На перекрестках судьбы: Россия – Южная Осетия – Грузия

16-07-2018, 16:51, Аналитика [просмотров 2136] [версия для печати]
  • Нравится
  • 2

На перекрестках судьбы: Россия – Южная Осетия – Грузия26 августа исполняется 10 лет со дня признания Россией независимости Республики Южная Осетия. То, что для большинства государств является простым свидетельством дипломатического протокола, для нашей страны стало фактом закрепления окончательного размежевания с грузинским государством. С этого дня достоянием истории стали вековые попытки грузинских правителей лишить южных осетин воли и земли предков.

В нашем ретроспективном обзоре мы попытаемся проследить далекое и близкое прошлое юга Осетии в русле исторических процессов, которые происходили на Кавказе со времен седой старины до наших дней.

В истории взаимодействия России и Кавказа особое место занимают длительные и тесные российско-грузинские взаимоотношения. Главным и, пожалуй, самым необычным в этих отношениях политическим течением явились усилия России, направленные на создание из двух небольших и малоприметных княжеств – Картли-Кахетинского и Имеретинского – новой на Кавказе страны с русской номинацией «Грузия»; ранее указанные княжества представляли собой владения соседних государств – Картли-Кахетинское княжество принадлежало Персии, Имеретинское – Османской империи. Присоединение их к России заведомо обрекало Петербург на то, что два княжества, расположенные в Закавказье, оторванные от российских границ Главным Кавказским хребтом и не сулившие сколько-нибудь существенных выгод, станут причиной длительных и кровопролитных войн. Несмотря на это, Петербург принялся не просто избавлять грузин от многовекового господства соседних государств, но еще брал на себя «восстановление» Иверии в ее «древних границах». Трудно было объяснить мотивы, послужившие поводом для таких необоснованных обязательств, потому что ни у древней Иверии, ни у Грузинского государства, созданного царицей Тамарой и ее аланским мужем-соправителем Сосланом-Давидом, попросту не было сколько-нибудь очерченных политико-административных границ.

Логичнее было ожидать от Петербурга объединения этнически родственных Картли-Кахетинского и Имеретинского княжеств – того, о чем мечтал Ираклий II, думая об освобождении грузин от иностранного ига. Но идея «восстановления» «древних границ» Иверии явно подразумевала нечто более масштабное – и включала не только географическое пространство на Кавказе. Замысел о границах вряд ли исходил от Петербурга – не ставила же Россия, присоединяя Армению, задачу возрождения ее в границах Урарту.

Самое интересное это то, что конструкторами новой Грузии стали российские подданные грузинского происхождения. Необходимо отметить, что к моменту присоединения грузинских областей к российской империи в Санкт- Петербурге уже сложилось сильное грузинское лобби. Оно сформировалось из потомков грузинской знати, укрывшейся в России от персидского и турецкого засилья.

Одним из главных «собирателей» грузинских земель стал грузинский князь Цицианов – один из первых российских главнокомандующих на Кавказе. Он считал, что в прежние времена «Гуржистанский вилайет» – так в Персии называли грузинские княжества – простирался от Дербента, что на Каспийском море, до Абхазии, и поперек от Кавказских гор до Куры и Аракс, т.е. до границ Персии и Турции. Несмотря на то, что заявление князя Цицианова носило характер ретроспективы, нет сомнения – оно обнажало планы, возникавшие у грузинской знати в связи с созданием Россией единой страны для грузин. Собственно, грузинский князь Цицианов, обрисовавший карту «древней Грузии» в гипертрофированном виде, был первым, кто практически приступил к расширению границ – например, присоединил в 1805 году к Грузии Шурагельское султанство, ранее зависимое от хана Еревана. У Цицианова была короткая жизнь, но его идея воссоздания «великой Грузии», исходившая от грузинской феодальной знати, имела настойчивую поддержку у абсолютного большинства российских главнокомандующих и наместников на Кавказе. Порочность такой политики заключалась в том, что она не соотносилась, как правило, с образом действий, избранным грузинской знатью в отношениях с Россией. Впрочем, в истории российско-грузинского взаимодействия не было периода, когда бы грузинская политическая элита – широко декларируя гуманистические ценности дружбы, военного союзничества и православного родства – не состояла в заговоре и не предавала интересов России.

Концентрируясь только на собственных выгодах, грузинская феодальная знать вступала с российской администрацией в неразрешимое противостояние. Что же до российских властей, расположившихся в Тифлисе, в центре Грузии, то под давлением сепаратистки настроенной местной знати они были обречены идти на поводу у грузинских князей-тавадов и, желая умерить их социальную экспансивность, предоставлять им различного рода привилегии. Среди последних важное значение придавалось ориентации грузинского общества на территориальное расширение и связанные с этим вооруженные захваты.

В эту весьма сложную сферу российско-грузинских отношений были втянуты и южные районы Алании, получившие у российской администрации политико-географическое название «Южная Осетия», к этому времени уже закрепленную в грузинских исторических источниках. В условиях противоречивых российско-грузинских отношений Южная Осетия постепенно становилась политическим полем, где российские власти пытались разрешить непомерные владельческие притязания грузинских князей. Именно здесь, в Южной Осетии, больше, чем в самой Грузии, грузинские феодалы при поддержке российских воинских сил имели наибольший простор для широкого применения ими деспотических методов угнетения, в свое время укоренившихся в грузинском обществе благодаря господству шахской Персии.

Безотчетное российское покровительство над тавадской знатью способствовало созданию в грузинском обществе особого «аристократического» слоя, в своем большинстве состоявшего из грузинских феодальных кланов. Неустанно пестуя его, Петербург не заметил, как вместо социальной опоры, на которую рассчитывал, он сформировал в Грузии политическую силу, для которой приоритетной становился отказ от российского покровительства и установление в грузинском обществе своего безраздельного господства.

Благодаря попустительству грузинским притязаниям южная часть Алании-Осетии оказалась частью Тифлисской губернии, хотя в состав России в 1774 году вошла единая Осетия. В 1803 году решением российского правительства значительная часть Южной Осетии (около 50 сел) передавалась во владение грузинских князей Эристави. Немногим меньшая доля равнинной территории края закреплялась за грузинским феодальным родом Мачабели. С этого началось интенсивное продвижение грузинского феодализма на территорию Южной Осетии.

Считая себя людьми свободными, независимыми от Грузии, осетины решительно отказывались выполнять какие-либо повинности и вели отчаянную борьбу с засильем грузинских феодалов. Вооруженные столкновения нередко заканчивались убийством сборщиков повинностей, а иногда и самого князя. По заключению надворного советника Ястребцева, с созданием в Грузии российской губернии осетины «отошли во владение грузинских князей, от которых терпят неслыханные доселе на Кавказе жестокости. Сии владельцы отнимают и продают у них детей, лишая всякого имущества. Оттого осетинцы ненавидят грузин с их верою».

Российская политика в Грузии, рассчитанная на поиски социальной опоры среди грузинской знати и с этой целью поощрявшая последних в их феодальной экспансии, вызывала среди других кавказских народов немалые опасения и сопротивление. Тот же надворный советник Ястребцев подчеркивал, что «прочие жители Кавказа вооружают против правительства российского, думая, что ежели Россия завладеет ими, то они впадут так же во власть грузинских князей и будут испытывать ту же бедственную участь». Понятно, что российская администрация стала восприниматься как инструмент насаждения грузинского владычества. Подобная политика вызывала вооруженное противодействие, как естественную реакцию на насилие.

Особенно изуверский характер потворства грузинским князьям принял при назначении наместником упомянутого выше Цицианова, грузина по происхождению. Генерал Цицианов, планируя особо жестокие методы расправы над юго-осетинским населением, не надеялся, что русские генералы и офицеры, нередко сочувствовавшие повстанцам, выполнят его репрессивные замыслы. К тому же командующий, желая укрепить в Южной Осетии феодальные позиции тавадов, решил на собственном уровне сломить сопротивление юго-осетинского населения. В середине ноября 1804 года Цицианов с крупным отрядом вошел в Южную Осетию. Подводя итог своей карательной экспедиции в регионе, он был сдержан: «С войском ходил в Осетию для наказания жителей ее, оказавших некоторые шалости, истребил многие селения в страх другим, сломал все башни, перебил всех осмелившихся противиться мне и возвратился с знатным пленом». На самом деле после карательных мер командующего на небольшой карте Осетии не стало многих населенных пунктов: они были либо разрушены, либо сожжены.

Неудивительно, что отношение к генералу Цицианову со стороны горцев было как к жестокому грузину, занятому не столько интересами России, сколько выгодами грузинских феодалов. Не случайно, что из российских генералов-чиновников такого ранга он был, пожалуй, единственным, кто был убит в результате совершенного на него покушения.

После смерти Цицианова политика российской администрации претерпела некоторую корректировку. Главнокомандующим в Тифлис был назначен граф И.В. Гудович, многие годы служивший на Кавказе. Опытный генерал, хорошо знакомый с положением дел на Кавказском перешейке, с досадой писал в Петербург о том, что он «...нашел горских народов как отклонившихся от послушания», и свою задачу видел в «прекращении сего зла и приведение в горах живущих народов, а особливо осетинцев, в прежнее повиновение».

Требования грузинских князей поддержать их в притязаниях на юг Осетии уже не выполнялись с прежней готовностью. Хотя грузинское лобби и продолжало бесчинствовать как в Петербурге, так и в Тифлисе.

От Гудовича потребовали организации с помощью российских войск блокады Южной Осетии, не позволяя ей сообщаться ни с грузинскими селами на юге, ни с осетинскими на севере. Но российский наместник был категоричен в своем решении: «Воинские команды держать... для того, чтоб помещики имели силу управлять подвластными по своим прихотям, не годится». Командующий предлагал грузинам в общении с осетинами «употребить увещевания, уговоры и другие средства»... Святая простота: надеяться на это было сравнимо с тем, что предлагать шакалу, схватившему оленя, спеть ему колыбельную.

Понятно, что такое отношение прогрузинские силы в российской столице генералу не могли простить. Петербург решил сменить в Тифлисе Гудовича, рассматривая его как либерального командующего, не в полной мере защищавшего интересы грузинских тавадов. На его место был назначен генерал А.П. Тормасов. Вступив в новую должность имперский наместник первым делом организовал карательную экспедицию в ущелья Южной Осетии, передав российские батальоны под командование офицеров российской армии, грузин по происхождению: князей Шанше Эристави, Николая Амилахвари, Реваза Цицианова. Грузинские силы вступили в Южную Осетию и добились «совершенного разбития сильной партии осетинцев». Взяты были в плен руководители сопротивления. Из них двух генерал Тормасов решил повесить в Тифлисе, трех других – в Цхинвале.

Подготовил С.Остаев

(продолжение в следующем номере)

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Новости

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031