В начале месяца на сайте агентства Sputnik Южная Осетия была опубликована фотография Тирского монастыря, снятая в начале прошлого века Борисом Галаевым. На фотографии изображено хорошо известное жителям Осетии здание храма близ селения Монастыр, колокольня и… остатки высокой стены (или, возможно, части еще одного строения), которой сегодня на этом месте уже нет. Как известно, газета «Республика» уже не одно десятилетие занимается сбором архивных фотографий, и, заинтересовавшись данным снимком, мы обратились за информацией к сотрудникам Sputnik, попросив рассказать о том, как была обнаружена эта ранее не известная фотография. И история ее оказалась даже интереснее, чем можно было подумать. Но обо всем по порядку.

Имя Бориса Александровича Галаева (Аслан-Гирея Галати) – одно из крупнейших на горизонте осетинской культуры. Первый профессиональный композитор Осетии, этнограф, фотограф, создатель музыкальной школы на юге Осетии... перечислять заслуги Бориса Галаева можно часами. В музее великого мастера в Цхинвале хранятся многочисленные свидетельства его работы – ноты, фотографии, дневниковые записи и многое другое. А не так давно, в стенах уже много лет пустующего старого здания Национального музея по улице Армянская неожиданно удалось обнаружить негативы фотографий, снятых Галаевым во время его путешествий по Южной Осетии.

«Мы снимали минифильм к столетию Национального музея и решили провести съемки и в старом здании музее, – рассказывает сотрудник Sputnik Южная Осетия Михаил Хасиев. – Я там был, признаться, в первый раз – в работающем состоянии я его не застал, бывал только в новом здании. В старом музее, конечно, очень атмосферно – да, все перевернуто и разрушено, но остались какие-то вещи, которые передают дух времени. Например, информационный стенд между этажами – смотришь на него и понимаешь, что это не принт, не заказ, он рисовался вручную.

Тогда мы и нашли негативы на стеклянных пластинках, большинство стандартного формата 9 на 12 сантиметров. Часть просто лежала на полу, часть была сложена на подоконнике. Некоторые были уже разбиты, мы собрали осколки, сложили их, как мозаику, на светоотражающем экране проектора, отсняли, отсканировали. Сначала думали, что это работы Махарбека Туганова, но потом удалось определить, что снимал их Борис Галаев. Показали негативы администрации его музея, и они сразу узнали некоторые фотографии – их позитивы, распечатанные на бумаге, есть в их экспозиции. Но среди найденных негативов были и такие, которых раньше никто не видел; на некоторых фотографиях изображен и сам Галаев. Как потом выяснилось, эти работы он снимал во время своего путешествия по Осетии, когда собирал материалы по музыкальной культуре. При этом на некоторых фотографиях, где изображен сам Галаев, можно увидеть, что у него на боку висит небольшая коробочка – переносной фонограф, предок современного диктофона. Он был не только музыкантом, но и профессиональным фотографом, и совмещал этнографию с фотографией – как говорится, полезное с приятным».

Совместно с министерством культуры Республики агентство Sputnik работает над многосерийным проектом СпектрограммаIRс использованием найденных негативов: фотографии оцифровывают, раскрашивают и рассказывают об их происхождении и – по возможности – о тех, кто на них изображен. Но снимки Аслан-Гирея Галати – не единственное, что осталось внутри стен Старого музея.

«Уже после съемок Григорий Мамиев предложил внимательней осмотреть здание – на глаз оценить, в каком оно состоянии внутри, можно ли провести коммуникации, что-то отреставрировать. Хотя там, конечно, капитальный ремонт просто необходим, – рассказывает Хасиев. – Григорий очень обеспокоен судьбой этого дореволюционного здания и очень надеется, что его возможно спасти, чтобы оно не попало под снос, тогда уже будет поздно его реставрировать. Так что мы в музей вернулись и нашли там еще много интересного… Были кувшины, керамика, которой, кажется, несколько тысяч лет. А под одной витриной была довольно тщательно спрятана сабля, местами ржавая, хотя видно, что металл хороший. Рукоять была деревянная, очень удобная (смеется). Но ни бумаги, ни номера на ней не оказалось… В общем, немало вещей нашли и передали их все в хранилище Национального музея».

Новое здание Национального музея заработало не так давно. По изначальному проекту территория его должна была быть гораздо больше, чем в итоге построили; однако даже в таком размере новый музей больше старого. Кроме того, строился он уже непосредственно как музей, с хранилищем, с условиями для создания особого микроклимата, с соответствующим освещением. В отличие от старого музея, который вообще до третьего десятилетия прошлого века был частным домом – это видно и по планировке здания, сохраненной несмотря на смену предназначения. Однако старый музей отличался и самой экспозицией: в нем было больше этнографического, краеведческого материала, фотографии работников нескольких действовавших в Южной Осетии заводов и фабрик, афиши, десятки альбомов-гербариев, сельскохозяйственные инструменты, чучела животных, образцы семян растений...

«Негативы Бориса Галаева среди всего, что мы нашли в старом здании, конечно, самое интересное, – говорит заместитель министра культуры Республики Южная Осетия Григорий Мамиев. – Мы отсканировали их и показали специалистам-этнографам, Роберту Кулумбегову и Ирбегу Маргиеву, они рассказали о том, что на них изображено. В дальнейшем мы планируем сделать документальный фильм, который будет рассказывать о Южной Осетии, но через призму, через взгляд Бориса Галаева. Попробуем представить фильм на кинофестивалях...».

Михаил Хасиев тоже считает, что негативы – бесценная находка, причем не только с точки зрения академической истории Южной Осетии и изучения творчества Галаева, но и для обычного жителя Республики. «Есть, например, фотографии с Кельского озера – и любой, кто там был, будет смотреть на них с интересом, сравнивать, узнавать знакомые виды. Или фотография того же Тирского монастыря – на ней есть остатки стены, ограждавшей когда-то монастырский комплекс. А сейчас этой стены уже нет! Есть фотографии рабочих то ли на субботнике, то ли на каком-то таком мероприятии – наверняка кто-то найдет на них родственников, дедов или прадедов. Это же ценные свидетельства того, как выглядела Южная Осетия, как работали и чем жили ее жители...».

На фоне этих трогательных фотографий и в сравнении с сегодняшней исторической экспозицией в Национальном музее кажется даже понятным, что некоторые мелочи вроде гербариев и высушенных тушек полевых мышей при переезде в новое здание как-то... забылись. Однако Григорий Мамиев с этим не согласен: «Я думаю, что все, что осталось в старом музее – очень интересно. У нашего народа богатая история, многие века и тысячелетия. В музее остались вещи, конечно, поновее – прошлый век. Это тот период, когда наши соседи всеми методами старались уничтожить историю осетинского народа. Тогда переписывали осетинские фамилии на грузинский манер, отменяли осетинский алфавит... Пулями или указами на бумаге – неважно, но это все был геноцид. А в старом музее были представлены свидетельства того, как на самом деле жила Южная Осетия: как работали заводы, что происходило в сельском хозяйстве, в сфере культуры... Там есть афиши «Симда» первых лет работы ансамбля!».

Старое здание музея, хотя и остается на балансе министерства культуры, из-за нехватки средств не реставрируется и, по сути, стоит заброшенным уже несколько лет. По воспоминаниям работников музея, оно пришло в негодность уже в сложные девяностые годы; на протяжении многих зим там не было отопления, свозь щели в старых окнах свистел ветер, гнили доски пола и постепенно осыпались камни из старой кладки...

Однако Мамиев считает, что спасти здание возможно, причем даже без полной его перестройки: постепенно восстанавливая кровлю, заменяя окна, поэтапно меняя пол и обновляя проводку...«У нас есть планы, идеи, как – с минимальными, по возможности, расходами, потому что средств на полноценную реставрацию не имеется – спасти это здание; но озвучивать детали пока не хочется. В идеале из него может получиться новый музей, отличный от Национального – скорее культурный центр, рассказывающий об истории и повседневной жизни Республики, с этнографическими материалами, с фотографиями и видео, которые будут показываться на старых советских проекторах, с лекторием и небольшим концертным залом... Это в идеале. Планов и проектов у нас много, посмотрим, будем надеяться, что удастся их в жизнь претворить, – говорит Мамиев.

Конечно, в сравнении с бронзовыми топорами или каменными свастиками, которые датируются тысячелетиями до нашей эры, простые фотографии рабочих птицефабрики или завода «Эмальпровод» середины прошлого века кажутся скучными и банальными. Тем не менее, в них есть то, что бесконечно важно для укрепления духовной связи с родной землей – в таких мелочах есть «личный» элемент, эмоциональная привязка, которую современным жителям Осетии найти проще, чем с многовековыми древностями. Вот озеро, где я купалась, вот тир, где работал мой дед, вот улица, где мы росли. Из такого и складывается любовь к родному дому, где дом – шире, чем четыре стены и крыша.

Поэтому мы надеемся, что старое здание Национального музея и все, что помнят его обветшалые стены, удастся сохранить. Из таких покосившихся лестниц и выцветших страниц складывается город, который любил Аслан-Гирей Галати, который писал Хсар Гассиев, в котором творил Махарбек Туганов. Город, в котором мы живем.

Александра Цховребова

Надписи под фото:1. Фото Б.Галаева (снимок из архива ИА "Sputnik" Южная Осетия)

2. Фото А. Цховребовой