Гри Мамиев о работе в ленте, своих режиссёрских проектах и «Азау»

В сентябре на площадке VK Видео состоялась премьера художественного фильма «Черепаха», в главных ролях которого сыграли Григорий Мамиев и его сын Алан. Режиссером короткометражной картины стал Морис Амирян, выпускник ВГИКа, ученик известного режиссера Владимира Хотиненко. Как говорится в официальном пресс-релизе, основная тема картины – связь между поколениями отцов и детей, которая помогает передавать накопленные жизненные знания, традиции, культурные ценности. О том, как шла работа над фильмом и о месте кинематографа в обществе – в нашей беседе с заслуженным деятелем культуры РЮО Григорием Мамиевым.

– Григорий, расскажите, как Вы «попали» в эту кинокартину, да еще и с дебютной ролью сына?

– Честно говоря, я уже не помню, кто именно со мной связался, кажется, кастинг-директор Ирина Талханова. Причем сначала на эту роль рассматривалась кандидатура Сослана Фидарова, министра культуры Северной Осетии, и я шутил по этому поводу, что им обязательно был нужен чиновник (смеется). Я попросил посмотреть сценарий, чтобы понять, зацепит или нет. Зацепил. Я не раз уже отказывал проектам по разным причинам, но здесь мне понравилась история. Было ощущение, что написано обо мне, скажем, в картине есть сцена, где главный герой копает могилу отца – и мне ведь тоже пришлось это делать в августе 2008. Забегая вперед, скажу, что это был самый сложный съемочный эпизод в моей жизни – тяжелый не физически, а эмоционально.

Словом, я прочитал сценарий и согласился. Встретились, поговорили. На тот момент речь шла только обо мне, но Амирян как-то обмолвился, что не может найти ребенка на роль, и тогда я между делом сказал, что у меня сын как раз этого возраста. Без намека – просто к слову пришлось. И тут Амирян предложил посмотреть его на пробах. Так и утвердили. Приятно было, конечно. Хотя я нервничал – знал, что Алан справится, но определенное беспокойство было.

Съемки были отличные. Вроде бы фильм студенческий, но команда – настоящие профессионалы, и отношение к работе было соответствующее. Морис – молодой режиссер, но очень талантливый. Мы снимали в Фиагдоне, Даргавсе, Верхнем Згиде – я в этих местах раньше не бывал, и благодаря фильму удалось посмотреть красоты. Хотя времени смотреть по сторонам особо не было – мы тридцатиминутный фильм сняли за пять дней, работали с 8 утра иногда до полуночи, иногда за полночь. Темпы работы были невероятные.

И еще меня очень порадовало участие в проекте наших музыкантов – Анны-Марии Парастаевой, Олега Плиева, Алана Гаглоева… Пусть я с ними и пересекался мало.

– Это не первая Ваша роль в кино – да и в качестве режиссера Вы себя уже попробовали…

– Три или четыре небольшие роли у меня есть в копилке. Кино я люблю, работать в нем легко. Но для меня это не главное направление – я с удовольствием снимаюсь, но более родным для меня всегда был театр.

Что же касается режиссерских проектов… Будь у меня выбор между актерской работой или режиссерской, я бы выбрал режиссуру. Во-первых, это интересно. Я не профессиональный режиссер, но работал в кино и видел работу профессионалов. Быть актером в этом смысле сложно – ты не только должен вжиться в образ, но и понять идею режиссера, его какие-то сознательные и подсознательные ожидания от персонажа. Это тяжело. А когда ты режиссер, все следуют за твоей мыслью (смеется). По мне, делать кино интересней, чем играть в нем. Это не просто руководить каким-то проектом, это творить полноценно.

Вот IRON VANDEE, например. Это строго документальный фильм с некоторыми творческими элементами. Но даже с учетом строгих рамок документалистики во время работы над ним мы иногда не понимали, во что это все выльется. У нас был четкий план съемок, четкий сценарий, мы работали по нему, но когда ты все это видишь перед собой – иногда бывает сложно понять, что реально получится... «Вандею» очень хвалят всегда, и это приятно. Особенно учитывая то, что мы над ней работали вчетвером – с Юлей Бестаевой, Михаилом Хасиевым и Сергеем Цховребовым…

– Киноиндустрия у нас еще, конечно, не на таком уровне, даже в плане технического обеспечения, инфраструктуры… Но, кажется, возможность, благодатная почва снимать у нас есть.

– Мы как-то ездили на фестиваль «Возрождение» во Владикавказе с «Вандеей». Три специальные награды в рамках фестиваля вручал Валерий Рузин, президент Евразийской Академии Телевидения и Радио. Мы получили приз фестиваля, а потом неожиданно один из дипломов вручил нам и Рузин. По его словам, роль в его решении сыграла мысль, идея, заложенная в фильме. То есть технические факторы часто уходят на второй план, если идея хорошо передана. Тот же «Бумер» сняли вообще непонятно как, но мысль передали, и никто уже не обращал внимания на съемки.

– Раз у Вас получается неплохо – и «Вандея», и «Горы свидетели» были хорошо приняты – почему Вы перестали снимать?

– К сожалению или к счастью, я перешел на чиновничью работу. Хотя, на самом деле, это не противоречит съемкам фильмов – в конце концов, мы Министерство культуры, и кино – это наша работа. Может, не в качестве режиссера, но я бы смог работать над фильмом – выполнять какие-то продюсерские задачи, как минимум.

Когда мы снимали «Вандею» и «Хæхтæ Æвдисæнтæ», нам, конечно, оказывали всестороннюю поддержку, в то же время порой приходилось объяснять людям, почему это дело важное, нужное. Мы хотели перевести фильм, много планов было на него. Но в процессе работы постоянно натыкались на стену непонимания – непонимания того, что кино необходимая вещь. То, как информация передается и воздействует через экран – нечто совершенно особое, и это не я придумал, это давно признано и используется по всему миру.

– А если бы все сложилось и была возможность снять художественный фильм, без жестких требований документального исторического жанра, что бы это было?

– «Азау». Я бы снял «Азау». Мы с Юлей Бестаевой не раз обсуждали этот вопрос и каждый раз склонялись именно к этому произведению. Это прекрасная история любви, которая одновременно демонстрирует осетинские традиции, и то, как против них пошел Таймураз в этой истории – очень важно. Традиции надо чтить, но при этом иногда они должны... скажем так, претерпевать изменения. Какие-то вещи просто перестают быть актуальными, и их надо убирать из повседневной жизни. Например, в день сегодняшний женщина может сесть за общий стол, хотя раньше это было неприемлемо, даже представить такое было нельзя.

Так что да, я бы снял «Азау». Это масштабная история. У Геора Хугаева есть пьеса «Наемный вождь» («Æххуырст фæтæг»), мое абсолютно самое любимое произведение. Читаешь – вроде бы ничего особенного, какие-то личные разборки, все несколько запутанно. Утрированно, конечно, говорю. Но в этой простоте сюжета и отношений между персонажами заложена мощная мысль, которая в итоге внезапно раскрывается с такой силой, что чуть ли не с ног сбивает – это и семейные ценности, и отношения отца с сыном, и, главное, вопрос – почему мы нетрудимся на пользу своего Отечества. И «Азау» ценна и масштабна именно в этом смысле – через вроде бы бытовые вопросы она транслирует огромные, важные темы. Да и любовь Азау и Таймураза космическая, невероятная, магическая...

– В «Черепахе» тоже подобное чувствуется – да, фильм вроде простой, нет каких-то спецэффектов, старинных костюмов, но сама идея, да и окружение героя – это все настолько наше, родное, свое... Кстати, эта легенда о черепахе под деревом – реальная?

– Морису ее рассказывал отец, когда тот был ребенком – мол, иди полей дерево, и если долго хорошо будешь поливать, из-под него вылезет черепаха. То есть эта история реальная в том смысле, что она была в его жизни. Но это часто бывает – и в театре, и в авторском кино мы всегда видим автопортрет режиссера. И его отношения с отцом, и представления о том, какие будут отношения с сыном – пока, правда, представления, потому что детей у Мориса нет. Творчество – всегда личное. А если не так, то спектакль или фильм получатся пустые, бездушные.

– Спасибо за беседу! Желаем дальнейших успехов и ярких премьер!

ссылка на фильм - https://rutube.ru/video/cef0bd2dee6e72ea98a7265f39b34813/

Александра Цховребова