Основа осетинской культуры – Нартский эпос. Алан Гаглоев о народной песне и мастерской музыкальных инструментов
Среди старшего поколения бытует мнение, что молодежь Осетии потеряла связь с корнями, оторвалась от национальной культуры и увлеклась западными современными ценностями. Однако реальность демонстрирует обратное – в последнее десятилетие именно молодые люди активно занялись изучением, сохранением, а порой и возрождением осетинской культуры. Особенно это заметно в сфере музыки – так, северо-осетинский мастер Сослан Моураов в свое время стал первым, кто занялся восстановлением традиционных музыкальных инструментов. Растет и количество музыкальных ансамблей, исполняющих народную музыку и песни. В Южной Осетии таких ансамблей, помимо официальных хоров «Симда» и Государственного хора национальной песни при Президенте РЮО, пока нет, однако есть люди, горящие этой темой. Среди них – герой нашего сегодняшнего интервью Алан Гаглоев, танцор, музыкант, несколько лет назад решивший создавать народные музыкальные инструменты своими руками.
– Вы поете в хоре госансамбля «Симд» и одновременно танцуете в составе ансамбля «Амонд». Как удается находить время еще и на музыку?
– Очень просто – «Симд» занимается по утрам, а «Амонд» по вечерам (смеется). Танцы я любил всегда и занимаюсь ими с детства. А вот музыкой, пением никогда не занимался. Более того, осетинскую музыку, песни, что народные, что эстраду, до определенного времени вообще не слушал – не лежала к ней душа.
– Как в таком случае вышло, что Вы сейчас и поете, и играете, и еще создаете свои инструменты?
– Я часто ходил в горы, в основном на охоту. Несколько лет назад впервые отправился в поход со студенческим клубом «Аполлон». Первая ночевка, костер, звезды, и кто-то из девочек включил песни Зармона – Сауасса, Ахсар Джигкаев, «Бонвæрнон», Инна Гучмазова и другие. Я, конечно, знал эти песни, но именно в той ситуации эта музыка мне открылась в полной мере. Вот тогда я осетинскую песню и стал слушать...
В те годы я часто ездил на разные молодежные форумы, и однажды попал на Селигер. Познакомился там с ребятами с северо-осетинского Портала – Альбертом Тогоевым, Давидом Батаговым и другими. У нас сложились хорошие отношения, и я часто приезжал к ним во Владикавказ, бывал в Портале. Народные песни я все еще не любил, но Давид играл авторский эпический нео-фолк, и этот жанр, это звучание меня заинтересовало, оно прямо цепляло что-то внутри. И Давид, поняв это, стал меня подбивать тоже попробовать сыграть что-нибудь. Я долго сопротивлялся, но, в конце концов, сдался J.
– Сложно было браться за народные инструменты?
– Я играл на гитаре, а у дала-фæндыр похожее устройство. В этом плане было не сложно, и мне сразу стало нравиться. Хъисын-фæндыр у меня тогда не было, и найти его казалось чем-то невозможным. Сослана Моураова, рухсаг уæт, тогда уже не стало… Я одалживал фæндыр Давида, играл на нем пару недель и потом возвращал его хозяину… Забавно, вот сейчас подумал – тогда я грезил о хъисыне, а сейчас у меня их дома четыре штуки. Правда, только один мой собственный – мне его подарил Заур Демеев, ученик Сослана Моураова. Сейчас он преподает игру на народных инструментах в Тарском, там же у него и мастерская.
– А как пришли к пению?
– Когда я уже начал играть, то заметил, что мне этого мало. Как будто душа требовала подпевать инструменту. И я начал учиться сам – на дала-фæндыр давал себе тон и пытался голосом поймать резонанс. Потом понял, что нужен учитель, и пошел к Ацамазу Сланову. Тот меня выслушал и сказал, что я пока не готов к серьезным занятиям. Словом, погулял я еще год, работал над собой, и после вернулся к нему… И мы еще даже заниматься не начали, когда он позвонил и спросил, не хочу ли я в «Симд». Я даже не мечтал об этом! Приняли меня с большим авансом, фактически самоучкой, но приняли.
– А там уже и стремление делать свои инструменты подоспело…
– Вот, кстати, делать инструменты меня практически заставили (смеется). Я учился тогда на юридическом факультете ЮОГУ и опять собирался на очередной форум, на этот раз на «Тавриду». В ночь перед отъездом мы собрались с друзьями, с Зауром Гаглоевым, Давид Батагов тоже здесь был… Они спросили, почему я еду бездельничать, почему бы не повезти проект? И за вечер, что называется на коленке, проект мне и сделали, оформили его и распечатали. Пришлось за него бороться, выбора не было J. Защищал проект, рассказывал о нем участникам, жюри; девочки – Мария Кодалаева, Кристина Габараева – собирали голоса участников форума… После последней презентации можно было сделать небольшое выступление, и мы станцевали Хонгæ. Кажется, в этот момент для нас все и решилось – отдали нам победу. Выделили средства, и уже деваться некуда было – стали делать мастерскую. Такая вот история.
– Расскажите о судьбе мастерской. Вы ведь собирались делать ее на базе юго-осетинского Портала, верно?
– Да, но Порталу все еще нужен серьезный ремонт, а ту часть здания, которую мы выбрали для мастерской, мы еще вообще не трогали. Я год ходил по кабинетам, просил помощи на ремонт, но так ничего и не добился. Только бывший мэр города Цхинвал, Алан Кочиев, обещал помочь, но поддержки его одного бы тоже не хватило на все работы. А через год нас к себе позвал Нариман Калаев, директор Станции юных техников. Мы ведь хотели не просто делать инструменты, но и учить детей – только вот как-то забыли, что сами ничего не умеем. Так что Заур Демеев приезжал из Тарского, понемногу учил нас, и Нариман подгонял, наставлял. Но работа эта творческая, и без музы, без вдохновения результата не будет. Кроме того, давалось мне это умение очень тяжело, ведь раньше я никогда даже стамеску в руках не держал... Инструменты мы купили только самые основные, и даже на мелкие детали уходило очень много времени и сил. В общем, перегорел я тогда сильно. Несколько лет даже думать о создании инструментов не мог… Но постепенно, к счастью, это желание вернулось, и вот совсем недавно снова стал работать. Докупил кое-какие станки и стало легче, конечно. Муза вернулась, если можно так сказать и я теперь получаю удовольствие от процесса, хотя многое все еще бывает сложно.
На заказ пока не работаю. Сделал четыре инструмента и подарил их братьям. Надо набить руку – вчера, например, я почти целый день работал над одной деталью для дала-фæндыр, и под самый конец, чуть ли не последним движением, испортил ее. Весь день насмарку. Тяжело, конечно…
– Какие планы на будущее? Учить детей, собрать свою группу?..
– Хотелось, конечно, свою группу. Ребята с Севера, Георгий Чихавиев из «Уацамонгæ» и остальные, тоже нас подгоняют, подбивают, так сказать. У нас ведь есть ребята играющие, поющие, талантливые. Анна Кокоева играет на дыууадæстæнон, например. Но без постоянных репетиций от такой группы толку не будет – заниматься надо каждый день. А у нас у каждого своя жизнь, работа, и время на репетиции выкроить получается далеко не всегда. Так что пока нет группы. Может, в будущем что-то сложится, будем надеяться.
– Есть ли будущее у фолк-музыки вообще? Многие считают, что ей уготована судьба отдельного, узкого жанра, известного только специалистам, хотя успех многих современных фолк-групп этому противоречит.
– Не могу брать на себя какие-то прогнозы, но по моим ощущениям, все не так плохо. Смотрите: я ведь играю и пою народные песни, поэтому люблю ездить в села, играть среди старшего поколения. Они так радуются, с интересом слушают! Видно, что в душе музыка отзывается. Те, кто младше где-то лет 50-ти, уже меньше воспринимают осетинский фолк. Но, в свою очередь, молодежь в последние годы стала сильно интересоваться народной музыкой, инструментами, культурой в целом. Не могу сказать, что к этому привело, и не представляю, как поддерживать такой интерес искусственно, и можно ли вообще его поддерживать искусственно, но сам по себе, естественным путем, этот интерес растет.
Показатель этого, например, то, что ко мне обращаются с просьбой научить их играть. Дала-фæндыр более популярен, но и на хъисын-фæндыр один ученик у меня тоже есть. Так что да, интерес есть, и фолк явно не обречен, не в ближайшее время точно.
Считаю, что для сохранения и популяризации культуры нужно выстроить правильную базу. Такая база у нас – ирондзинад; ее основа – Нартские сказания. Причем во всем, во всех аспектах. Из личного опыта расскажу о примере из танцев: как-то читал «Священный брак» Тамерлана Салбиева, где танец Хонгæ представляется через сюжет похищения яблока Нартов. В частности, движение, где мужчина поднимает одну руку к груди, а вторую вытягивает – Салбиев представляет его как воина, натягивающего тетиву лука. И вот с тех пор, как эта картинка у меня в голове появилась, танец для меня стал ощущаться иначе – это уже не просто техническое исполнение движений, а проживание истории. Изменилось отношение к танцу, потому что появилась связь происходящего на сцене с древнейшими элементами нашей культуры. И человек в танце уже чувствует себя причастным к чему-то великому, древнему, священному. Ведь в танце чистой техникой ничего не добьешься. Посмотрите на Симд или Хонгæ в исполнении ансамбля Сухишвили – техника у них отличная, но, если в душе осетинского нет, если база не та, техника не имеет значения.
Вот этот вот ирондзинад и надо развивать, чтобы сохранить культуру. Развивать понимание того, почему в нашей культуре что-то делается так, а не иначе – будь то танец, свадьба или молитва. А корни такого понимания – в эпосе, в народном творчестве, в традициях и обычаях, с которыми каждый должен чувствовать личную связь.
Александра Цховребова
На фото:
1. На фото: Георгий Чихавиев, Сармат Каргаев, Алан Гаглоев и Арсен Гурциев
2. Заур Демеев и Алан Гаглоев в мастерской (фото Ф. Плион)
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.