Он вернулся домой ровно через двое суток. Так же, как и покидал его – под покровом ночи. Но с той лишь разницей, что теперь его возвращения c поникшими головами ждали сотни людей. Дзау безмолвно собирался к дому на возвышенности у леса уже с полудня, когда страшная весть о смерти единственного сына семьи Кочиевых молниеносно облетела весь поселок. Давиду было всего 26. Вечером 31 октября 1992 года он, вместе с десятками добровольцев из Южной Осетии, поехал в полыхающий Пригородный район Северной Осетии. На помощь. Это был не просто спонтанный порыв, это был зов сердца, зов крови. Понимание необходимости подставить братское плечо в тяжелой ситуации. Спустя сутки с небольшим, в ходе ожесточенных боев за селение Карца, его убили. Часом раньше там же погиб еще один уроженец Дзауского района, кваисинец Влад Тедеев. Второго ноября они оба вернулись домой. В последний раз. В эти солнечные дни ноября 1992-го Южная Осетия опять погрузилась в бездну боли и скорби, оплакивая шестерых своих сыновей, погибших в огне ингушского бесчинства.

Современная историческая летопись почему-то до сих пор еще толком не дала соответствующую оценку событиям осени 1992-го года, повлекших за собой смерть сотен человек. Осторожные оценки, касающиеся предыстории конфликта, событий, ему предшествовавших и спровоцировавших этот ад – осетинская правда все эти годы замалчивалась и нивелировалась под мифическими и призрачными лозунгами о добрососедстве под сенью единого дома под названием Северный Кавказ. Впрочем, затрагивать и нажимать на струны, взывающие к любви к представителям соседнего региона получается, по всей видимости, только в случае с осетинами. Ингуши, в отличие от лояльных и всепрощающих осетин, что на севере, что на юге, историю свою не просто пишут, они умело доносят ее до всего мира, выставляя осетин варварами, устроившими резню ингушского населения. Что является, по сути, подготовкой почвы для будущего кровопролития, в которое, как показала практика, оказывается втянута вся Осетия, без деления на север и юг.

«Уже не помню, какую должность на тот момент в руководстве Северной Осетии занимал Александр Дзасохов, впоследствии Президент РСО-Алании, но в эти дни он приезжал в Южную Осетию и озвучивал обращение к нашим властям о помощи, – рассказывает очевидец событий осени 1992 года, полковник запаса Алвери (Сергей) Кочиев. – Но, к тому времени наши ребята, имевшие на тот момент уже серьезный опыт ведения боевых действий, были на подступах к Владикавказу. Как говорится, когда горит дом у брата, а, по сути, наш общий дом, особого приглашения не требуется». Алвери Кочиев вспоминает, что в те дни говорить о каком-то организованном властями Северной Осетии противостоянии было бы преувеличением, хотя МВД Северной Осетии с первых же дней фактически оказалось втянутым в боевые действия. Нападение на отделение милиции в селении Чермен, беспощадное убийство десятков сотрудников милиции и членов их семей, собственно, и спровоцировало ответные действия со стороны осетинской правоохранительной системы. Наиболее многочисленным центром противостояния, куда в основном собирались северяне в те дни, был штаб Бибо Дзудцева во Владикавказе, но наиболее дисциплинированным и действенным центром являлся штаб в с. Октябрьское, организованный кадровым военным Станиславом Суановым. «Известно, что отряд под руководством Алана Джиоева (Парпата) сыграл решающее значение в исходе боевых действий в селении Карца, – продолжает полковник запаса. – Там же наши ребята понесли боевые потери. Когда мы с Петром Хубежовым на машине цхинвальской Комендатуры приехали в Карца, ингушские бандформирования уже были выдавлены из села. Помню Парпата – уставшего, несколько поникшего из-за погибших ребят, и с «трофеем» на голове – объемная национальная папаха на нем в тот момент не смотрелась нелепо, она как бы была негласной демонстрацией исхода завершенного буквально пару часов назад сражения… Ребята рассказывали много шокирующих воображение фактов бесчинства ингушских бандформирований, но особо запомнился эпизод про огромный подвал одного из ингушей. Из этого дома несколько часов велся сильнейший огонь. Уже после того, как его заняли юго-осетинские ополченцы, их взору предстал огромный подвал, в четыре огромных помещения, доверху заполненный различным оружием, обмундированием, консервами… Плененный хозяин цинично объяснял наличие такого своеобразного склада – пока осетины 70 лет строили советскую власть, мы готовились… Уже только этот говорящий факт может пролить свет на истинные причины начала резни в Пригородном и реальных виновниках трагедии осетин на севере»…

Действия юго-осетинских ополченцев, их профессиональную тактику ведения боевых действий высоко оценили в МВД Северной Осетии. Алвери Кочиев вспоминает слова тогдашнего министра внутренних дел Кантемирова: «Если бы не южане, нас бы здесь просто размазали…». Однако уже по прошествии времени были определенные попытки нивелировать роль юго-осетинских добровольческих отрядов в исходе осетино-ингушского противостояния 1992 года. Откуда-то стали приплетаться факты мародерства, убийства детей, другие бредовые наговоры… Причем подобные негативные тенденции были результатом не только ингушской пропаганды. И это тоже вполне объяснимо. История показывает, что победителей всегда пытаются похоронить под завалами всевозможных негативных домыслов.

Впрочем, все это не столь важно на фоне забывающихся событий 1992 года. История почти всегда повторяется, если не извлекать из нее правильных и своевременных выводов. А выводов, как, собственно, и оценки событий более чем четвертьвековой давности с осетинской стороны в необходимом и, что важно, справедливом ракурсе в должном объеме все еще не последовало. В то время как ингушская информационная пропаганда все эти годы работала не переставая. Даже в сети интернет в поиске информации о кровопролитии в Пригородном районе 1992 года ингушская трактовка событий представлена многократно преобладающей над материалами осетинских историков и публицистов. Совершенно горько осознавать, что наши отважные ребята, такие как Влад Тедеев, Давид Кочиев и другие, героически павшие в боях за защиту своих братьев на севере Осетии, когда-то могут быть представлены в роли агрессоров. Это просто недостойно их памяти. Недостойно нас с вами...

Рада Дзагоева

Слово осетина (шесть часов ингушской войны)

На минувшей неделе в Осетии вспоминали трагические дни осени 1992 года, когда разразился осетино-ингушский конфликт. Только-только с вводом миротворческих сил в Южной Осетии был восстановлен хрупкий мир, как Осетию теперь подпалили уже с севера. В те дни, юго-осетинские ополченцы, пройдя Главный Кавказский хребет, практически с ходу вступили в бой и за короткое время выбили агрессора с осетинской земли.

С сожалением следует констатировать, что трагические дни двадцатишестилетней давности в наше время некоторые наши же соотечественники пытаются переписать, принизив роль истинных героев той войны и, наоборот, возвеличить свою значимость. Подобные попытки пересмотра истории наблюдаются в основном в социальных сетях. В связи с этим мы решили вновь опубликовать воспоминания одного из очевидцев тех дней, летчика Инала Остаева.

…Вечером я явился в штаб ополчения. В кабинете у команду­ющего было много народу. Подводили итоги прошедшего дня и ставили задачи на следующий. Около одиннадцати часов к штабу прибыл отряд юго-осетинских доб­ровольцев. Отряд остался на плацу, а старший – «Парпат» с двумя рослыми и крепкими бойцами вош­ли в кабинет командира.

«Парпат» был маленького роста, в спортивном костюме, на голове – цветастая вязаная шапочка с бубенчиком: он был боль­ше похож на анархиста, чем на бойца. По его бокам стояли здоровые парни в камуфляжных костюмах и армейских бронежиле­тах, с автоматами.

Минуту молчания прервал «Парпат»:

– Нас полторы сотни, приехали воевать. Я ничего не пони­маю: или у вас тут не воюют, или ваши люди от страха соображать перестали? На въезде в город останавливаем машины, спра­шиваем прохожих: где идет война? Покажите! Никто ничего не знает, куда нам ехать и где воевать. Мы хотели сходу вступить в бой, но не получилось. Хорошо, что хоть показали, где находит­ся ваш штаб. А теперь дайте нам участок «работы», и мы сразу же выступаем! Я – командир отряда, зовут Алан Джиоев, народ ок­рестил «Парпатом», – сказал он.

Я в первый раз увидел его, хотя был наслышан о его храбро­сти. И поэтому тот момент нашей первой встречи хорошо запом­нил. Все, кто его знал, подходи-

ли и обнимались с ним. А с осталь­ными он знакомился. Я сидел на диване, и когда Суанов назвал меня, «Парпат» подошел с удивленными глазами и произнес: «Это ты тот самый Инал Остаев?». Потом крепко обнял и сказал: «Спа­сибо тебе за все, и пусть Бог и народ оценят твои заслуги, – по­хлопал он меня по плечу. – Я думал, что ты громадный мужчина, а ты такой же маленький, как и я», – улыбнулся он.

Суанов спросил, что им нужно из вооружения. «Парпат» ответил, что они ни в чем не нуждаются, у них все с собой.

– Тогда я распоряжусь, чтобы вас покормили с дороги, от­дохните, а потом в бой. «Парпат» в своей резкой манере возразил: «Генерал! Ника­ких отдыхов! Покажи, куда идти, и мы немедленно выступаем!».

У Суанова не было другого выхода, как подозвать его к карте и начать объяснять ему обстановку.

– В Южном крепко засели ингуши, и мы не можем оттуда их выбить. Но самое тяжелое положение в Карца. Двое суток не можем его взять, чтобы открыть путь к Пригородному району. Внутри района в нескольких населенных пунктах идут ожесточенные бои.

– Сколько дворов в этом Карца? – спросил «Парпат».

– Дворов 150-200, – ответил Суанов и продолжал ему объяс­нять на военном «языке» тактические приемы взятия Карца, Южного и Реданта.

– Генерал! Я не понимаю эти фланги, позиции и т.д. Ты дай мне проводников, пусть покажут, где находятся эти поселки, боль­ше нам ничего не надо. Сейчас почти 12 часов. К 6 часам ни одного живого ингуша в этих поселках не будет! Даю вам слово осетина. А завтракать будем в Назрани.

И тут же распорядился для своих бойцов: джавские и квайсинские идут на Южный и Редант, а цхинвальские – на Карца… Я долго смотрел вслед и удивлялся его решительности и сме­лости. Война в Южной Осетии сделала многих осетин такими отчаянными, смелыми и бесстрашными.

Когда время спустя я явился в штаб, здесь царило оживление, у многих были радостные лица. Как и обещал Парпат к 6 часам отряд из Южной Осетии освободил поселки Карца, Южный, Редант. Отряды юга и севера Осетии, воодушевленные успехом, преследовали ин­гушей, углубляясь на территорию Пригородного района, осво­бождая осетинские населенные пункты. Ночь со второго на третье ноября была переломной.

Из книги Инала Остаева «Прерванный полет»