Директор Юго-Осетинского научно-исследовательского института им. З. Ванеева, кандидат исторических наук, заслуженный деятель науки РЮО Роберт Гаглойты не раз призывал, в том числе со страниц нашей газеты, обратить внимание на бедственное положение науки в Южной Осетии. Ситуация эта сложилась в течение последних десятилетий в связи с обстоятельствами новейшего периода истории – перманентная война, разруха, долгий период восстановления. Сложнейшая проблема, пожалуй, даже не в дефиците научных кадров, а в том, что в обществе в корне изменилось отношение к науке, которая так и не выбралась из дебрей войн и тяжелых промежутков между ними, и не в состоянии обеспечить ученому относительно безбедную жизнь. Вопросы, которые затронул в очередной раз Роберт Хазбиевич, явились его искренней реакцией на наш совершенно простой вопрос: «Почему «Известия ЮОНИИ» не выходят уже который год?».

 – Я хотел бы начать с часто цитируемой фразы всемирно-известного ученого Ф. Жолио-Кюри: «Страна, которая не развивает науку, неизбежно превращается в колонию». ЮОНИИ им. З. Ванеева при Президенте РЮО, к сожалению, единственное научное учреждение в РЮО. ЮОГУ – образовательный центр, хотя его сотрудники в определенном объеме занимаются и исследовательской работой. Если безразличное отношение к проблемам науки со стороны общества будет продолжаться, неизбежна ее деградация. Я много лет возглавляю Научно-исследовательский институт, и за это время не раз обращался к руководителям Республики, поднимая вопрос о преемственности отечественной науки. Нет замены нашим выдающимся ученым, которые, к сожалению, уходят. Это очень большая проблема. К примеру, чтобы кто-то стал ученым уровня Нафи Джусойты, нужно 35-40 лет работы, и то или станет или нет. Стать доктором наук еще не означает достигнуть того же уровня энциклопедических знаний и научного мышления, которыми обладал Нафи. Уход Юрия Сергеевича Гаглойты стал большой утратой для осетинской науки, никто, кроме него в Южной Осетии на таком высоком уровне не занимался этногенезом алан. У него также не осталось преемников. И этот список можно продолжить: Габараев Николай Ясонович, наш выдающийся филолог, Габараев Сослан Шалвович, философ, историки Санакоев Мурат Петрович и Цховребов Иван Никифорович… В советской науке преемственность была естественной традицией, но в новейшее время эта традиция нарушилась в результате многих обстоятельств, как объективного, так и субъективного характера. Наука – это трудоемкий и всеобъемлющий процесс, необходимы исследования, причем, во всех областях – от археологии до экономики и сельского хозяйства. К тому же наука – лицо государства. Когда мы где-то участвуем в конференциях, мы представляем сначала свою страну, а затем уже самих себя, я всегда ставлю перед собой наш триколор.

– Учитывая наблюдаемый всплеск интереса к истории Отечества, даже как-то странно, что никто не идет профессионально учиться по этой стезе.

– В том-то и дело. К сожалению, современный дилетантизм только вредит науке и истории. Интерес к истории я приветствую, но не такой поверхностный, а тем более политизированный, какой мы часто видим. Нам не стоит уподобляться некоторым нашим соседям в тотальном присваивании культуры и истории.

В советское время к науке было высокое, уважительное отношение, но в последние десятилетия наблюдается безразличие. Фокус внимания полностью переместился в интернет, и хорошо, если для дела, а не развлечения. К сожалению, интерес к науке угасает в обществе в целом. У нас третий год лежат готовая к печати 1-я книга III тома «Топонимии Южной Осетии» Юрия Дзиццойты, IIIтом «Толкового словаря осетинского языка» и столько же лет – готовый текст 43-го сборника статей «Известия ЮОНИИ». Также готовы к сдаче в типографию три монографии наших сотрудников по археологии, этнографии и новейшей истории. Их просто надо сдать в типографию и выпустить. Выпуск «Известий» стоит около 270 тысяч рублей, но их нет. Между тем, результат нашей работы отражается в издаваемых нами книгах, а также участии наших сотрудников в конференциях на выезде. Крупных ученых, которые занимаются академической наукой, осталось единицы. На проведение раскопок в Едисском средневековом городище в прошлом году мы с Русланом Дзаттиаты вложили свои деньги, рассчитывая, что нам их компенсируют, потому что деньги на раскопки были предусмотрены. Но оказалось, что их забрали обратно. То есть мы на свои средства провели экспедицию. Не финансируется приобретение оргтехники, при том, что старая давно уже вышла из строя. Нет возможности приобретения инвентаря и необходимого оборудования... И это я говорю об элементарных вещах, которые являются условием для плодотворной работы ЮОНИИ. Если сохранится такое отношение, я не уверен, что лет через пять у нас еще будет возможность заниматься научными исследованиями.

– Вы говорили о точке невозврата пять лет назад в интервью нашей газете, сейчас это уже фактически крик о помощи.

– Я скажу, из чего складывается такой мрачный прогноз. Сейчас пять наших сотрудников готовы к защите кандидатских диссертаций в области истории, археологии, филологии и экономики. Институт должен обеспечить им эту возможность – командировать в Москву, выделить средства, чтобы они могли прикрепиться к руководителям, для которых это платная работа, как и для оппонентов, помогать в публикации научных материалов. Институт должен поддерживать своих сотрудников, поскольку мы заинтересованы в росте наших кадров. Но, скажем, публикация одной статьи в международном научном журнале обходится в 45-60 тысяч рублей. Современные реалии таковы – надо платить за то, чтобы познакомить мир со своими научными разработками. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот. У нас прекрасные кадры, которым надо помогать продвигаться: Вячеслав Джабиев, Зарина Догузова, Лана Дзасохова, Алена Техова, Ирма Парастаева, Ольга Пухаева, и др. Конечно, далеко не все у нас такие целеустремленные сотрудники, поэтому, когда министерство финансов требует провести оптимизацию в соответствии с требованием российского министерства труда, мы можем постараться высвободить вакансии за счет сокращений, но кто займет эти места?

– Значит, и исследования не будут проводиться, если нет специалистов соответствующего уровня?

– К примеру, в сфере археологии – у нас большое количество неисследованных памятников. Откровенно говоря, они у нас рассредоточены по всей территории Южной Осетии, датируемые с эпохи палеолита и до зрелого средневековья. Следствием того, что ЮОНИИ не в состоянии охватить масштабы этой работы, является то, что у нас процветает агрессивный дилетантизм в отношении исторических памятников, когда некоторые стремятся каждый камень назвать аланским. Этот процесс надо остановить и работать строго по науке, если мы хотим чего-то добиться. Вот, к примеру, Ередвский храм X века: если внимательно его изучить, можно обратить внимание, что это строение не одного периода, оно достраивалось конструкциями разных времен. К примеру, колонна на входе никак не сочетается с общим обликом храма, она более древняя и определенно взята из какого-то другого строения. То же самое можно сказать о входной двери, она деревянная, с коваными деталями, и изготовлена, без всякого сомнения, в позднее время, возможно, даже в середине ХХ века, хоть и украшена орнаментальными узорами. Не надо уступать эмоциям, надо отстаивать истину в интересах науки. Поэтому я так болезненно отношусь к тому, что мы не можем подготовить научные кадры. Нет практической реализации планов, намечаемых нами на заседаниях Ученого совета по программе развития Института. С каждым годом у ЮОНИИ все меньше финансирование.

У нас есть работы, которые имеют значение не только для Южной Осетии. Среди уже перечисленного есть также книга Баграта Техова, очень редкая для всего Кавказа работа с полным анализом найденных бронзовых предметов. Он работал над книгой с ведущими технологами страны по металлам. Это его последний труд, который он уже не увидит. Для нас большая честь издать эту книгу, но пока она лежит, готовая к печати, и дело не продвигается.

– Все это приводит к застою науки – такой вывод напрашивается.

– Даже не к застою, а к уничтожению науки. Как нам рассчитывать на то, что у нас будут созданы свои школы историков, археологов, этнографов и филологов, как это происходит сплошь и рядом у других народов? Я предложил создать Центр археологических исследований при Президенте или Правительстве, который занимался бы конкретно этими исследованиями, обращался с этим предложением к двум предыдущим президентам, но реакции не последовало. У нас довольно много экономистов, поэтому я предложил открыть институт экономических исследований, как отдельный научный центр. Но нам ответили, что есть отдел экономики в ЮОНИИ и этого достаточно. Помимо того, что отдельные профильные научные центры решали бы практические вопросы, мы, таким образом, получаем дополнительные научные единицы. Дело в том, что если у нас появится еще пара самостоятельных институтов, мы уже можем говорить о создании Академии наук РЮО. В Абхазии, к примеру, функционирует семь научных институтов, пять из которых свои и еще два – филиалы российских институтов. Для создания Академии наук обязательно наличие не менее четырех-пяти научных институтов. Почему, к примеру, мы не можем создать «Юго-осетинский институт языкознания», на базе нынешнего отдела, где сейчас 12 человек. Вместе с ЮОНИИ получится четыре научных института и пятый – ЮОГУ.

– Мы можем сказать, что в Южной Осетии имелись две крупные научные школы, известные в пределах Советского Союза: археологии – Баграта Техова, и этнологии – Зинаиды Гаглоевой?

– Их, скорее, следует называть крупными учеными, внесшими огромный вклад в развитие отечественной науки. В советское время выделялись четыре археологические школы: Московская, Ленинградская, Киевская и Тбилисская. Наш НИИ занимал третье-четвертое место среди 43 научных институтов Грузии. Слово «научная школа» подразумевает наличие последователей, которые продолжают исследования в соответствии с заложенной основателями традицией. Я сам являюсь учеником Баграта Техова, наставником Руслана Дзаттиаты был Евгений Крупнов. У Юрия Гаглойты и Нафи Джусойты тоже были свои известные наставники. К сожалению, из-за трудностей новейшего периода мы не смогли организовать подготовку собственных преемников, отправлять их на стажировку и обеспечить финансирование учебы. Кого сейчас мы можем привлечь к работе, к учебе по этому направлению, учитывая наши зарплаты и мизерное, если не нулевое, финансирование?

– Вы говорили, что существует Программа развития ЮОНИИ на пять лет.

– У нас обычно есть своя программа развития, но нам еще и присылают планы, которые надо выполнить в определенный срок. В ЮОНИИ, к примеру, есть материалы, которые необходимо оцифровать, для этого нам нужна качественная оргтехника – сканер и хороший компьютер с соответствующими программами. В институте хранятся очень редкие вещи, мы не можем относить их куда-то в профессиональную частную студию. При этом необходимая техника не настолько дорого стоит, чтобы единственный институт Государства Алания не мог себе ее позволить. Проблем много. Нет интерактивной доски в зале, ограничиваемся простым проектором. Книжные фонды не помещаются в библиотеке, часть книг лежит на полу. Нет защищенного помещения для нашего бесценного архива, для него нужен отдельный зал со специальными условиями, я уже не говорю о климат-контроле, хотя бы о размещении позаботиться. Нам не хватает помещений, в здании ЮОНИИ три кабинета занимает Союз писателей, который не имеет к нам никакого отношения.

– Есть предпосылки к тому, что эти вопросы будут решаться?

– Не может все быть в таком черном свете, мы все же надеемся, что получим финансирование для решения насущных вопросов развития науки в Южной Осетии, именно развития, а не просто выживания. Государство должно осознать эту важность с обеспечением самого жесткого контроля за расходом финансов. Мы гарантируем самую полную отчетность по результатам нашего труда. Калькуляцию расходов на выпуск наших книг составляет выпускающая сторона, то же касается расходов на экспедиции – в них все четко прописано и легко проверить. Нужно поднять престиж науки в стране, а этого можно добиться только глубоким вниманием государства к важности сохранения и преумножения ее научного потенциала.

– Ситуация с книгоиздательством особенно очевидна. Третий год не выходят «Известия ЮОНИИ», это печальный признак…

– 300 тысяч рублей было заложено в бюджете каждый год на издание сборника. Министерство финансов убрало у нас эту статью три года назад, обещав, что вернут ее к следующему году, но… Видимо, придется урезать собственный бюджет, сокращать, скажем, расходы на подписку научных изданий, которые мы получаем из России, и, которые дорожают с каждым годом. Хотя эти издания необходимы, чтобы ориентироваться в научном мире, следить за развитием направлений истории, экономики, языкознания, владеть тем, что достигнуто другими научными центрами.

– Когда последний раз проводились археологические раскопки?

– В прошлом году в Едысе. Руководил экспедицией доктор исторических наук Руслан Георгиевич Дзаттиаты. Я хочу, чтобы вы сравнили: в советское время у нас ежегодно было четыре плановые экспедиции – по эпохе бронзы (руководитель Б. Техов), эпохе раннего железа (А. Сланов), античности (я сам) и эпохе зрелого средневековья (Р. Дзаттиаты). Мы всегда готовились к работе заранее. Нам выделяли определенную сумму, руководство навещало нас на раскопках, смотрели, как идут дела, не нуждаемся ли в помощи. А сейчас, выходит, если мы не отчитываемся перед Москвой за нашу работу, то ее и вести не стоит? У нас очень большое поле деятельности на нашей крошечной территории, беспрецедентно богатой памятниками, которые ждут исследователей. Хоть одну башню можем восстановить, чтобы она не разрушалась? Хотя бы те, что стоят вдоль трассы, и которые видят все, кто приезжает в Южную Осетию. В целости некоторые башни сохранились только в Дзимырском ущелье. Тлийский могильник – тоже не до конца исследованный памятник. Есть этическое правило: археолог обязан не доводить до завершающего этапа изыскательские работы, чтобы и последователю оставить поле для работы, то есть, речь идет о консервации. Мы все придерживаемся этого правила. Но появились т.н. «черные копатели», которые бродят с металлоискателями и что-то, конечно, находят. Сейчас у меня есть данные о 25-27 памятниках, которые подлежат исследованию, но нужна помощь государства, чтобы элементарно обеспечить возможность работать на участках – при этом многие из них уже даже распределены в частные руки. Поэтому я возвращаюсь к идее создания Центра археологических исследований при Президенте или Правительстве Государства Алания. Это перспективная идея, и я бы хотел, чтобы к ней прислушались, если мы хотим сохранить наше культурное наследие для будущих поколений. Потому что наука – единственное лекарство против человеческого невежества, как сказал Д.И. Писарев, один из русских публицистов XIX века.

Инга Кочиева