В каждом человеческом сообществе, сколь бы высоко оно не стояло на культурно-цивилизационной ступени, всегда есть место празднику. Это могут быть празднования, связанные с датами в истории страны или мировыми событиями, семейные посиделки... Особняком при этом стоят праздники, определяемые религиозными культами и сакральными воззрениями. У осетин народный праздник – это отрезок времени, обладающий особой связью со священной сферой человеческой жизни и поэтому отмечаемый как строго ритуальное действо.

В осетинском языке для обозначения праздника употребляется слово бæ-рæгбон, которое в дословном переводе означает не просто праздник, а собственно приметный день. Данное название, возникло как желание выделить памятный день из череды трудовых будней и зафиксировать его в сознании каждого члена. Народный праздник состоял из ряда самостоятельных элементов, которые в своем взаимодействии способствовали единению празднующих. Одним из таких элементов была общая трапеза, предполагавшая общие ощущения. В этом смысле она помогала поддерживать отношения между участниками праздника.

Осетинское общество выработало свои правила поведения во время еды. Они отражают особенности каждой культуры. Обрядовое пиршество с жертвоприношением обозначается словом куывд. Этот религиозно-культурный термин означает такое важное понятие духовной жизни как молитва. Данное сочетание является не случайным и поясняет тот любопытный факт, что ритуальное застолье предполагало отсутствие ссор, ругани, вызывающего поведения и громкого смеха. Молитва и следующее за ней пиршество не могут быть совмещены с позами, жестами, безудержной болтовней и прочими антинормами.

Пиршество принадлежало к важнейшим учреждениям общественной жизни. В традиционном обществе ритуальный прием пищи и возлияния были главным средством влияния на окружающую природу и реальную жизнь. Благосклонность небожителей к человеку определялась через пир, потому и форма застольной обрядности устойчиво сохраняется во времени.

Большое пиршество предполагало, за некоторым исключением, наличие нескольких единовременных столов. Они распределялись по полу и возрасту. Важнейшим из них являлся тот, за которым пировали старейшие, наиболее ува-жаемые мужчины – «хистæрты фынг». Вся трапеза сопровождалась наиболее точно соблюдаемыми правилами зас-тольного этикета. Более того, именно стол старших мужчин был ядром не только всех других застолий, но и всего праздника. Это правило сохраняет свое значение и в наши дни.

Подобная высокая характеристика традиционного застолья подчеркивалась целым рядом факторов. Определенную роль при этом играло распределение функций и ролей. На каждом празднике была группа людей, которая организовывала коллективную трапезу. Таким образом, число сотрапезников делилось на две неравные части. Меньшую составляли организаторы, а большую гости. Следовательно, и в данном случае, мы имеем условное противопоставление двух важных категорий «гостей» и «не гостей», которые по-осетински означают социальные понятия уазæг/фысым. Гость (уазæг) всегда пользовался особым почетом. Его высокий статус в староосетинском обществе получил отражение в поговорке «Уазæг – Хуыцауы уазæг/Гость – избранник Бога».

Однако, высокий статус гостя не предполагал, что ему доверят вести застолье. Главой пиршества (фынджы хис-тæр) всегда бывал умудренный жизнью старец из числа близких родственников организатора общесельского праздника или хозяина дома. Реже такая обязанность возлагалась на почетного же старца, но из числа соседей. Глава стола должен был всех знать и все уметь в смысле ритуала и этикета. Самым почетным из категории «гостей» бывал человек издалека.

Хозяин дома от роли фынджы хистæр, как правило, был освобожден. Ведь человек, пригласивший гостей, должен был создать им все условия для полного праздника. Скованный жесткими правилами застольного этикета, он был бы лишен этой возможности. Тем более, что человек, возглавивший пиршество, уже не менялся до его завершения. Вставать и выходить из-за стола, чтобы потом вернуться и так много раз в течение дня, ему не позволял сан и правила этикета.

Старшему на пиру подчинялись все присутствовавшие. С его молитвы-посвящения начиналась трапеза, он первый прикасался к пище, своим примером позволяя другим есть. С его ведома можно было сесть или выйти из-за стола.

Редко функция главы пиршества, особенно на коллективных трапезах календарной обрядности, совмещалась дзуарылæгом. Но это распространялось только на первый момент, когда происходило освящение жертвенной пищи. В подавляющем большинстве случаев трапезу, как указывалось выше, возглавлял кто-нибудь из уважаемых старцев.

Для обслуживания пирующих выделялась группа молодых людей. Она назначалась организаторами праздничного угощения из числа членов семьи, соседей, близких родственников. В функции их входило распределение пищи, разделка мяса, потчевание гостей.

Современное рассаживание гостей за столом сохранило былую социально-ролевую иерархию общества. В этой связи место в той или иной части стола является диференцированным на престижную и менее престижную. В верхней части стола, в зависимости от возраста, размещали почетных гостей. Если речь шла о семейном торжестве, то в число таковых попадали родственники по материнской линии (мады ’рвадæлтæ).

Как правило, наиболее престижные места за столом бывали ориентированы в пространстве. Столы накрывались по оси «восток - запад». Причем глава размещался в торце западной части так, чтобы лицом он был обращен к востоку (хурыскастмæ). Остальные рассаживались в порядке соответствующего ранга и убывающего возраста. В зависимости от значимости пиршества, по правую руку от главы застолья располагалось следующее по значимости почетное место (дыккаг хистæр). Как правило, это место предназначалось для старшего из числа гостей (уазджыты хистæр).

Восток соотносился в общественном сознании с восходом солнца, светом и другими божьими милостями. Поэтому старший из присутствовавших, глава пиршества, обращался своими благопожеланиями именно к востоку. С другой стороны, восток воспринимался как начало дня, света, в то время как запад означал закат, завершение светлой части дня.

Интересно сопоставить эти наблюдения с тем случаем, когда пиршество проходило в помещении. Такие факты были известны и в прошлом, а в последние годы стали нормой. Традиционное жилище осетин, всегда бывало ориентировано фасадом на солнечную сторону, а именно: на юг или юго-восток. Иначе говоря, его стены были ориентированы по сторонам света. В этом факте отразились конкретные цели включения жилья в целостную систему пространственно-временного, религиозно-космологического и хозяйственно-бытового характера.

В таком помещении глава пиршества располагался в дальнем от входа месте. В настоящее время принцип ориентации жилого дома был нарушен массовым строительством. Поэтому почетное место располагается в наиболее отдаленной от входа части жилья. Эта вынужденная мера сохраняет престижную характеристику данного места. Старшему трапезы отводят внутреннее более почетное, чем место у входа, воспринимаемое как внешнее и менее почетное.

Регламентированное рассаживание сотрапезников подсказывает высокую символику коллективного пиршества. Участие в этом ритуальном действе возлагало большую ответственность на пирующих. От его поведения зависело благополучие остальных. Это осознавалось всеми, поэтому каждая семья на пиршестве была представлена только одним своим членом. И сегодня еще бытует поговорка «Фынгыл бинонтæй иу куы уа,уæд фаг у/На пиршестве достаточно и одного представителя семьи».

Представительство обычно наиболее достойного и знающего члена семьи позволило остальным сотрапезникам судить о всей семье. Кроме того, большое число пирующих стремилось к ограничению возможного присутствия за одним столом нескольких человек из одной семьи. Это правило регулировало всеобщее и равное участие всех семей в коллективном жертвоприношении и ритуальной трапезе.

Осетинское пиршество представляет собой сложившуюся структуру. Об этом свидетельствует не только четкая половозрастная иерархия с разделением прав и обязанностей присутствующих, но и определенная номенклатура обязательных блюд и напитков, последовательность их подачи к столу и строгое чередование тостов. Наиболее престижным блюдом у осетин были и есть пироги. Подчеркивают их главенствующую роль в ряду праздничной пищи поговорки о застолье – «Ирон фынг æнæчъирийæ нæ фидауы!»

Важные функции отводились жареному мясу (физонæг). Ритуальный шашлык бывает двух видов: из трех или пяти правых ребер жертвенного животного (фæрскъфизонæг) и из субпродуктов (æхсырфæмбал). Последний готовили из пяти кусочков, состоявших из печени, легкого, сердца и почек, обернутых внутренним жиром.

Шашлык и вообще жареное мясо подавали на календарных трапезах и некоторых семейных празднествах. Похоронно-поминальная обрядность и тризна полностью исключают их, так же как, например, пироги с мясом.

В разных местах Осетии праздничное застолье начинается одинаково. Незначительные различия не имеют принципиального значения и в итоге лишь подчеркивают единство ритуала. Глава пиршества встает, сняв головной убор (что было недопустимо в любой другой бытовой ситуации) и берет в правую руку чашу с пивом, а в левую вертел с поджаренными ребрами. Бывает и так, что обеими руками он держит перед собой большую чашу с пивом, а шашлык берет его помощник справа. В любом случае пироги верхний и средний чуть раздвигают относительно друг-друга так, что все они оказываются сдвинуты «справо/налево» или «с севера/на юг». Если вспомнить, что вся пища, напитки посвящены небесам, то такая проекция на момент начала трапезы является оправданной. Условный взгляд сверху дает возможность видеть не один, а как бы все три пирога.

Магическое число три было связано со многими благоприятными понятиями человека древности и средневековья. В этом смысле воспринимаются осетинские поговорки: «Иу – æлгъыст, дыууæ – фæлдыст, æртæ – хуыцауæн кувинаг // Один проклят, два – посвящены покойнику, три – предназначен для молитвы богу», «Æртæйæ Хуыцауæн кувынц/Тремя – молятся Богу».

Глава застолья начинает свое молитвословие, обращенное к главному божеству осетинского пантеона Xуыцау. Любое застолье с тремя пирогами, не говоря уже о ритуальном жертвоприношении начинается с его имени и обращения к нему со словами благодарности или просьбы. Словесные формы (куывд) сопровождаются такими эпитетами как: «иунæг кадджын, стыр/дуне сфæлдисæг/æмбал кæмæн нæй». В данном случае перед нами образ, связанный с идеей единого Бога.

Каждая смысловая фраза, произносимая речитативом, заканчивается традиционной формулой, произносимой рефреном всеми участниками трапезы. Молящий единого Бога от имени всего общества получал поддержку словесной формулой «Оммен Хуыцау/Хуыцау зæгъæд». Она придавала главе пиршества силы в искренности его молитвы, а всем присутствующим – уверенность в Божьей благосклонности и их собственном благополучии.

Закончив молитву-посвящение, старейшина передавал чашу с пивом, верхний пирог и шашлык, через кого-нибудь из присутствующих, в противоположный конец стола. Весь этот набор передавался младшим для причащения или вкушения от ритуальных пирога и шашлыка. Назывался этот обряд аходын/ахуадун, а бокал – кувæггаг. Аналогичным образом поступали «второй» справа и «третий» слева старшие. Каждый из них брал в правую руку бокал, а в левую, лежавшие на пирогах плечевую кость (базыг) и шашлык из внутренностей (æхсырфæмбал) соответственно. По очереди они обращались к силам небесным о благополучии данного дела, и речь каждого из них, будучи короче предыдущей, поддерживалась указанной словесной формой всеобщего согласия и надежды.

По мере того как второй и третий старший заканчивали свои слова, по примеру главы пиршества они передавали свои бокалы и части ритуальной мясной пищи на вкушение младшим. Трое из сидящих в противоположном конце стола отпивают или выпивают их в зависимости от своего возраста и, откусив от ритуального пирога и шашлыка, передают их другим, сидящим здесь сотрапезникам. Через кравчего (уырдыглæууæг) пустые бокалы возвращают наверх, где прислуживающая молодежь наполняет их и передает старшим. После того как они в строгой последовательности выпьют их с именем Бога на устах, начинается пир и разрешается разрезать пироги, нарезать мясо и разлить каждому в его бокал. Ритуальный шашлык тоже распределяется понемногу на каждом столе.

Во время трапезы, каждый участник старался вести себя строго в рамках поведенческих норм. Есть и пить надо было в меру, в противном случае человек навлекал на семью и даже фамилию всяческие остроты и усмешки. Пьянство и обжорство приравнивались в традиционном осетинском обществе к тяжким грехам. Весь процесс трапезы сопровождался ритуалами застольного этикета.

Первый тост провозглашали во славу Стыр Xуыцауа и все следовали этому по нисходящей. Глава пиршества поднимал свой бокал, который регулярно наполнялся одним из кравчих, и, произнеся соответствующую молитву, выпивал содержимое бокала. Его тост поддерживал второй старший, сидящий по правую, а затем и третий – по левую руку. Далее каждый повторял в строгой последовательности справа – налево, а слева-направо основной смысл молитвословия нижесидящим и так до самого конца.

В нижней части стола последний из сотрапезников громко докладывал главе стола, что «тост дошел до конца/сидт кæронмæ бахæццæ». Это был знак старшему и обслуживающей молодежи о том, что можно наполнять бокалы для следующего тоста. Пока тема, заданная в славословии, доходила до самого конца стола, все, кто уже поддержал ее, занимались едой.

Следующий тост всегда провозглашался в честь Уастырджы. Это и понятно, ведь после Всевышнего наиболее популярный и любимый из всех небожителей является именно он. Здесь надо отметить, что в Южной Осетии первый тост за Бога совмещался с Уастырджы.

Далее следовали другие тосты, посвященные поводу данного торжества, святым покровителям общеосетинских и местных святилищ, присутствующим на празднестве гостям и тому подобное. Здесь все зависело от конкретной причины и цели застолья. Немаловажное значение имел опыт и навыки главы пиршества в этом ответственном деле.

В середине застолья, когда основные, по мнению главы трапезы тосты были произнесены, наступало время для других застольных обычаев. У осетин существует специфический обычай, суть которого заключается в поднесении участнику пиршества почетного бокала – кады нуазæн. Делали это по инициативе старших в знак особого уважения и признания заслуг конкретного лица перед народом и обществом. Честь получения бокала вне строгой последовательности тостов ценилась в прошлом очень высоко и удостаивались ее избранные люди.

Во второй половине застолья, когда пиршество уже миновало свою середину, старший поднимал бокал с благопожеланиями младшим. Им желали быть достойными преемниками во всех добрых делах, молили Всевышнего, чтобы он даровал им соответствующие блага и условия для сохранения силы, отваги и нормальной жизни.

Произнеся свой тост за младших, глава пиршества передавал им бокал с долей младших (кæстæрты хай). С этой целью отрезали правое ухо от лежащей перед старейшинами головы жертвенного животного и, разрезав ушную раковину на три части, клали поверх бокала, и, через прислуживающего отправляли на противоположный конец стола. Этот обряд, символизирующий послушание младшего поколения старшему, совершают в обязательном порядке. Если скажем, в наши дни трапеза затягивается, то наиболее нетерпеливые обращаются с просьбой ускорить этот обряд – «Сæрæн йе ’гъдау скæнут!».

Голова жертвенного животного кладется затылком к главе застолья, шейная часть клалась слева от головы, а лопатка – сверху. В случае похоронно-погребальной обрядности, например на тризне освобождалось наоборот левое ухо, то есть шейная часть укладывалась справа. В этом случае отрезанное ухо не отправляли как долю младших, а клали поверх головы. Иначе говоря, данный обряд не только символизировал социальные и возрастные градации, но и подчеркивал характер застолья.

Получившие долю младшие стоя выслушивали все пожелания в адрес молодежи. Поблагодарив за внимание, трое из их числа делили надрезанное ухо между собой. Спустя время, с разрешения главы пиршества, младшие благодарили старейшин. Это делал «кæстæрты хистæр» (старший над младшими) – человек, которому изначально поручалось возглавлять младших сотрапезников. В сопровождении двух молодых людей он подносил главе стола и его помощникам бокалы под названием хистæрæггаг – «для старших (предназначенные)».

Обычно все передаваемые бокалы сопровождаются небольшим куском мяса. Хотя старшему за осетинским столом закуску не предлагают. Это считается верхом неприличия, ибо все лучшее предназначено для них, и они выбирают все, что хотят. Тем самым они оберегаются от предлагаемого куска (хай), который может не соответствовать их возрасту и занимаемому месту.

Нарушение строгих норм застольного этикета предполагало незамедлительное наказание. По словам информаторов, в прошлом такое наказание (ивар) предполагало устройство провинившимся «штрафного» застолья в назначенный старшим день. Подобная форма наказания вместе с целым комплексом моральных и этикетных норм, способствовала твердой дисциплине. В настоящее время, наказание состоит лишь в том, что по указанию старшего провинившийся встает и молча просто выпивает штрафной бокал.

Строго регламентировалось и завершение пиршества. После того, как были подняты все необходимые тосты, поднесены все почетные бокалы, принималось решение старших о необходимости концовки. Глава застолья произносил завершающий тост за изобилие (бæркад-бæрæчет). В нем высказывали пожелания всеобщего мира, добра, изобилия хлеба-соли у всех устроителей и участников трапезы. Стоя поднимают тост за небесного покровителя Уастырджы. На этом пребывание за праздничным столом заканчивается.

После прощаний и проводов гостей, устроители пиршества или хозяева организовывали еще один стол для обслуживающих людей.

Подготовил Коцты Х.