О спровоцированном Грузией противостоянии, российско-грузинском договоре и других аспектах начала прошлого века, ставших предтечей геноцида осетинского народа

1-02-2020, 14:24, Геноцид - 100 лет [просмотров 2493] [версия для печати]
  • Нравится
  • 3

О спровоцированном Грузией противостоянии, российско-грузинском договоре и других аспектах начала прошлого века, ставших предтечей геноцида осетинского народаЧитателям газеты, безусловно, известно, что в связи со столетней годовщиной геноцида осетин, осуществленного в 1920 году Грузией и отдавая дань памяти жертвам трагедии геноцида, Указом Президента РЮО А.И. Бибилова от 27 декабря 2019 года в нашей стране наступивший 2020 год объявлен Годом Памяти. В связи с этим общественность Республики проявляет все больший интерес к данной трагической странице отечественной истории. В числе вопросов, с которыми наши соотечественники, и не только, обращаются к ученым-обществоведам, чаще всего значится вопрос о причинах, повлекших геноцид осетинского народа, и, в частности, об июньском вооруженном восстании 1920 года, которое в ряду некоторых других вопросов, относится к числу недостаточно изученных. Нам также непросто ответить на него в формате одной статьи. Надеемся, что читатель найдет на этот вопрос более или менее исчерпывающий ответ в готовящейся к выходу из печати научно-публицистической монографии об истории геноцида южных осетин в 1920 году. В предлагаемом материале же мы акцентируем внимание читателей на некоторые, из числа целого ряда, причины, обусловившие трагический для южных осетин исход фактически спровоцированного июньского вооруженного восстания 1920 года, целью которого было провозглашение советской власти.

1920-ый год современный осетинский исследователь К.Дзугаев определил как «ключевой эпизод революционного движения в Южной Осетии». С таким определением можно согласиться с поправкой на то, что к тому времени революционная борьба южных осетин фактически переросла в борьбу национально-освободительную. Такая «трансформация» четко обозначилась в ходе предшествующихвооруженных восстаний 1918-1919 годов, хотя национальные и классовые интересы юго-осетинских повстанцев все еще тесно переплетались даже в начале 1920 года. Попытаемся показать это, пригласив читателей в небольшой экскурс в события предшествующего года.

В сентябре 1919 года Пленум Кавказского Краевого Комитета РКП(б), движимый стремлением ко второй годовщине Октябрьской революции свергнуть меньшевистское правительство в Грузии и провозгласить в Тифлисе советскую власть, постановил начать «всеобщее вооруженное восстание». Причем начать почему-то именно с юга Осетии. В итоге, во исполнение данного постановления осетины в октябре 1919 года очистили от вооруженных подразделений Грузии селения Рукского и Дзауского ущелий. Однако данные успешные действия не получили обещанной поддержки вооруженным восстанием в Грузии, что повлекло за собой отказ от дальнейших наступательных действий повстанцев и их эмиграцию на север Осетии. Юг Осетии же в очередной раз подвергся погрому. Главным в числе причин данного поражения (не военного, так как до широкомасштабных военных столкновений в этот раз дело не дошло) мы считаем именно национальный аспект. Чем иначе объяснить отказ грузинских революционеров поддержать своих юго-осетинских «братьев» по классовой борьбе?

Тем временем с весны 1920 года эскалация напряженности вокруг Южной Осетии обрела необратимый характер. Ситуация накалялась изо дня в день. И официальный Тифлис при этом не скрывал намерения силового решения «осетинского» вопроса.

Между тем, 23 марта 1920 года Кавказский Краевой Комитет РКП(б) постановил «организовать» восстание в Горийском уезде, создать Ревком как советскую властную структуру…, провозгласитьсоветскую власть и присоединить к России северную часть уезда, то есть Южную Осетию. Тут наводит на определенные размышления, что грузинскими большевиками Южной Осетии, по меткому выражению Мате Санакоева, вновь отводилась роль «громоотвода». В ряду же главных причин, приведших к трагическим последствиям 1920 года, особое значение мы придаем событиям, имевшим место в начале мая в селениях Рукского ущелья. Какие события мы имеем в виду?

5 мая в окрестностях селения Сба Дзауского района собрались встревоженные складывающейся ситуацией отдельные руководители освободительного движения южных осетин и некоторые командиры недостаточно организованных стихийно сформировавшихся повстанческих отрядов. Ими весьма оживленно обсуждался единственный вопрос о реагировании на вышеозначенное постановление ККК РКП(б). Один из участников этого подпольного «совещания» Чермен Беджызати вспоминал впоследствии, что после оживленной дискуссии было принято решение воздержаться от призыва Заккрайкома о начале вооруженного восстания. Подпольщики также решили консолидировано отстоять свою позицию на запланированном на следующий день совещании Ревкома Южной Осетии. Такая позиция противоречила планам грузинских большевиков, чьи позиции были весьма сильны в рядах Закавказского Крайкома партии.

6 мая 1920 года в селении Рук состоялось заседание (в некоторых источниках оно значится как совещание) членов новообразованного Революционного Комитета (Ревкома) Южной Осетии. Это заседание, а также принятые на нем решения и их реализация сыграли трагическую роль в дальнейшей судьбе южных осетин и явились предтечей геноцида. Но обо всем по порядку.

Ситуация на юге Осетии внушала неподдельную тревогу и среди тех, кто ранее (в том числе и руководители движения) эмигрировал на север Осетии. При этом они не располагали достоверной информацией о реальном положении дел на Юге. Поэтому сюда незамедлительно были откомандированы Александр Джатиев и Николай Гадиев с чрезвычайными полномочиями, которые оперативно, к исходу дня 5 мая, прибыли на место. На следующий день – 6 мая – в селение Рук специально приехали из Тифлиса и представители ККК РКП(б) Грамитон Моцонелидзе (подпольная кличка – Шарло Чхарели) и Гайоз Девдариани, также принявшие «активное участие» в работе заседания Ревкома. Помимо упомянутых руководителей важные вопросы повестки заседания активно обсуждали и ряд других подпольщиков: Цицка Абаев, Исмел Габуаев, Никола Гадиев, Уасдже Джатиев, Темболат Салбиев и некоторые другие. Вел заседание Ревкома Александр Джатиев.

Основным и, пожалуй, единственным активно обсуждавшимся вопросом повестки дня стало реагирование на требование немедленного начала вооруженного восстания, на котором настаивали грузинские эмиссары. Далеко не все участники жаркой дискуссии поддержали требование гостей. Повторим, что из числа членов Ревкома в заседании участвовали лишь двое его членов, которые не могли принять на себя коллективную ответственность за дачу согласия на объявление советской власти в регионе и незамедлительное вооруженное выступление. Об этом представителям Крайкома было принципиально заявлено, однако альтернативное мнение осетин было грубо проигнорировано. Со стороны грузинских функционеров на возражения осетин последовал категорический ответ: «Мы есть вышестоящий орган, и вы должны выполнять наши приказы беспрекословно!..», фактически вынудив Александра Джатиева подписать постановление Ревкома об объявлении советской власти в Рукском районе.

За важностью упомянутого документа приведем его в оригинале. «Выслушав доклады товарищей, а также доклад представителей Кавказского Краевого Комитета, единодушно решили: ввиду создавшихся условий, когда, с одной стороны, население (частью) выступило, с другой, принимая во внимание и то, что продвижение грузинских правительственных войск к перевалам укрепляет их позиции, а также подчиняясь приказу Кавказского Краевого Комитета (выделено нами – К.П.), признаем необходимым объявить Советскую власть пока в Рукском районе, закрепить ущелье и обороняться от врагов трудового народа. Присоединиться к РСФСР, о чем известить Москву и демократическую Грузию...». О том, что постановление было принято под давлением, красноречиво свидетельствует и сам текст документа, который подписали Александр Джатиев, Гайоз Девдариани и некоторые другие участники заседания. Таким образом, представители ККК РКП(б), выражаясь современной терминологией, прибегнув к так называемому административному ресурсу, фактически «продавили» предписание своего ЦК. «Добросовестно» исполнив поручение, члены Крайкома убыли из Южной Осетии. На второй день, 8 мая, в селении Нижний Рук, в местности Хисты дзуар, на общем сходе созванных жителей всего Рукского ущелья под одобрительные возгласы собравшихся здесь была провозглашена советская власть.

Тут мы подходим к вопросу, однозначный и исчерпывающий ответ на который мы до сих пор не встретили в историографии. В большинстве из публикаций по данной теме их авторы утверждали, что Г.Девдариани и Г. Моцонелидзе, прибывшие в селение Рук на заседание Ревкома 6 мая, пребывали в полном неведении относительно предстоящего на следующий день заключения российско-грузинского мирного договора. Это им, якобы, стало известно лишь после подписания договора, то есть когда они уже убыли из Рука. Позволим себе аргументированно подвергнуть сомнению такие утверждения. Отметим, что и председатель Совета Народных Комиссаров (СНК) Терской области В.Квирквелия и член Реввоенсовета Кавказского фронта Г.Орджоникидзе еще за несколько дней знали о предстоящем подписании вышеуказанного договора. Более того, именно Г.Орджоникидзе и В.Квирквелия, прикрываясь требованиями российско-грузинского договора, способствовали освобождению из владикавказской тюрьмы свыше 500 грузинских гвардейцев, ранее плененных при освобождении Дзау и переправленных через перевал в Северную Осетию. Причем, сделано это было, невзирая на настоятельную просьбу Южно-Осетинского Окружного комитета партии о том, что «вернуть обратно взятых в плен гвардейцев и контрреволюционеров ни под каким видом нельзя». Уместно в связи с этим отметить, что они незамедлительно были возвращены в Грузию и, более того, влившись вновь в ряды джугелиевской гвардии, отличились особой жестокостью при проведении геноцида 1920 года в Южной Осетии. Не является ли это еще одним весомым проявлением национальной составляющей в подходе грузинских большевиков к освободительной борьбе южных осетин?

Между тем, события развивались стремительно. В уверенности в скорой победе тонули тревожные предчувствия и реальное видение складывающейся ситуации вокруг Южной Осетии. В этой связи стоит процитировать выдержку из дневника Чермена Беджызаты. Он, трезво оценив сложившееся положение, писал: «Бесспорно, Южная Осетия мчится вскачь навстречу своей судьбе… Но мы пока не готовы к нашей исторической эпохе. Кто нам поможет, если мы восстанем и начнем нашу революцию?.. Нынче трудно надеяться на помощь Советской России. А может трудящиеся Грузии? Это было бы хорошей надеждой, но вдруг мы опять обманемся в них, как это было в 1919 году, лучше пусть пока начнут они, а мы их поддержим». К сожалению, тревожные опасения Ч.Беджызаты не были услышаны.

Тем временем, подчиняясь воле Кавказского Крайкома партии, юго-осетинские «красные партизаны», численностью в несколько сот штыков, активно поддержанные местными жителями, на следующий день выступили в поход. 8 мая они напали на расквартированный в Руке грузинский гарнизон и на подразделение меньшевистской милиции и практически без единого выстрела разоружили их. У места впадения в Большую Лиахвы реки Тли-дон ими был выставлен, говоря по-современному, усиленный блок-пост. К восставшим немедленно присоединились жители и других селений ущелья, а также повстанцы Корнисского района.

В Тифлисе ожидаемо незамедлительно прореагировали на восстание в Южной Осетии. Против повстанцев были двинуты воинские соединения, вооруженные, помимо стрелкового оружия, специальными горными артиллерийскими орудиями, с приказом «уничтожить повстанцев и их укрывателей – местное население, захватить перевалы и закрепить их за собой». Однако и в этот раз дело до масштабных вооруженных баталий не дошло. Локальные столкновения и стычки не переросли в широкомасштабную войну. Известно, например, о нападениях грузинских войск на посты осетинских повстанцев 15 и 25 мая вблизи селений Къусджыта и Елбачита. Но они были лег-

ко отбиты, а углубляться в ущелье дальше селения Уанел грузинские гвардейцы тогда не отважились, поскольку пока не могли сосредоточить в борьбе против южных осетин достаточных сил – на момент описываемых событий внешняя военно-политическая обстановка складывалась не в пользу Грузии. Тревожное для нее положение сложилось на азербайджано-грузинском фронте. Напомним, что 4 мая советский Азербайджан предъявил ультиматум меньшевистской Грузии об освобождении ранее незаконно захваченных ею исконно азербайджанских территорий. Кроме того, несмотря на то, что Советская Россия после договора от 7 мая официально придерживалась политики невмешательства «во внутренние дела Грузии», она официальной нотой народного Комиссара иностранных дел РСФСР Г.Чичерина от 17 мая 1920 года потребовала от правительства Грузии «отозвать свои войска из Осетии, ибо {Россия} считает, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она хочет». Кроме того, грузинскому правительству напоминалось, что ее вмешательство в дела Осетии было бы ничем не оправдываемым (так в документе – К.П.) вмешательством в чужие внутренние дела».

Приведенный дипломатический документ хоть и вызвал более чем болезненную реакцию в официальном Тифлисе, вместе с тем, несколько остудил горячие головы во властных структурах Грузии. Впрочем, это вовсе не означало их отказ от силового решения «осетинского вопроса». Следует иметь в виду, что на тот момент и в ряде других населенных пунктов Южной Осетии дислоцировались вооруженные подразделения грузинских гвардейцев, размещенных здесь после осеннего восстания 1919 года. Вели они себя как оккупанты, в связи с чем 28 мая 1920 года Южно-Осетинский Окружком партии на своей конференции выразил «глубокое возмущение по поводу вторжения в Южную Осетию банд грузинского контрреволюционного меньшевистского правительства и чинимых ими насилий над мирной трудовой беднотой».

Тут хотелось бы вернуться к вышеупомянутому российско-грузинский мирному договору от 7 мая 1920 года, поскольку он, и вытекающие из него ограничения также стали одной из причин последующей трагедии южных осетин. Итак, 7 мая 1920 года в Москве между Советской Россией и меньшевистской Грузией был подписан договор, вошедший в историю как «мирный», хотя договаривающиеся стороны не находились в состоянии войны. Текст документа был поспешно составлен и в таком же спешном порядке подписан. Стороны уполномочили подписать его: от России – заместителя Народного Комиссара иностранных дел Л. Карахана, а от Грузии – члена Учредительного Собрания (Парламента) – Г.Уратадзе. За поспешностью стороны отказались даже от обязательной в таких случаях ратификации международного договора, то есть он вступал в силу со дня его подписания. При этом мало кто знает, что данный договор стал первым документом, признавшим разделение единой до того момента Осетии на две части. При этом не было принято во внимание ни то, что грузинские князья и тавады реальной властью над южно-осетинскими крестьянами никогда не обладали, ни то, какие угрозы таил в себе этот договор для южной ветви осетинского народа, который вел многовековую борьбу против посягательств на их свободу со стороны грузинских феодалов, как не было учтено и то, что юг Осетии к тому времени уже трижды подвергся нашествию грузинских войск. Особо следует отметить, что при этом было допущено нарушение установленного в таких случаях порядка. Мы имеем в виду то, что не был денонсирован Указ Николая I от 8 июня 1852 года, которым притязания грузинских князей (тавадов) на южных осетин фактически признавались незаконными. Точно так же не было денонсировано и решение Правительствующего Сената России от 12 сентября того же года, который фактически узаконил Указ императора.

В трудах большинства ученых, касавшихся этой темы, утверждается, что поспешное подписание договора и разделение осетинского народа было допущено с учетом «геополитических удобств» подписавших его сторон. С таким утверждением нельзя не согласиться, принимая во внимание сложившиеся на тот момент для субъектов-подписантов договора военно-политические реалии. Фактически же «мирный» договор от 7 мая 1920 года явился своего рода «предвестником» заведомо проигрышной для южных осетин войны, ибо Советская Россия оказалась связанной с Грузией договорными обязанностями, которые даже при большом желании не позволяли ей оказывать военную или иную помощь Южной Осетии в случае возникновения прямого военного конфликта. Не потому ли Мате Санакоев предупреждал, что «после заключения 7 мая 1920 года мирного договора между Советской Россией и меньшевистской Грузией, а также после признания правительства Ноя Жордания со стороны Антанты какие-либо действия революционного характера в Южной Осетии просто невозможны»? Наконец, уже после подавления восстания С.М. Киров, ранее назначенный постоянным представителем РСФСР в Грузии, письмом на имя Г.В. Чичерина от 6 августа 1920 года признавал, что «факт заключения договора произвел на местных товарищей (южных осетин – К.П.) весьма отрицательное впечатление». А какое иное, спрашивается, впечатление на южных осетин он мог произвести? И не потому ли, в конце концов, В.И. Ленин телеграммой от 4 мая того же года категорически требовал от Г.К. Орджоникидзе воздержаться от начала антиправительственного вооруженного восстания в Грузии? Таким образом, повстанцы юга Осетии оказывались фактически отрезанными от Советской России, на конкретную помощь со стороны которой возлагали большие надежды в предстоящем вооруженном восстании против меньшевистской Грузии. Мы иногда оперируем традиционным термином «Меньшевистская Грузия», хотя в «осетинском вопросе» практические действия грузинских меньшевиков и большевиков мало чем отличались.

И еще на одну из причин хотелось бы обратить внимание читателей. Мы имеем в виду заведомую осведомленность руководителей грузинских большевиков о предстоящем заключении российско-грузинского мирного договора от 7 мая 1920 года. Мы непоколебимы в нашей уверенности в этом. Ведь далеко не случайно они требовали незамедлительного восстания, пока об этом не стало известно руководителям юга Осетии. И почему те же Г.Девдариани и Г.Моцонелидзе, спровоцировавшие повстанцев на вооруженное выступление, спешно покинули Южную Осетию? Не свидетельствует ли в пользу нашего утверждения и то, что освободительный поход повстанцев не получил своего дальнейшего развития дальше с. Уанел? Полагаем, что к тому времени и руководителям повстанцев стало известно об уже подписанном договоре.

В связи со сказанным следует дать ответ на возможно возникающий у читателей вопрос: а действительно ли не знали и сами повстанцы о предстоящем заключении российско-грузинского договора, в котором, напомним, Советская Россия официально признавала Южную Осетию составной частью Грузии?

Мы не случайно акцентируем внимание читателей на этом сюжете темы, ибо частью наших оппонентов выдвигается совершенно абсурдное мнение об осведомленности самих юго-осетинских руководителей о предстоящем подписании указанного договора. Мы рассматриваем подобные сентенции как весьма неуклюжую попытку переложить ответственность за преступления грузинского правительства на самих южных осетин. В качестве подтверждения сказанного сошлемся на некого Симона Киладзе, разместившего в одной из социальных сетей статью с говорящим названием «Привычка лгать». Так вот, этот «эксперт» утверждает, что о предстоящем заключении договора осетинам «несомненно было известно: об этом писала грузинская, осетинская и русская пресса, информация об этом была распространена радиостанциями и телеграфным агентством Грузии». При этом С.Киладзе не дает оценку хорошо осведомленным грузинским партфункционерам, пытаясь выгородить их или даже оправдать карательную экспедицию грузинских войск в Южную Осетию. Не дает он объяснения и тому, почему так настоятельно «продавливали» на заседании ревкома Южной Осетии тифлисские эмиссары идею о незамедлительном выступлении, после чего сами поспешно покинули Рук. Да и как в высокогорном осетинском селении, лишенном телеграфной связи и куда не поступали ни российская, ни грузинская пресса, могли знать о предстоящем на следующий день подписании российско-грузинского договора?

В предлагаемой статье мы предприняли попытку вскрыть всего лишь несколько из главных причин, приведших к геноциду осетинского народа в июне 1920 года. Это, во-первых, заключение российско-грузинского мирного договора от 7 мая 1920 года и намеренное сокрытие его грузинскими большевиками от южноосетинских повстанцев. Во-вторых, руководством Крайкома, в рядах которого решающее влияние имели грузинские большевики, было проигнорировано требование В.И. Ленина от 4 мая 1920 года об отказе от начала восстания. И, в-третьих, категорическое требование эмисаров Кавказского Краевого Комитета партии большевиков Моцонелидзе и Девдариани о начале вооруженного восстания южными осетинами, за которым должно было последовать незамедлительное вооруженное восстание в Грузии.

Мы привели далеко не полный перечень причин спровоцированного в июне 1920 года противостояния и последовавшего за ним геноцида южных осетин. Безусловно, были причины и другого порядка. Мы выделили из них лишь те, которые так или иначе свидетельствуют об антиосетинской позиции у грузинских большевиков в событиях 1920 года, целью которой было решение «осетинского вопроса» именно силовым путем.

К. Пухаев

кандидат исторических наук, заслуженный деятель науки РЮО

(печатается в сокращении)

На фото: репродукция картины А. Джанаева

  • Сталинбек
    Гъе, ИРаеттае!
    Сколько раз ещё надо наступить на грабли, чтобы наконец окончательно убедиться, что у картвел "Привычка лгать" - это жизненный уклад!
    С первого дня появления на Кавказе, предки картвел, к-ых хозяева посадили на землях ИРов, никогда не занимались созиданием, а лишь паразитировали на шее старожилов края!(( Картвельцы - инородное тело на Кавказе, дети сатаны!
    Цицерон говорил: "Лжецу мы не верим даже когда он говорит правду", но он не знал картвел, к-ые никогда правду не говорят. Жалок тот, кто верит их демагогии!

     
     
     
     
     
     
    " - э

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Новости

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031