Изучение географических названий представляет большую научную ценность, освещая неизвестные факты из далеких глубин истории народа, раскрывая неясные моменты направлений его миграции, военных союзов и т.д. Есть установленная закономерность в науке топонимике, согласно которой названия гор и возвышенностей сохраняются в первозданном виде дольше, чем на равнине, где процесс миграции происходил всегда более интенсивно, и поэтому географические названия с приходом нового народа часто забывались или заменялись другими. При этом исконные названия искажаются до такой степени, что с трудом удается реконструировать их, чтобы восстановить их смысл и прежнее звучание. В этом плане лингвистов можно сравнить с археологами, чей труд состоит также в раскапывании фактов, драгоценных свидетельств топонимии для определения мест древнего расселения народов. В нашем случае речь идет о вопросе, сохранившем по сегодняшний день актуальность, поставленном в прошлом веке грузинскими националистическими властями: «Чья земля?». Как отметил в одном из интервью газете «Республика» заведующий кафедрой осетинского языка и языкознания ЮОГУ Юрий Дзиццойты, когда речь заходит об этногенезе и этнической истории региона, большое значение имеют названия крупных рек. Двигаясь по карте с запада на восток, можно перечислить гидронимы с говорящими названиями, которые вполне четко определяют ареал проживания скифов: Стырдон (Джоджора); Хъæргæнагдон (Квирила); Проне (российская Проня), Леуахи («текущая вода», по-осетински «цæугæдон»), Медзыда (иранское «маидж» – струиться, «уда» – «река), Чысандон, Арагва – («агв» то же, что «ахв»), Риони (индоевроп. «ри» – «поток, течь»; и замыкает круг река в Горийском районе Тана, с ней тоже все предельно ясно. Впадают эти реки в Куру, названию которой дал объяснение доцент кафедры осетинского языка ЮОГУ, кандидат филологических наук Зарбег Джабиев: «Старое осетинское название Куры – Къуырмадон; Къуырма – Къурма – Къура, кроме того, в финском языке «кууро» означает «глухой».

Итак, по языковой принадлежности географических названий можно выяснить былые границы размещения народов и пути миграций, ведь топоним не бывает случайным, он всегда обусловлен исторически. Как сказал один исследователь, географическое имя – это «надпись на могильной плите, полуистершийся священный иероглиф, драгоценная памятка прошлого, экспонат великого музея топонимики». Фактически после 1988 года проводить хоть какие-то исследования в этой области на территории Грузии осетинским ученым стало невозможно, а географической карты Грузии с полной топонимикой, включая микротопонимику, вероятней всего, не существует. Полевая работа по установлению топонимов включает большое количество требований, которые должны соблюдаться строго, чтобы собранный материал считался объективным. Грузинские лингвисты подходят творчески к совершенствованию языка, как и географических названий, на протяжении всей истории Грузии. Так, известен исторический факт, когда грузинский религиозный писатель X века, гимнописец Зосиме признавался, что «грузинский язык находится в трудном положении и нуждается в совершенствовании», в особенности это касалось переводимых с греческого православных текстов, где некоторым словам не было аналогов в грузинском языке. При этом Зосиме вошел в историю, написав известную оду, в которой утверждает, что «когда свершится второе пришествие, Христос будет говорить с миром на грузинском языке». «Совершенствование» следовало рассматривать как призыв к заимствованию даже общеупотребимых слов из других языков, в том числе из персидского, осетинского, тюркского, греческого и армянского. Топонимы и термины со временем искажались и приобретали грузинское звучание, и даже есть примеры обратного заимствования такой «грузинской» лексики в осетинском языке. Для полноценного изучения топонимики и терминологии, сравнительного анализа необходимо владеть вышеперечисленными языками, а также историей этих народов. Для чего нужна эта работа? Все же есть подозрение, что глубокое погружение в изучение вопросов древнеосетинских топонимов на территории Грузии неизбежно возвращает нас к атмосфере национализма, нараставшего с конца 80-х годов прошлого века. Грузинские историки, писатели и политики, обслуживавшие националистическую власть, стали открыто тиражировать множество призывов, терминов, ярлыков и лозунгов, четко отражавших истинное отношение к негрузинским народам, проживавшим в советской республике. Звиадистская пропаганда последовательно создавала образ врага в лице осетин, отказавшихся принять идею выхода из состава СССР вместе с Грузинской республикой, и выдвинула центральным обвинением против них формулу: «Осетины – гости на нашей земле». Выдающиеся историки Южной Осетии не раз давали обоснованные ответы на эти популистские, шовинистические заявления, приводя аргументы, против которых грузинской стороне и сегодня нечего сказать. С окончанием горячей фазы конфликта, после ослабления, но еще не крушения националистической идеологии звиадизма, война ученых потеряла интенсивность. Пушки на некоторое время замолчали, стороны сосредоточились на более конкретных задачах: грузины – на подготовке к реваншу, осетины – на строительстве государства и его защите. Вопрос «чья земля» получил возможность в определенной мере перейти из политической плоскости в научную. И вот это уже вторая сторона вопроса: может, следует оставить все как есть? Южная Осетия стала независимым государством в соответствии с международным правом и советским законодательством, на основании референдума, в результате справедливой, защитнической войны. И все же тезис «гости-хозяева» не потерял своей актуальности, поскольку мы живем в эпоху величайших мистификаций, переписывания истории и постановки фактов с ног на голову. И в этих условиях детальное научное исследование древнеосетинских топонимов на территории Грузии имеет большое значение, поскольку именно в топонимике ярче всего отражено присутствие того или иного народа на данной местности в определённое историческое время. Понимание того, как важно продолжать исследования в этой области, четко изложил в разговоре с «Республикой» Зарбег Джабиев.

– Зарбег Тырбуевич, в аннотации к Вашей книге «Древнеосетинские топонимы» говорится, что «осетинские топонимы часто встречаются в Грузии… грузины живут на осетинских землях, они являются гостями на нашей земле». Это напоминание о том, что точка в вопросе гостей и хозяев еще не поставлена. Насколько оправдана сейчас отсылка к истокам конфликта?

– Во-первых, следует принять во внимание, что книга вышла в свет в 2009 году, буквально через год после кровавой агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года, когда меньше всего нас интересовали идеи толерантности и миролюбия. Так что крепкая фраза в книге о гостях на нашей земле вполне оправдана. Все же, с высоты сегодняшнего дня, признанного независимого государства, я считаю, что нам следует искать пути взаимопонимания с грузинским народом, не допускать возвращения к конфликту, учитывая, что часть нашего населения, граждане Южной Осетии – этнические грузины. Книгу следует рассматривать не как возвращение к истокам конфликта, а как необходимость восстановления исторической справедливости. Сейчас самое время поднимать этот вопрос, надо основательно доказать, что изначально на этих землях жили осетины, исторически эта земля принадлежала осетинам. Многие известные историки, как грузинские, так и армянские и другие, утверждают, что первыми обитателями на этой земле были не грузины, а аланы. К сожалению, наш ученый мир, можно сказать, успокоился и не добивается истины. Эту тему скрупулезно изучали и поднимали такие маститые историки Осетии, как Захар Ванеев, Иван Цховребов, Баграт Техов, Юрий Гаглойти. Есть и другие ученые, но в основном работали по данному вопросу перечисленные историки. В 2015 году вышел второй том «Топонимии Южной Осетии», был анонсирован третий том, посвященный исследованию топонимов Ленингорского района, но он пока так и не увидел свет. Не знаю, по какой причине, но именно эта часть работы лично мне представляется наиболее важной, потому что много лет Ленингорский район находился фактически вне сферы контроля РЮО, и за это время они могли внести свои коррективы в названия населенных пунктов и объектов природы, исторических памятников и т.д. Комиссия по топонимике должна сохранить исконные названия, даже если на первый взгляд в них слышится грузинское звучание, это очень важно. Так, в первом томе книги (Дзауский район) есть топоним «Замтарет», который известный кавказовед К.Ф. Ган связывает с грузинским словом «замтари» – «зима». Это не грузинское слово, в персидском «zam-» означает «мороз, холод, снег». То есть, как раз особенно трудны те названия, которые большинству кажутся самыми понятными. Село Тамарашени старшее поколение всегда называло правильно – «Тамарес», и хотя грузинские историки традиционно привязывали этот топоним к царице Тамаре, самое очевидное объяснение здесь – имя аланской царицы Томирис».

Из миллионов названий только очень немногие ясны по своему происхождению. Переживая века, название так изменяется, что часто даже специальные исследования не могут разгадать, какому языку оно принадлежало. Исторический компонент в топонимике обязателен, но это не история государств и народов, а история языка. Географические объекты часто переименовываются, но нельзя не принимать во внимание их прежние названия, характерные для определенной эпохи. Известна научная работа академика Мзии Андроникашвили «Очерки по ирано-грузинским языковым взаимоотношениям», в котором автор приводит огромное количество грузинских слов, произошедших от иранских и осетинских корней. Она разделила их на три вида: 1) древние иранские слова, 2) ирано-аланские слова, 3) современные осетинские слова. Так же и на территории Южной Осетии в период татаро-монгольского владычества закрепились топонимы тюркского происхождения, такие как Балта, Бендер, Гуфта. Менять эти исторические названия нет никакой необходимости, следует обратить внимание лишь на новейшие процессы преобразования осетинских топонимов, которые происходили на протяжении всего XX века. Одновременно с переименованием осетинских топонимов на грузинский лад происходил и процесс ассимиляции той части осетин, которые проживали в непосредственном соседстве с грузинами. Здесь понятие «хозяева» получило другое наполнение – «хозяевами» считалась доминирующая по численности нация в Грузинской советской республике. Доминирование обеспечивалось множеством сопутствующих факторов: административной иерархией, распределением финансов, уровнем жизни и т.д. И все же, почему так легко возможна ассимиляция осетин, почему так неустойчив наш иммунитет к языковой и культурной экспансии других народов?

Зарбег Джабиев: «Грузины появились на нынешней территории Грузии во второй половине IIвека до нашей эры. Академик И. Джавахишвили писал: «Положение исследователя истории грузинского народа осложнено тем обстоятельством, что Кавказ не является первоначальной родиной грузин, и истоки их первоначальной культуры не могут быть разыскиваемы здесь». Другой известный грузиновед М. Церетели писал: «Нет смысла искать на Кавказе древние следы грузинских племен. Раньше грузин здесь жила другая раса – длинноголовые…». Понятно, о ком идет речь. Все эти утверждения приводятся в грузинских источниках, в том числе самое популярное, которое принадлежит грузинскому философу Геронтию Кикодзе: «Кто мы, откуда мы, поскольку на земле у нас нет родственных народов? Мы не знаем, куда нас ведет наша судьба. Правда, говорят, что мы жили на берегу рек Тигр и Евфрат, но и там нас не любили, не давали нам жить соседи. Они нас ненавидели. Мы не знали, куда нам податься. Мы были изгнаны из наших земель нашими соседями, они нам ничего не оставили, а аланы пожалели нас и приютили, дали нам земли… Обучили нас военному делу, привили нам свою культуру, свои обычаи, защитили нас от внешних врагов». Грузинские историки пытаются по-разному интерпретировать эти слова, но факт их существования не отменить.

Нельзя назвать эти утверждения исчерпывающим доказательством, поэтому мы обращаемся к топонимике, которая отражает положение дела объективно. Возьмем населенный пункт Хашури, там по сегодняшний день еще проживают осетины, хотя многие из них вынуждены были бежать в Северную Осетию в начале 90-х годов. Населенный пункт называли «Иры хъӕу», потом переименовали в «Дӕллаг Ир», затем, когда по той местности провели железную дорогу, он носил название «Михайловское», и потом, наконец – Хашури, этимология мне не ясна. На всем протяжении от Хашури до Карели были осетинские села. В Карельском районе было разрушительное наводнение, которое смыло часть большого старого кладбища, и там обнаружили коня, похороненного с покойником, это зафиксировали ученые, срочно прибывшие из Тбилиси, останки увезли, о факте забыли. Об этом мне самому рассказывали местные жители».

В своей книге Зарбег Тырбуевич приводит топонимы не только крупных городов и районов Грузии, но и мелких населенных пунктов, рек, небольших возвышенностей и малоизвестных исторических памятников. Собрать эти сведения ему удалось еще в советский период. «Я обходил села, причем в сопровождении местных жителей и даже историков, один из которых был Тамашвили, Тамаев то есть. Я не знал тогда такой фамилии, узнал позже, что она дигорская. Меня привлекали населенные пункты и местности с суффиксом -ет в названии, это коварное окончание, но не для ученых. Меня уверяли некоторые наши историки, что это чисто грузинское окончание, но оно встречается и в древних иранских названиях. Примеров много, возьмем село Млета в Душетском районе Грузии и сравним с населенным пунктом Милет в Иране и крупным адриатическим островом Млет в Хорватии. Топоним «Ергнет» от осетинского «ерджын», это название травы, которая росла в той местности и использовалась для плетения. Да и не только в топонимике, в обычной лексике, особенно в бытовой, достаточное количество примеров грузинского словообразования с осетинским корнем.

– В историко-этимологическом словаре В.И. Абаева приводится слово «кад» – «слава», «почесть», которое восходит к иранскому kata-; от «кад» происходит «кадӕг» («героическая сага») и грузинское «кадеба» («хвастать, гордиться»), а также «сикадули» («слава, гордость»).

– Вы говорите, что конфликт сторон в вопросе «Чья земля?» в наше время потерял остроту, согласен, но лишь потому, что меньше проводится исследований, меньше публикаций на эту тему, действительно, не к чему обострять отношения, исследования должны проводиться на чисто научном уровне, без политизации. Но как быть, если даже простое упоминание Тырсыгома, Кобской котловины, Казбекского района в контексте осетинской истории приводит грузинских историков в чрезвычайно нервное состояние? На мое интервью газете «Республика» в 2011 году некий Роланд Топчишвили разразился публикациями, в которых обвинял меня в «воровстве истории Грузии» и пытался опровергать очевидные вещи. Я призываю грузинских коллег быть беспристрастными и заниматься наукой, не переходя «красные линии». Присваивание истории сейчас стало распространенной болезнью в мире, мы, слава Богу, этим не страдаем.

– Зарбег Тырбуевич, вопрос, который мы традиционно задаем исследователям всех аспектов истории: как Вы объясните название горы Бурсамдзел, Бурхох, любимого символа Южной Осетии?

– Гора на самом деле не желтая («бур»), она покрыта зеленью летом до определенной высоты, а древнее название горы не Бурсамдзел, а Бурзхох, но потом выпала буква «з», то есть «бӕрзонд» («высокая»), она выше окружающих ее гор. Или же называли ее «Хурбадӕн», потому что по ее вершине легко было определить день летнего солнцестояния. В любом случае это не грузинский топоним, как его порой пытаются представить.

– Спасибо Вам большое и дальнейших успехов в Ваших изысканиях!

Инга Кочиева

Фото Сергея Узакова