В начале 80-х годов прошлого века обозначилась большая группа молодых талантливых осетинских ученых, перспективных, оригинальных, полных идей, способных поднять национальную науку, особенно осетиноведение, на новую высоту. Получив добротное образование и придерживаясь амбициозных планов, они активно и успешно участвовали в научных конференциях, много и охотно печатались, преподавали, устраивали экспедиции, словом – заставляли о себе говорить. Большинству много времени, чтобы стать на крыло, не понадобилось. Всех не перечислишь, но можно назвать имена Валерия Дзидцоева, Алана Чочиева, Руслана Бзарова, Феликса Гутнова, Мурата Джиоева, Юрия Дзиццойты, Артура Цуциева, Дианы Бекоевой и еще многих других. По прошествии трех десятков лет эта славная плеяда достигла возраста научной зрелости, занимает ключевые посты в научных и образовательных организациях.

И даже в этом ярком созвездии выделяясь блистала звезда, имя которой Вилен Уарзиати. С моей стороны здесь нет никакого преувеличения – любой, кто знал, а тем более работал с Виленом, могут данный факт подтвердить, добавив к очевидному новые подробности, характерные нюансы.

Сегодня есть все основания снова вспомнить имя Вилена Уарзиати – в эти дни блистательному ученому исполнилось бы 60 лет. Говорить «исполнилось бы» приходится с великой грустью и большим сожалением, поскольку он слишком рано ушел от нас, находясь в самом расцвете творческих сил. Ему было всего 42 года, и вот уже 17 лет его нет с нами.

Вилен родился в Орджоникидзе, здесь же окончил школу. Вполне осознанно поступил на исторический факультет Северо-Осетинского Государственного университета. Здесь началось его становление и как ученого: он участвует в студенческих научных конференциях, выполняет интересные, заметные курсовые работы, пишет статьи. Важным моментом становится его участие в археологической экспедиции СОНИИ и этносоциологической  экспедиции  Института этнографии АН СССР на территории Северной Осетии. Последняя для Вилена стала, пожалуй, особенно важной – он определился не только в выборе профессии, но и научного направления (традиционная культура).

В 1974 году В. Уарзиати первый раз приезжает в Цхинвал для участия в итоговой научно-студенческой конференции.  Его  доклад  был  посвящен  скифскому  наследию  в  быту  осетин.  Это выступление произвело большое впечатление, а тогдашний декан историко-филологического факультета Людвиг Чибиров предрек молодому ученому блестящие перспективы, что во многом сбылось.

Прямым продолжением научной карьеры Вилена стало его поступление в аспирантуру Института этнографии АН СССР. Здесь его научным руководителем становится патриарх осетинской этнографии Борис Александрович Калоев. Тема для кандидатской диссертации называется «Новое и традиционное в материальной культуре осетин». Работает он настолько успешно, что становится первым аспирантом-осетином, удостоенным стипендии РАН. Забегая вперед, следует сказать, что по завершении аспирантуры Вилен становится единственным осетинским ученым, которого пригласили работать в Оксфордский университет.

Работу он выполнил с опережением и тогда встал вопрос о выборе оппонентов. Не колеблясь, Вилен выразил желание видеть первым оппонентом своей диссертации профессора Людвига Алексеевича Чибирова. Вот, что тот пишет по данному поводу: «Работа Вилена Уарзиати произвела на меня сильное впечатление. За годы моей научной деятельности я многократно выступал на защитах докторских и кандидатских диссертаций в качестве официального оппонента. Но, пожалуй, такое удовлетворение, как от работы В.С. Уарзиати, редко получал. Диссертационная работа была весьма оригинальная. До него исследователи материальной культуры народов Кавказа не слишком утруждали себя рассмотрением ее в эволюционном развитии, не уделяли внимания прокладыванию мостов от традиционной культуры к современности. Этот пробел был мастерски восполнен В.С. Уарзиати. В его работе содержится не только научно выверенная характеристика традиционных элементов культуры осетин (жилище, одежда, пища, средства передвижения), но и тщательный анализ и интерпретация разнородных и разноплановых явлений культуры и соответствующих типологических обобщениях, предпринята попытка заглянуть в корни новационных и других явлений».

С Виленом мы познакомились в Москве, когда оба обучались в аспирантуре. Он – Института этнографии, я – Института экономики РАН. Как это часто бывало, встретились мы в общежитии аспирантов, где обычно собирались наши ребята. С первых минут знакомства обнаружилось какое-то взаимное понимание, общие интересы. Это стало предметом долгой, насыщенной беседы, положившей начало крепкой дружбы. Кстати, отличительной особенностью Вилена в те годы была… папаха (бухайраг худ). Этот головной убор он носил совершенно серьезно и ответственно. Примерно так же, как Василий Шукшин носил хромовые сапоги. Папаха ему очень шла, придавала мужество. И без того весьма благообразный, при полном наряде он производил неизгладимое впечатление на московских дам.

После аспирантуры Вилен вернулся во Владикавказ и начал работать в СОНИИ. Я, соответственно, возвратился в Цхинвал и продолжил работать в ЮОНИИ. Общение наше продолжалось посредством писем, телефона, других оказий,  случались и встречи при различных обстоятельствах.  Мы  внимательно  следили за научными успехами друг друга, случалась и помощь в каких-то, в том числе и профильных делах.

В начале 80-х годов я задумал серию социально-демографических экспедиций в села Южной Осетии. Экспедиции проводились в течение пяти лет. Для участия в двух последних пригласил Вилена. Он охотно согласился. В первый год работали в Урс Туалта, где разбили лагерь в доме местного административного главы Джигита Бегизова. Примерно месяц мы ходили по домам. Я заполнял анкеты, а Вилен чем мог мне помогал. При этом не забывал и о своих интересах. Во второй год мы поехали в Синагурский сельсовет. Тогда добраться в этот регион со стороны Дзауского района можно было только в сухую погоду и на транспорте высокой проходимости, поэтому туда добрались через Сачхерский район Грузии. Здесь наша штаб-квартира расположилась в селе Джалабет, в доме председателя сельсовета Батрадза Джиоева.

Говорят, что лучше всего человек познается в пути. Наши хождения только сблизили нас. Изначально, как у ходока, у меня было преимущество, поскольку профессионально занимался горным туризмом, и в годы студенчества водил туристов через перевалы. Но Вилен никогда не был обузой. Он не жаловался на погоду, трудный маршрут или на какой другой дискомфорт. Он полностью полагался на мои решения и делал все, чтобы я быстрее и качественнее выполнял работу. В те дни работалось ему в охотку, чувствовал он себя прекрасно, настроение было соответствующим. Видимо этот настрой был вызван всем окружающим. Об этом он часто вспоминал.

Как оказалось, по горам мы ходили не зря. После обработки моих анкет, были написаны книги, научные статьи, аналитические записки, состоялись выступления на научных конференциях. Что касается Вилена, собранный им этнографический материал был использован при написании докторской диссертации. Надо особо отметить, что я знал двух серьезных ученых и общественных деятелей, которые независимо друг от друга выдвинули постулат: без Юга не может быть самой Осетии. Это были Сергей Таболов и Вилен Уарзиати. Поэтому жили и поступали они соответственно.

Особо следует сказать о том, как говорил Вилен. Речь его впечатляла, особенно когда он говорил по-осетински. Это касается и тембра, и богатства языка, и построения предложений. Временами это завораживало, особенно тех, кто не имел больших возможностей слушать правильную речь, не сталкивался с удивительными оборотами родного языка.

Нельзя обойти и еще один важный момент. Во время наших походов я не знал, что Вилен страдает сахарным диабетом, да и после об этом ничего не знал. Он ни разу не дал понять, что его что-то беспокоит, он не жаловался на недомогания, не принимал при мне никаких лекарств. Надо полагать, что если его что-то и беспокоило, то он как на стоящий мужчина, как истинный осетин, держал это в себе. Принято считать, что диабетики соблюдают строгую диету, не пьют спиртное, сидят на инсулине. Ничего этого не было. Ел он то же, что и мы, разве что немного больше, учитывая его конституцию. Пил в меру. Был только один момент, когда он нас несколько обеспокоил. Но было это в Цхинвале. Обычно он останавливался у меня дома, а тут заявил, что идет в гостиницу. Мы все собирались посидеть в ресторане, но Вилен сказал, что отправляется к себе в номер и все наши уговоры в корне пресек. Сейчас, когда его уже нет, сопоставляя факты, понимаешь, что этот человек прекрасно понимал свое состояние, все рассчитал и выстроил свои планы на будущее в соответствии со своим здоровьем. Сейчас уже осознаешь, почему его мама – Есенон – не захотела, чтобы он стал директором объединенных музеев (эта должность требовала постоянных разъездов) и была против его командировки в Оксфорд. Возможно, по той же причине он затягивал с женитьбой.

После окончания войны 1989-1992 годов, директор СОНИИ Сергей Таболов предложил мне поработать в своем институте. Покинуть Цхинвал я не мог, поэтому пришли к компромиссу: я как бы становился сотрудником-заочником. То есть приезжать на работу раз в два месяца. Всех это устроило. В то время Вилен также работал в СОНИИ, и виделись мы регулярно. Кроме того, нам поручалось составление различных аналитических записок, которые легли в основу правительственных докладов, других документов.

Если можно так сказать, Вилен был человеком богемным. В его кабинете вечно кто-то находился, пили кофе, велись нескончаемые, неспешные разговоры. Если же он направлялся к соседям, то и здесь сразу собирался народ и процесс продолжался. После работы и в перерывах – визиты в мастерские художников, редакции журналов, творческие конторы, другие салонные места. Или же в ближайшую кафешку с кофе и мороженым. И здесь опять разговоры, споры, обсуждение новостей, фильмов, выставок, концертов. Меня всегда поражало, как при таком режиме Вилену удается так много сделать. Без его статей не обходился ни один этнографический сборник на Кавказе, он выступал с докладами на различных научных форумах, причем удивляет всех новизной и парадоксальностью идей.

За 20 лет научной деятельности Вилен Уарзиати успел издать более 90 научных работ,  из  них монографии: «На родные игры и развлечения осетин», «Культура осетин: связи с народами Кавказа», «Обрядовые игры и  развлечения осетин в ХIX – XX веках», «Праздничный мир осетин». Насчет последней и понятной всем. Следовало доступно следует сказать особо. Возник общественный запрос на книгу об осетинских праздниках. Причем она должна была быть не только научно состоятельной, но рассказать, откуда возникли эти праздники, кому или чему посвящены, как их следует справлять. С предложением обратились и к Вилену, предупредив, что сроки сдачи рукописи ограничены. Книга была готова через три месяца, имела колоссальный успех, быстро разошлась. Среди статей Уарзиати, к которым чаще всего обращаются исследователи, следует также назвать «Флаг в семейной обрядности осетин», «Свадьба: традиции и современность», «Культура жизнеописания». Он пишет об ученых Андрее Шегрене, Всеволоде Миллере, Гарольде Бейли, Валентине Гарданове, Борисе Калоеве, Махарбеке Туганове, Елбыздыко Бритаеве.

Вилена всегда отличало полное погружение в материал. Прежде, чем о чем-то писать, проходило ознакомление с любым доступным материалом: книгами, архивами, археологическими находками, свидетельствами информаторов. Когда он готовил статью об осетинском гербе, то обнаружил материалы, написанные на грузинском языке. Он не стал надеяться на чужой перевод и занялся грузинским сам. Через несколько месяцев со словарем он мог переводить любые тексты. Был знаком и другими кавказскими языками.

У Вилена Савельевича осталось много друзей, учеников, почитателей. Для всех них его уход стал потрясением. Решили воздать должное памяти друга. Таким па-мятником стало издание избранных трудов Вилена Уарзиати. В 2007 году вышла первая книга собрания, осуществленная издательством «Проект-Пресс», благодаря поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям и известного  общественного  деятеля  В.М. Лагкуева.  Составителями  являются  В.А. Цагараев и Е.М.Кочиева. Книгу рецензировал Л.А.Чибиров. Книга потрясающе иллюстрирована. Все те, кому довелось держать ее в руках, могут подтвердить, что такого издания в Осетии еще не было.

И еще. Своим гостям Вилен обязательно показывал громадный альбом фотографий, тематически и хронологически выстроенных, снабженных комментариями. Эпиграфом альбому служили слова: «Цæрын хъæуы, цæрын, лаппутæ!». А вот сам он к этому призыву не прислушался. В дни юбилея прошли конференции, были написаны статьи, показаны телепередачи. Родные, друзья и близкие помянули Вилена, посетили кладбище. Все как принято. Но сколько бы ни прошло времени, остается чувство горечи, невосполнимой потери, которые не проходят.

Батрадз Харебов