется желание доказать, что мы живы и что мы что-то можем делать… Я вела уроки ритмики, детям это было незнакомо, они вначале стеснялись. И тогда я включала музыку и каждый ребенок, закрыв глаза, должен был представить себя кем-то или чем-то. Одна девочка показала летящий самолет, другая – как раскрывается тюльпан, дети были очень свободные, более натуральные что ли. Обстановка в школе была домашняя, мы не стремились всем доказать, какие мы выдающиеся, не кричали об этом, мы жили внутри своего Лицея, и это был наш прекрасный мир, особенный в своей особенности. Национальный компонент был приоритетным. У нас была замечательный искусствовед Мария Борисовна Цховребова, я даже сама напрашивалась на ее уроки по мировой художественной культуре. Туда же, безусловно, входила и национальная культура, дети слушали ее, затаив дыхание. У нас был хореограф Геннадий Биченов, который строжайше отбирал детей, поступавших в Лицей. А нас буквально атаковали, коридоры были переполнены родителями с детьми. «Отбор» – довольно противное слово, когда речь идет о детях, но раз это Лицей искусств, преподаватель должен почувствовать их таланты. Даже если ребенок не рисует, у него есть чутье, которое может раскрыться, если он попадет в правильные руки.

А сколько Лаврентий Павлович сделал для школы! Он мог прийти утром раньше уборщицы и сам убирал парты, приводил в порядок классы, мог даже помыть эти высокие окна, если больше некому было, я это видела своими глазами. Летом во время занятий по живописи Лаврентий Павлович приносил из дома поесть ученикам, чтобы они не прерывали работу, Мария Кокоева и Вадим Каджаев – его воспитанники. Я полностью за то, чтобы присвоить Лицею имя Лаврентия Касоева, хотя, конечно, понятно, какой величины человек был Аксо Колиев и нельзя не ценить ту помощь, которую Колиевы оказывали школе. Но Лаврентий основал это прекрасное учебное заведение, он был его душой. У меня нет сомнений, что Лицей должен носить его имя».

Алан Касоев учился в школе, когда создавался Лицей, но был соратником отца во всех его делах, активно участвовал в больших лицейских мероприятиях, снимал концерты на видео, создавал архив. Все это придавало дополнительный шарм и современный стиль новой школе:

«Когда отца избрали Председателем Союза художников, он оставил работу директора Худучилища, хотя любил эту работу и был успешным – во время Лаврентия Касоева Худучилище Южной Осетии вошло в тройку лучших в Советском Союзе. Я часто приходил к нему туда. На втором этаже была фотолаборатория, где он обучал студентов проявлять и печатать отснятые пленки, ведь он сам профессионально занимался фотографией. Особенно удачно он делал слайды, отец очень любил осень, и как только появлялись красные листья, начинал фотографировать и делать слайды. Собираюсь их оцифровать, хочу привести в порядок его мастерскую, где была богатая библиотека старинных книг, репродукции. Независимо от всех других планов, оцифрую архивы отца. И обязательно сделаю полную цифровую галерею детей Лицея, это очень интересно – прослеживать, как они растут, как развиваются их таланты, кем они потом становятся. Я всегда хотел создать детскую киностудию в Лицее, а сейчас тем более, потому что изучаю основы мотивации детей, а такого рода творчество необыкновенно мотивирует. Что касается идеи назвать Лицей именем Лаврентия Касоева, этот проект существует со дня его похорон, это было предложение педагогов, я отнесся к нему очень эмоционально, с большой благодарностью, не сдержав слез. Не вижу в этом предложении противоречия: Аксо Колиев открыл свою школу в конце XIX века и остался в истории, отец создал Лицей искусств в не менее сложных условиях, на голом энтузиазме, без средств, благодаря помощи единомышленников. Думаю, не будет преувеличением назвать эти деяния равноценными. Просто принято считать, что должно пройти время, люди не привыкли увековечивать имена современников, даже если их уже нет в живых. Надеюсь, что вопрос будет решен…

Отца приглашали в Москву поделиться опытом создания своей уникальной модели обучения. Но создавался Лицей не просто. Хорошо помню один из разговоров, хотя мне было 12 лет, на котором присутствовали Фатима Петровна и Коста Петрович Пухаевы, поддерживавшие отца. Там были и другие люди, обсуждалась идея создания Лицея, и некоторые из них открыто говорили: «Война идет, а ты тут носишься со своей школой». Отец на это ответил так: «Мы можем не одолеть врага силой, но знанием и культурой можем победить его. Эта школа нужна нашим детям». Так что, особой поддержки он не ощущал, многих пугало тяжелое время, неопределенность будущего, все были заняты вопросами выживания. Фатима Пухаева оказала сильнейшее содействие в создании Лицея… В те годы я, конечно же, полноценно не сознавал всю серьезность этого предприятия, но был втянут в процесс Лицея, насколько можно было в него втянуться, хотя сам продолжал учиться во Второй школе. По сути, до моего отъезда я жил в Лицее, как и мой отец. В Лицее я проводил очень много времени, мне это нравилось, ходил вместе с учениками, когда отец водил их на практические занятия по рисованию, зачастую снимал все это. Когда я планировал создать свое телевидение, отец предложил, начинай здесь, будешь рядом, буду тебе помогать, и ты мне помогай в моих делах. А помогать приходилось, потому что отец в Лицее в принципе делал все сам, вплоть до того, чтобы покрасить стены или прибить гвоздь. Моментами мне казалось, что так нельзя, но сейчас уверен, что он все делал правильно. И, несмотря на то, что это была тяжелейшая работа, я могу сказать точно: мæ фыд йæ фарн ссардта. Он был счастлив своим трудом»…

Инга Кочиева

Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?

Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?
Государственному Лицею искусств – 30 лет! Будет ли носить школа имя своего основателя?


Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Новости

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031