85 лет назад, 5 сентября 1927 года, бюро Северо-Осетинского Обкома партии в присутствии представителей Южной Осетии (И. Абаева, А. Джатиева, И. Джиджоева, А. Плиева и др.) признало целесообразным утвердить единый литературный язык для осетинского народа и приняло постановление «О едином литературном языке для Северной и Южной Осетии». Члены бюро подтвердили решение первого объединенного съезда работников культуры и образования юга и севера Осетии по данному вопросу  и  внесли  следующую  поправку: «…обеспечить дигорские школы первой ступени соответствующими учебниками и пособиями на родном языке; на страницах газеты «Рæстдзинад» допустить параллельное печатание материалов на двух диалектах (иронском и дигорском)».

Решение, на которое ссылались североосетинские коммунисты было принято на I объединенном съезде деятелей народного образования Северной и Южной Осетии. Съезд прошел в Цхинвале 19-23 августа 1924 г. На съезде были заслушаны информационные доклады Народного комиссариата просвещения Южной и Северной Осетии, доклады о системе народного образования, графике и орфографии, едином литературном языке, деятельности научных обществ, совместной культурно-просветительской и издательской деятельности. В работе форума приняло участие 50 делегатов из всех уголков Осетии.

Перспективы национальной культуры и национальной школы (в том числе создание учебной литературы, организация изучения родного языка в учебных заведениях, подготовка и переподготовка учителей) были тесно связаны с вопросом о литературном языке. Непреходящее значение съезда как раз и состоит в переходе от затянувшейся дискуссии к конкретным решениям общенационального масштаба. В качестве образца литературного произношения был предложен схожий говор жителей ущелий Дæргавс, Закка, Рук, Тырсыгом и Урстуалтæ. На съезде победило мнение о необходимости единого литературного языка. «На вопрос, какое из осетинских наречий  можно  и  должно  сделать общим литературным языком, было предложено ответить, исходя из следующих предпосылок: 1. Учесть, какое количество населения говорит на известном наречии. 2. Был ли на известном наречии литературный опыт и каково качество и количество его. 3. Какое из осетинских наречий моложе и отвечает духу современности». В резолюции съезда записано: «В основу литературного языка необходимо положить иронский диалект с цокающим произношением, и с использованием лексического богатства остальных наречий».

Языком преподавания в школе первой ступени наряду с иронским был признан и дигорский диалект (в районах с дигорским населением). Изучение единого литературного языка в дигорских школах вводилось с третьего класса. Точно так же и русский язык в осетинской школе должны были изучать с третьего класса. Русский язык оставался языком обучения в школе второй ступени.

Съезд постановил координировать работу органов просвещения Северной и Южной Осетии по национализации осетинской школы, усилить борьбу с неграмотностью взрослого населения, содействовать культурно-просветительской деятельности среди осетин, проживающих вне пределов двух осетинских автономий. Было признано целесообразным расширить школьную сеть, добиться увеличения финансирования просвещения и улучшения материального положения учительства. Серьезное внимание уделил съезд также разработке методических вопросов и улучшению инструкторского аппарата. Участники съезда утвердили и новый «десятичный» счет.

Интересно, что первый объединенный съезд деятелей народного образования прошел в Южной Осетии. В 20-30-х годах именно на юге Осетии был подъем национального культурного строительства. Здесь витал дух свободы, была широкая возможность для проявления инициативы, существовала полная свобода волеизъявления. Возможно, что этому способствовало и то, что после погрома, учиненного грузинскими меньшевиками, в Южной Осетии было стремление построить новую реальность, где бы на первом месте было национальное, осетинское. И в этом деле был полный простор действий. Первый осетинский литературно-художественный журнал, государственный национальный театр, педагогический техникум, музыкальная школа, художественное училище, медицинский техникум – все рождалось впервые именно в южной части страны.

Решения I объединенного съезда были положены в основу постановления уже бюро Северо-Осетинского Обкома партии спустя три года в сентябре 1927 года. Однако, отметим, что проблема литературного языка не решена по сегодняшний день, по прошествии 85 лет. Более того, предпринимаются попытки реформирования письменных норм. Так, в Северной Осетии высказывается мнение о приведение письменных норм в соответствии с изменениями в самом языке. Вот и появляются наименования «Малушаг» вместо «Малусæг», «Ахшар» вместо «Ахсар» и т.д. Несомненно, изменения в языке неизбежны и их надо учитывать. Но делать это надо осторожно, чтобы не спровоцировать процесс языковых псевдореформ.

Непросто и с литературным произношением. В Северной Осетии под литературным произношением понимают одни нормы, в Южной Осетии – другие. При этом осетиноговорящая интеллигенция в обоих частях Осетии считает, что представители каждой из них говорят на истинном литературном языке. Здесь следует отметить, что вопреки ошибочному мнению многих в основу литературного языка иронский диалект с цокающим произношением был поставлен не потому, что на нем говорил Коста. Он, как и все жители Нарской котловины, говорил на туальском. Выбор был определен тем, что к тому времени большинство книг на осетинском были изданы именно на «цокающей» норме. Вот истинная причина. Ну а для решения диалектного вопроса и других общенациональных проблем, очевидно, надо будет возвратиться к практике прошлых лет и проводить не только общеосетинские съезды, но и общие конференции языковедов и литераторов Осетии.

Роберт Кулумбегов