Каждый год, 30 октября, на постсоветском пространстве отмечается как День памяти жертв политических репрессий или так называемого Большого террора. Именно так в последние годы именуются политические репрессии, которые прокатились по Стране Советов в первой половине прошлого века. Хотя карательные меры, и не менее жестокие, применялись в послереволюционной России многим ранее.

К данному кровавому периоду и сегодня отношение в обществе неоднозначное. Люди в зависимости от своих политических пристрастий, от уровня знаний, интересов трактуют эпоху Большого террора по-разному. Не имеют единодушного мнения о событиях 1937-1938 годов и историки. При этом считается, что большую часть репрессированных составляли видные члены коммунистической партии, хозяйственники, военные и интеллигенция. Однако, расстрелы и заключения в лагеря в эти два года обрушились, по меньшей мере, на 1 миллион 600 тысяч человек, 780 тысяч из них, по официальной статистике, были расстреляны. При этом по данным МВД СССР репрессии начались многим раньше, и в итоге за период с 1921 по 1954 год было репрессировано 3 777 380 человек.

О Большом терроре можно говорить много, но мы взглянем на этот исторический промежуток времени через призму Южной Осетии, поскольку в эти годы по нашей Родине был нанесен колоссальный удар, фактически вся наша «золотая» интеллигенция была принесена в жертву и от того удара мы, надо сказать прямо, до сих пор не оправились. Нет, представители интеллигенции, безусловно, в Осетии есть и сегодня, но это лишь подобие, не идущее не в какое сравнение с нашими деятелями начала прошлого века. К сожалению.

Волна террора на юге Осетии, как и во всей стране, началась по политическим мотивам, если быть точнее в борьбе с т.н. троцкизмом. На предприятиях и в организациях Южной Осетии также прошли митинги и собрания с призывом «Уничтожить мерзавцев антисоветчиков и убийц!». Как следствие, вскоре были «разоблачены» юго-осетинские троцкисты Антон Кабисов и Георгий Цховребов. А в газете «Коммунист» была опубликована статья без подписи, в которой в принадлежности к троцкизму были обвинены члены редакции журнала «Фидиуæг» К.Дзесов, С.Жажиев, С.Дзагоев, Д.Дарчиев, К.Фарнион. После чего решением коллектива журнала все пятеро были исключены из состава Союза писателей ЮОАО. Впоследствии репрессии подвергся и редактор издания Чермен Бегизов.

В те годы, любое инакомыслие, оформленное в доносе, могло стать гарантией причисления к троцкистам. Так, пред метом судебного разбирательства стало дело «о троцкизме и антисоветской деятельности» учащихся 7 класса школы в селе Икота Ленингорского района. Во время уроков шестеро учеников высмеяли стихотворения пролетарских поэтов после чего были… исключены из школы. Или другой пример. В симпатиях к Троцкому был обвинен архитектор Дома Советов (ныне Парламент РЮО). По мнению следователей, вид здания сверху напоминал букву «Т», что было расшифровано как первая буква фамилии Троцкого... В обществе всестороннее утверждалось критическое отношение к этому партийному деятелю и его сторонникам. Оно было столь глубинное, что и сегодня еще в кругу людей старшего поколения понятие «троцкист» сохраняет негативный оттенок, хотя, по сути, именно этот деятель был организатором Октябрьского переворота, сумев провести вооруженный захват власти, сыграл также главную роль в создании Красной Армии и победе большевиков в гражданской войне.

В 1936 году на смену троцкистам пришла другая опасность – угроза военного переворота. Существуют документы, которые свидетельствуют, что в 1936 году в Советском Союзе готовился госпереворот. Среди заговорщиков были как представители руководства НКВД, так и Красной Армии, видные большевики (Тухачевский, Бухарин, Рыков, Якир и другие). Действовала «правая оппозиция» в партии, более мелкие оппозиционные группы, которые были готовы вести борьбу со Сталиным любыми методами, привычными им еще с революционно-подпольных времен. Поэтому в первойполовине 1936 года Сталин и его команданейтрализовали опасность военного переворота – все вероятные противники были арестованы, частью расстреляны, частью осуждены на длительные сроки.

Теперь Сталин могпереформатировать страну по своему видению. Впереди было решение архисложнойзадачи – строительство мощного государства с монолитным обществом. Вместе с тем, 30 июля 1937 года выходит приказ Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников, и др. антисоветских элементов», который принято считать отправной точкой массовых, необоснованных и несправедливых репрессий в 1937-1938 годах. Именно с этого распоряжения и начинается невиданная ранее волна репрессий, которая кровавой волной прокатилась по всей стране.

В этом же приказе НКВД устанавливаются и конкретные цифры предполагаемых арестов и мера наказания, что говорит о том, что была проведена большая предварительная работа и репрессии развивались по четкому плану. Но, как показало время, количество репрессированных было значительно больше. В ходе исполнения приказа НКВД во внесудебном порядке должны были быть уничтожены (расстреляны) 74 830 человек. А было расстреляно в десять (!) раз больше. В этом была «заслуга», прежде всего, региональных руководителей, которые хотели рапортовать о перевыполнении плана, спускаемого из Москвы. Даже в части расстрелов. Известный факт: когда центр, согласно приказа НКВД, обязал руководство Северной Осетии арестовать и уничтожить 500 буржуазных националистов, то тут же из Владикавказа поступило заявление: 500 для нас мало – добавьте еще 250.

Кем были «буржуазные националисты» в Осетии? В большинстве своем, люди национально ориентированные, те, кто ратовал за воссоединение южной и северной частей Осетии. И это неудивительно. В одно время даже творчество Коста Хетагурова было объявлено националистическим. Между тем, в число репрессированных в Южной Осетии попадали коммунисты, состоящие или симпатизирующие партийной оппозиции, граждане, ранее состоявшие в партии меньшевиков и эсеров, бывшие богатеи и кулаки, граждане, недовольные повальной коллективизацией и укоренявшейся уравниловкой и бедностью, представители интеллигенции, высказывающиеся критически в отношении Советской власти. И хотя речь в приказе НКВД, по существу, идет о гражданах страны, которые воспринимались как потенциально враждебные Советской власти, нужно отметить, что под жернова репрессивной машины попали люди, которые не совершали ничего противозаконного.

Стоит ли говорить, что многие воспользовались данной ситуацией. И, в первую очередь, Грузия, которая пыталась уничтожить уже на корню всю национально мыслящую интеллигенцию, ориентированную на объединение севера и юга Осетии. Благо последние не скрывали своих намерений, высказывались открыто и вскоре оказались в расстрельных списках. Параллельно набирал обороты и процесс ограничения национальной свободы в умах и сердцах людей

Начались страшные времена, арестовывались ветераны партии, молодые коммунисты, представители творческой интеллигенции, красные командиры, рабочие, сельчане. Начали практиковаться и поощряться доносы на сослуживцев, соседей, односельчан и родных. Проходила массовая фальсификация уголовных дел. Любопытно, что зачастую люди, выносящие приговоры без суда и следствия сами через месяц-другой оказывались в числе жертв террора. Никто не был застрахован, что ночью к нему в дверь не постучат, и не предъявят ордер на арест и обыск.

Жертвы Большого террора были обильны и кровавы, и для юга Осетии 1937 год стал воистину началом великих и страшных испытаний. Надуманные обвинения сыпались как из рога изобилия. В Тбилиси решили, что с осетинской вольницей в Южной Осетии пора кончать и воспользовались удобным случаем – разнарядкой из центра по искоренению врагов советской власти. В категорию «врагов» были включены люди, открыто заявлявшие о праве южных осетин на национальную самобытность. Название столицы автономии было указано писать на грузинский лад – «Сталинири», в репертуар театра в обязательном порядке были внесены спектакли на грузинском языке, партийную организацию в октябре 1937 года возглавил грузин Георгий Гочашвили. Он же и стал главным проводником террора в регионе. Первые судебные процессы пошли над противниками создания колхозов. После пришло время партийного актива, прежде всего ветеранов революционного движения, которые, в большинстве своем, имели особое мнение по поводу политики Москвы на местах. И оно зачастую было критическим, так как на их глазах советская власть, которую они продвигали, превращалась в убежище карьеристов и бюрократов. Но теперь уже в их дома ночью стучались сотрудники НКВД. Арестованные сначала думали, что произошла ошибка, на них возведен поклеп, что вскоре все образуется. Но в ответ на попытки определить правду, люди подвергались избиениям и издевательствам. За этим чаще всего следовал расстрел.

В первой волне политических репрессий в Южной Осетии оказались: член партии большевиков с 1898 года, делегат от Южной Осетии к Ленину Разден Козаев; врач, принимавший участие в последней операции В.И. Ленину Евгений Рамонов; член РСДРП с 1900 года, делегат Лондонского съезда Коммунистической партии, организатор первых социал-демократических групп в Южной Осетии Георгий Гаглоев; члены Юго-Осетинского окружкома Владимир Санакоев, Александр Джаттиев, Сергей Гаглоев, Александр Абаев, Арон Плиев; член Коммунистической партии с 1903 года, председатель Юго-Осетинского ЦИК-а Коста Джаттиев; политкомиссар Ревкома в дни восстаний 1920 года, сын Сека Гадиева Николай и другие.

Под вторую волну репрессий попало молодое поколение. Здесь оказались секретари и заведующие отделами Обкома, райкомов, райисполкомов, облисполкомов, директора заводов и фабрик, школ, служащие, врачи, агрономы, инженеры, рядовые рабочие и колхозники. Среди них первые секретари Юго-Осетинского Обкома партии и председатели ЦИК, работавшие с 1921 по 1937 годы: Иван Джиджоев, Борис Таутиев, Степан Акопов, Сергей Кудрявцев, врач Сави Гаглоев и Васка Карсанов, заведующий областным отделом здравоохранения Коста Хугаев, инженеры Оцеп Джиоев, Рутен Гаглоев, Арчил Тедеев, Виталий Кочиев, первые секретари Обкома комсомола Вахтанг Битиев и Виктор Кулумбегов, представители творческой и научной интеллигенции: Измаил Гассиев, Бидзина Кочиев, Александр Тибилов, Сико Кулаев, Казбек Короев, Вася Дзассохов, Кудзаг Дзесов, Сарди Дзагоев и другие. Под преследования попали и представители СМИ: редактор молодежной газеты «Ленинон» C.Р. Гагиев (расстрелян), редактор областной газеты «Коммунист» И.П. Гассиев (расстрелян), директор радиокомитета С.М. Кочиев – 10 лет лишения свободы, ответственный секретарь газеты «Коммунист» Л.Г. Тибилов (расстрелян).

Было репрессировано и много женщин. Большинство из них были женами арестованных. Не зная, какое обвинение им предъявлять, решили назвать их «членами семьи врага народа», а в приговоре отмечалось «осуждена за связь с мужем» и «недоносительство». Эти обвинения были предъявлены всем арестованным женам репрессированных в Советском Союзе. Все женщины, арестованные за мужей в Южной Осетии, получили по десять лет лагерей. Они были молоды, имели малолетних детей, которых, после ареста матерей работники органов просто вышвыривали на улицу, отняв у ниxдома и квартиры. В числе безвинно пострадавших женщин были: Ната Цховребова, жена Ивана Санакоева; Илидо Битиева – жена Владимира (Серо) Санакоева; Ляля Гаглоева – супруга хирурга Сави Гаглоева; жена первого секретаря Ленингорского райкома Ермоня Чабиева; Вера Гулиева – дочь писателя Ефима Гулиева и другие.

В числе жертв Кровавого Молоха и представители прокуратуры, органов безопасности. Часть из них старалась пресекать необоснованные обвинения и доносы и поплатились за это. Но были и те, кто, являясь неистовым исполнителем указаний из центра, позже сам оказывался у расстрельных стен… Имена доносчиков, следователей и палачей не остались в секрете. Но большинство из них, вопреки логике, спокойно дожили до глубокой старости.

На это время, что не случайно, приходится и начало кампании по переходу от латинского алфавита к грузинской графике. С каждым месяцем в периодической печати увеличивался объем материалов на грузинской вязи. И вот уже 16 декабря 1938 года газета «Коммунист», главный печатный орган Южной Осетии того времени, вышел полностью напечатанный грузинскими буквами... Впрочем, протестовать особо никто и не стал. Большая часть национально ориентированного, авторитетного партактива и общественности уже была уничтожена. Их сменила новая элита, подобострастная и во многом предательская советская интеллигенция, которая старалась не выходить за рамки стандартных установок Москвы и Тбилиси. Свое критическое суждение по поводу бесцеремонной грузинофикации подведомственной отрасли открыто высказал руководитель сферы народного образования края Иван Пухаев. После этого его фамилия оказалась в расстрельных списках.

…Массовые репрессии прекратились в 1938 году. В их организации были обвинены руководство НКВД, нерадивые прокуроры, безответственные партийные руководители. Палачи стали жертвами. Но судьбы людей были уже искалечены. Расстреляны, замучены в застенках, погибли от болезней лучшие представители нашего народа. Был уничтожен золотой фонд осетинской творческой и научной интеллигенции...