Беслан, 1-3 сентября 2004 года… Пятнадцать лет трагедии, которую невозможно забыть…
Пятнадцать лет назад, летом и осенью 2004 года, Алания переживала один из самых трагических отрезков своей современной истории. Открытая агрессия со стороны Грузии и трагедия в Беслане поставили осетинский народ в условия, когда война могла стать для всех нас единственной реальностью. Уже тогда мы писали, что ситуация не случайна – Осетию хотели подпалить с двух сторон. События лета и осени 2004 года жестко обозначили в осетинском общественном сознании враждебное окружение. И Осетия консолидировалась, воспринимая происходящее на Юге и на Севере как общую боль, общую трагедию. Но и в этой ситуации нашему народу хватило мудрости и мужества, чтобы удержаться от радикальных действий. Осетины не прибегли к методам террора и национал-шовинизма, которые используются против них. И это не только проявление нашей нормальности (хотя понятие кровной мести никто не отменял), это еще и показатель ответственности (по крайней мере, так хочется думать), которую Осетия несет перед всеми народами Кавказа, ведь осложнение ситуации могло взорвать весь регион. При этом минувшие годы также показали, что осетинское общество с большим трудом преодолевает гражданскую апатию и равнодушие, оно далеко от здорового, ответственного национализма, предлагающего для защиты национальных интересов свое деятельное участие и требующего того же от власти. В особенности это проявилось на примере тех изменений и неизменностей, которые мы видим после бесланской трагедии.
О чем писать через пятнадцать лет после Беслана? О боли, которую невозможно изжить через годы? Но не нужно слов, чтобы ощутить всю ее глубину, достаточно посмотреть на поднятые к своду спортзала, обвешанному бомбами, глаза детей из страшной хроники сентября 2004-го. Или поднявшиеся над бесланской землей кресты и столбики кладбища более трехсот убиенных. Руки матерей, поднятые в бессильной мольбе. Писать о расследовании? Стечение бесконечных слов, требований, заявлений, оправданий не дали нам ответа, только вопросы, сомнения, простые и страшные. Следствие не дало внятных ответов ни на один из вопросов, поставленных народным обвинением. Почему столько лжи, почему не использовали все возможности для спасения людей, почему стреляли из огнеметов, когда в школе находились еще сотни заложников? Нет ответов, нет виновных, нет наказанных. От официальных лиц, принимавших или не принимавших решения в те ужасные дни, не дождались даже слов «простите нас, дети». И общество отнеслось к этим фактам с покорностью и смирением. Многие аналитики пытаются нас убедить, что это смирение спасительно, что гражданское неповиновение опасно для мира на Кавказе. Но не опаснее ли безответственность и безнаказанность, на почве которых на нас как лавины обрушиваются трагедии? Говорить об этом мало кто хочет, и во власти и в обществе. Потому что разговор трудный и темный.
Поэтому вопрос, который мы задаем бесконечно, «Кто виноват?» в бесланской и других трагедиях имеет короткий и ясный ответ – мы все: власть, большие и малые начальники, люди, бездумно живущие в обществе, и само общество, где коррупция, перестала быть чем-то зазорным… Другого ответа на вопрос, почему и как террористы, беспрепятственно захватившие школу в Беслане, получили такие невиданные возможности для проявления своей варварской воли – нет. Возложить всю вину только на террористов не то что просто – это смертельно опасно для нашего будущего. Убийство 189 детей не может произойти в здоровом обществе. Оно – приговор, исполнившийся на наших детях за то, что взрослые, власть, общество не умеют правильно функционировать. И эта беспечность должна быть доказана, пусть на это потребуется больше лет, а виновные должны ответить перед законом. Осознает ли осетинское общество смысл произошедшего через 15 лет после трагедии полноценно и что оно делает для того, чтобы такие трагедии не повторялись? Вот главное, о чем, видимо, стоит писать в память о тех, кто сгорел в бесланском аду.
Тогда, после страшной развязки 3 сентября казалось, что мир больше не сможет быть таким как раньше, что многое должно измениться. К этому взывали невинные жертвы. Вместе с Осетией скорбела вся планета, только в Риме на площадь Венеции вышло 150 тысяч человек. «Беслан изменит мир» – с такими заголовками выходили зарубежные издания. И Беслан, действительно, должен был стать моментом истины для России, всего мира, и, прежде всего, для осетинского народа, испытывающего на протяжении десятилетий перманентный геноцид и на юге, и на севере Осетии. Но общеосетинской программы преодоления последствий политическая элита Осетии совместно и детально пока так и не разработала.
Более того, надо признать, что само общество фактически не изменилось. По крайней мере, коренных метаморфоз не видно. И нет явных показателей того, что общество готово приняться за решение своих проблем. Один пример, лишь в текущем году, после настоятельных обращений главы «Стыр Ныхаса» Р. Кучиева, на севере Алании, наконец, перенесли, в память о невинных жертвах, начало нового учебного года на более поздний срок. Для осознания того, что негоже идти нарядными с бантами и шариками в школу в такой скорбный для всей нации день понадобилось 15 лет! На Юге, к слову, 1 сентября, как День знаний давно уже не отмечают. Оттого, признаться, горько осознавать, что жестокие прогнозы многих обозревателей в разные годы, о том, что драма Беслана станет невыученным уроком, имеют основание. Такое впечатление, что общество не умеет и не хочет помнить. И тут разговор уже не только о Беслане. Потому что помнить не от даты к дате, а по-настоящему, – это большой труд, большая ответственность. И не принимая на себя эту ответственность, общество снова ставит себя под удар, потому что, тот, кто не помнит, слаб и беззащитен…
Вспоминая Беслан 2004-го… (что писала «Республика» 15 лет назад)
Пятнадцать лет назад наша газета, как все осетинские СМИ публиковала много материалов о Бесланской трагедии, рассказы очевидцев, комментарии чиновников, свои мысли о будущем Осетии сквозь призму произошедшего, публикации других изданий… Публикации продолжились и в последующие годы. Однако непосредственно в первых числах сентября 2004-го некоторые работники «Республики» в дни трагедии выехали в Беслан для получения объективной информации из первых рук. Один из таких материалов журналиста Элины Бестаевой сегодня, чтобы окунуться в реалии того времени, мы предлагаем вашему вниманию.
Беслан и вся Осетия стонет от горя. Весь мир потрясен ужасом чудовищного теракта, произошедшего в маленьком осетинском городке. В Бесланской школе №1, где террористы трое суток удерживали взятых в плен заложников, погибли сотни ни в чем не повинных людей: наши дети, наши сестры и братья. Трагический итог бесланской драмы – более 300 погибших заложников, кроме того работники МВД и спецназа, участвовавшие в спасении детей во время событий. Невыносимая боль и страшные вопросы, на которые нет ответов – это Беслан на второй день после черной даты 3 сентября.
Развязки этой чудовищной драмы в напряжении ждала вся Осетия. В каждом доме, в каждой семье люди сутками, прильнув к телевизорам, следили за развитием событий. Все телеканалы говорили одно и то же: ведутся переговоры, для освобождения заложников делается все возможное. Вместе с тем в Беслан начали съезжаться сотни людей из всех концов севера и юга Осетии в надежде чем-то помочь. В эти страшные дни и часы ожидания родные, друзья, соседи заложников плакали, кричали от отчаяния, но не переставали верить в то, что их близким удастся спастись из этого ада. «Штурма не будет» – говорили все выступающие чиновники и им верили – поскольку штурм здания с более чем тысячей детей и женщин внутри никто не мог себе представить.
Как рассказывают военные участники событий, около 13 часов к захваченной школе подошли сотрудники МЧС, чтобы забрать тела расстрелянных в первые два дня заложников. Об этом была договоренность с боевиками. В этот момент раздался взрыв. Потом последовали другие. От взрыва в нескольких местах обвалились стены. Сразу погибло много людей… Некоторые из бывших заложников не могут говорить вообще. Бывшая заложница Таня, пришедшая в школу вместе с дочерью первоклассницей, лежит в одной из больниц Владикавказа с ранениями брюшной полости, кисти руки, осколочными ранами лица. Она рассказывает нам, едва шевеля бескровными губами: «Мы подумали, что начался штурм. В зале взорвалась бомба. Они так и говорили, как только начнется штурм, вы погибнете вместе с нами. Все смешалось. Я смогла вытащить своего ребенка через дыру в стене. Я ничего не видела. Было очень много трупов вокруг. Тех детей, которые остались живы, они стали сгонять в кучу, чтобы иметь еще заложников». После того, как в зале прогремели взрывы, и террористы стали стрелять в спину убегающим в открывшиеся дыры детям, спецподразделения начали действовать «согласно складывающейся ситуации». Начался штурм здания. Спецназовцы вошли в спортзал и двинулись в школу, где рассредоточились террористы. В зале к этому времени живых людей почти не осталось...
…Каждый выстрел, каждый взрыв этого боя отзывался рыданиями родных, удерживаемых по ту сторону оцепления. Вырвавшиеся из стен школы дети бежали в одном нижнем белье, окровавленные, исхудавшие. Многих выносили ополченцы и солдаты. Как пишут иговорят все бывшие здесь журналисты, помочь в спасении людей хотели все. Необращая внимания на пули и разрывы снарядов, люди рвались к зданию школы, чтобы спасти хоть одного человека и спасли очень многих. По официальным данным в лечебные учреждения Владикавказа за помощью обратилось более семисот человек…
4 сентября. Утром в центре Беслана скопление машин и журналистов. К школе никого не пускают, военные говорят, что идет разминирование. Утром по «Эху Москвы» передали, что сегодня из под завалов извлечены тела еще 150 заложников. Людей, которые не смогли найти своих родных, перед Домом культуры, где ждут журналисты, пока немного. Большинство ходят по больницам и моргам Владикавказа, пытаясь найти своих. Ожидающих здесь узнаешь по каменным лицам и опухшим от слез и бессонницы глазам. Боясь тронуть кого-то из них даже взглядом, мы тоже ждем. В руках у многих фотографии близких, в основном детей.
– Где моя Зарина? Где моя Зарина? – вскрикивает молодая женщина, хватаясь за голову. Собравшиеся, женщины и мужчины плачут, причитая, не в силах сдерживать свое горе. С ними вместе плачут и многие из журналистов.
– Я ищу свою сестру, ее дочь и внучку. Мы нашли внука, а сестру, ей пятьдесят лет, Аллу 25 лет и Кристину найти не можем. Ходовы они. Только что приехали из города. Все больницы посмотрели. Я открывала каждую дверь, все палаты. Нет их. И в морге нет. Там целые ряды неопознанных. Их невозможно опознать, так они обгорели.
Пожилая женщина, держит фотографию своего внука и причитает: «Его отец стольких раненых вынес, а своего сына не нашел»...
Рассказывает одна из бывших заложниц Анета Гадиева: «Нас всех загнали в спортзал, нескольких мужчин сразу расстреляли. Когда нас завели, нам было нечем дышать, мы думали, что все там задохнемся. У меня на руках был грудной ребенок, другую девочку я не находила. Нам не разрешали вставать, мы думали, что пусть нас сейчас расстреляют, чем мы медленно умрем от удушья. Боевики начали делать растяжки. Сделали их очень быстро, организованно, со знанием дела. Нам сказали, что не тронут нас, если будут выполнены их условия. Мы вообще не вставали. В первый день детям давали воду, а потом перестали давать. Они постоянно над нами насмехались, говорили: «посмотрите, что ваша пресса делает, ваши телеканалы передают концерты. Говорят, что здесь только триста заложников». При этом боевики сказали, что если будет паника, они начнут стрелять. За один выстрел со стороны наших они обещали расстреливать по 50 человек. Мы не знали, сколько нам придется ждать. А они постоянно говорили: вы никому не нужны. Вы просто стадо…
Проходит полчаса, час, но к собравшимся перед Домом культуры почему-то никто не выходит. Вопросы, мучавшие людей все эти страшные дни, продолжают вырываться наружу.
– Тех, кого освободили, говорят, что у террористов было оружие в подвале, как они смогли спрятать это оружие, где была наша милиция? – кричит пожилая женщина в платке. – Террористы говорили заложникам, что заплатили гаишникам миллион долларов. И они берут эти доллары, им доллары нужнее... Кто продал нас ингушам и чеченцам?
– Почему мы видим одно, а телевизор показывает другое? Почему сразу не сказали, что там тысяча с лишним человек? – говорит сжимая руки на груди, худая женщина. – Три дня мы находились в оцеплении. И все, что говорилось по телевизору о заложниках – это неправда.
– Почему к людям никто не выходит? Боятся, что их растерзают. Хоть бы кто-то вышел и сказал извините, простите, хоть что-нибудь. Где человечность?..
…Через полтора часа к толпе вышел генеральный прокурор Северной Осетии А. Бигулов и сказал, что большинство тел погибших заложников находится в бюро судмедэкспертизы во Владикавказе, для родственников будут организованы автобусы, чтобы они могли поехать на опознание. Еще через полчаса на площади появились две женщины, которые начали составлять списки «пропавших» – тех, кто не найден среди раненых и еще не опознан. Позже появилась информация, что их не менее 200 человек. Некоторые из родных и близких этих людей еще надеются на чудо. Но большинство в это чудо уже не верит...
По официальным данным на вечер 4 сентября количество погибших заложников составило 323 человека, из них 156 – дети. По словам же самих бесланцев, число погибших может быть больше… Простите нас, дети!.. Если сможете…
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.